Хазарская охота

Остатки торгового Вавилона в дельте Волги смыло весенним паводком, а после занесло песком. Купцы и менялы навсегда покинули Итиль, но черные хазары: ремесленники, ткачи, кузнецы, виноградари и скотоводы вернулись на родное побережье, но были уже не иудеи, а мусульмане. Через сто лет город стал жертвой наводнения, а еще через двести лет хан Батый основал в дельте Волги свою ставку.

Свиток пятнадцатый Суд Святослава

Склоняли выю греки и хазары

Перед мечом с насечкой черт и рез.

А. Широпаев

967 год

Великая победа пришла в Киев на остриях дружинных мечей. Раздавленный змей издыхал в дельте Рас-реки. Святослав вернул на Русь угнанный хазарами полон и пригнал тысячи новых рабов, но тороватый и коварный Киев затаился в опасениях и не желал жертвовать на новые походы. Даже Ольга не вышла встретить сына и затворила окна от ликующих возгласов горожан. Позабыты были прежняя ласка и долгие беседы между матерью и сыном, словно по княжьему терему провели плугом кривую межу. День ото дня росла межа: вот-вот превратится суглинистый ров в поросшие полынью Змиевы Валы, а то и в каменистые горы Карпенские.

Крещеные бояры объединились вокруг княгини, косо смотрели они на князя язычника и тайно молились о его погибели. В тщетной мечте о былом единстве приказал Святослав сокрушить в Киеве златоверхие церкви, и были плач и волнение в народе. Тогда князь оставил неприветливый Киев и ушел воевать в дунайскую Болгарию, где правил подвластный Византии царь Петр. Престарелый болгарский правитель умер, едва узнав о нашествии, как говорили его враги, «от страха». Восемьдесят городов по Дунаю добровольно признали власть Святослава и присягнули ему. С великой радостью приветствовали русов болгарские язычники-скомары. Помнили они, как огнем и мечом крестили Болгарию византийцы. Князь-Барс сел княжить на Дунае, и столица его Преслава походила на воинский стан. День и ночь горели костры за городскими стенами, и воины Святослава соревновались в удали и ловкости, готовясь в далекие походы.

Дабы утвердить себя государем Болгарии, Святослав отчеканил золотые монеты со своим изображением и надписью «Царь Болгарам». Сделать это было нелегко, содержание гарнизонов обходилось дорого, но он всем сердцем хотел быть добрым государем для своих новых подданных и не жалел казны на помощь болгарам.

Лето провело войско в Переславле, отдыхая и залечивая раны. Здесь, в болгарской земле, дружина чувствовала себя в безопасности. В мирное время любил Святослав воинские потехи, соколиную охоту и ловлю с пардусами. Много ловчих птиц: кречетов, соколов и балабанов, много борзых собак и черных леопардов жило в Преславе, в княжеском зверинце. Сюда же угорцы пригоняли табуны своих коней, знаменитых своей злостью и неутомимостью, а окрестные народы доставляли на торг сладкие плоды, ранние овощи, мед, серебро, оружие и редкие товары, и радовался Святослав, говоря: «Пока я в Преславе, от Югры и до моря Русского никому с мечом не воевать. Отсюда русская поступь устремится на Рум и Багдад, в Венету и Андалус!»

И устроил Святослав Княжий суд в Переславле.

Узнав о