Hassliebe. Афериsт

Зажав в зубах сигарету и откинувшись на подушки, Бреннан лежал на красных простынях, прикрыв глаза, а его тело обвивали три полуобнаженные девушки. Джонс не шелохнулся, пристально глядя на расслабленное лицо отца, не издавая ни звука, и тот, приоткрыв один глаз, снова закрыл его, шумно выдохнув.

— Давно стоишь?

— Только зашел.

— Отлично… — помолчав, он столкнул с себя одну девицу, лениво потянувшись, и зевнул, — пошли отсюда. Одежда внизу. Вы в курсе, — те, послушно кивнув, сползли с кровати и, кивая и жеманно улыбаясь, скрылись за дверью, не рискнув поднять на младшего Джонса глаза.

— А ты не меняешься, — хмыкнул тот, закрыв за ними дверь, и, оглядевшись, опустился на край кресла, положив руки на колени, — я их уже видел. Что, других уже оприходовал?

— Не борзи, Киллиан, — отмахнулся мужчина и, поднявшись, потянулся за штанами, без энтузиазма надевая их, — я знаю, что ты привык со своей мелкотней так болтать, а со мной следи за базаром.

— Ты злишься, — констатировал он, поджав губы.

— Злюсь? — Бреннан выгнул бровь, помолчав, потом очень медленно подошел к нему, пристально глядя ему в глаза. — Я в бешенстве, сын. Ты мутузишь простое дело полгода и надеешься, что я буду радоваться и хвалить тебя? Ты уже вырос из того возраста, когда я должен был кивать и поддакивать. Ты стал таким, каким я хотел, чтобы ты стал, и меня все устраивает. Точнее устраивало, до тех пор, пока ты не решил послать меня.

— Отец…

— Я не давал тебе слова, Киллиан, — перебил его мужчина, и брюнет поджал губы, на мгновение опустив по привычке глаза. — Ты борзеешь, и это мне не нравится. И мне интересно — как ты вообще позволяешь себе перечить мне? Ты забыл, где бы был, если бы не появился я?

— Нет, — произнес он, не поднимая головы, — не забыл. Разве я имею право?

— Вот именно, что не имеешь, — дернувшись вперед, он сгреб его волосы в кулак, заставив откинуть голову, и процедил ему в лицо, — ты существо, которое я создал из ничего, из дерьма, из пыли и грязи. Без меня ты ничто, ты бы сдох к чертям собачьим в том приюте, ты в курсе? И я знаю, что в курсе. Тогда, прости, какого черта ты тянешь это гребанное дело? Прошло шесть месяцев, ты знаешь, что такое шесть месяцев? Все это время ты со спокойной миной обещаешь мне, что доведешь дело до конца, кормишь меня, сука, завтраками и валишь. Это, по-твоему, нормально?

— Нет, — процедил Киллиан, поджав губы, — не нормально.

— Похвально, что ты это осознаешь, — улыбнулся Бреннан, отойдя в сторону, — тогда, я надеюсь, ты наконец сделаешь то, что я тебе сказал, без осечек и проблем. В ближайшие дни, потому что мне осточертело, что все еще…

— Я не хочу это делать, — выдохнул брюнет, и мужчина замер, медленно повернувшись к нему, с изумлением встретив прямой взгляд синих глаз.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что не хочу это делать, — он медленно поднялся, откинув голову назад, — и не буду. Мне не по душе этот заказ, и я не планирую его заканчивать.

— А кто тебя спрашивает? — прошипел он, нахмурив брови. — Или я что-то путаю? Ты получаешь заказ, ты его выполняешь, я говорю «спасибо», и мы дальше изображаем счастливую семью. Поправь меня, если я где-то ошибся, сынок, — с презрением выплюнул он последнее слово.

— Мне надоело, — произнес Киллиан, облизав губы, — надоело все это. Я знаю, что обязан тебе всем, я благодарен тебе за шанс жить, за все, что ты мне дал, что я имею, за то, кто я, но довольно. Я уже не ребенок, ты сделал меня человеком, за что я никогда не смогу тебе отплатить, но я… я хочу уйти, Бреннан.

— Ты хочешь соскочить? — мистер Джонс вскинул бровь. — Что, планируешь кинуть меня? Сейчас? Ты настолько неблагодарен, Киллиан? Или ты забыл, что мог бы остаться таким же пятном дерьма, как твоя сука-мать? — брюнет промолчал, сглотнув, и только крепче сжал кулаки, почти не моргая. — Ты мне обязан всем, щенок, понял? Всем! — рявкнул он и резко подался вперед, занеся руку. Киллиан не дрогнул, только приподнял бровь, когда кулак отца замер в миллиметре от его лица. — Что, уже не боишься? — Бреннан поморщился и, отойдя в сторону, сплюнул в горшок с пальмой. — Видать, и правда отрастил яйца, раз даже меня не уважаешь.

— Я не могу не уважать тебя, — перебил его брюнет, скрипнув зубами, — просто твоей марионеткой я больше быть не намерен. Мне осточертело то, что я делаю, и я хочу покончить с этим.

— Это все из-за нее, верно? — усмехнулся он, вскинув бровь, и Киллиан напрягся, облизав губы. — Ты влюбился в Эмму Свон. Как… мило. Хотя больше мерзко.

— Я не влюбился.

— Конечно нет, — мужчина засмеялся, перейдя на хрип, — ты же не знаешь как. Не умеешь. Тебя-то никто и никогда не любил. Даже твоя мамаша, у которой не было бабок, чтобы сделать аборт. Она предпочла родить и сбагрить тебя. И ты помнишь, как жил в приюте? А я вот помню, каким нашел тебя — скелет без яиц, серого цвета и с полным отсутствием желания жить. У тебя, кажется, все руки были исполосованны, верно? Но так и не дали тебе убиться, а ведь ты так хотел.

— Может, было бы лучше, если бы я умер тогда, — процедил Киллиан, — это куда проще, чем жить сейчас, оглядываясь на прожитую жизнь, которую я ненавижу.

— Ты сам ее выбрал, совершив первое убийство. Я лишь поощрял тебя, снова и снова, давая оружие и людей, на которых ты мог отыграться, когда хотел. Я давал тебе все: деньги, еду, дом, одежду, шлюх, ни в чем тебе не отказывая, а ты сейчас вдруг решил петушиться. Ты ведь знаешь, что я не намного старше тебя, у нас небольшая разница в возрасте, просто деньги и грим создают волшебство. Так что не думай, что я тебе не вмажу, если будешь махать своим эго. Я сказал, что ты сделаешь это, значит сделаешь. Иначе будет хуже. А сейчас — пошел к черту. И девах позови, я не закончил с ними.

Киллиан, молча развернувшись на каблуках, вышел из кабинета, не закрыв дверь, и быстро спустился на первый этаж, ругаясь себе под нос. Мила, перестав вытирать пыль со стола, подошла к нему и легко коснулась его плеча, повернув к себе.

— Ты в порядке?

— Сколько он тебе платит, Мила? — процедил он, сверкнув глазами. — Сколько он платит тебе за то, чтобы ты жила с ним под одной крышей круглосуточно? Сколько ты терпишь, чтобы выносить его? Зачем позволяешь ему пользоваться тобой? Очнись и уходи, черт возьми! — он встряхнул ее за плечи. — Ты хорошая женщина, Мила, у тебя ребенок, так беги! Возьми деньги, что заработала, и уходи, просто уходи от него.

— Ты же знаешь, что я не могу… Я повязана им по рукам и ногам, я зависима от него, его денег, желаний…

— Ну и дура, — прошипел он, облизав губы, — я в свое время тоже вовремя не отступил и теперь также завишу от него. Но с меня довольно, — он на мгновение замолчал, подняв глаза наверх, и облизал губы, — с меня довольно.

— Зачем ты захотел встретиться? — спросила Эмма вместо приветствия, подойдя к Киллиану, который, зажав в зубах сигарету, стоял возле причала, убрав руки в карманы. — И почему здесь?

— Привет, — улыбнулся он, повернувшись, и на мгновение привлек ее к себе, коснувшись ее губ. Она замерла, шумно сглотнув, и положила руку на его грудь, вглядываясь в его глаза.

— Ты в порядке? Что за взгляд?

— Я хотел поговорить, — отозвался мужчина, медленно двинувшись вдоль реки, глядя под ноги, — я, можно сказать, переварил твой тот бомбезный монолог, которым ты меня ошарашила вчера. Если честно, я не ожидал, что…

— Что я могу выдать что-то настолько длинное? — усмехнулась она, и он хмыкнул, покачав головой.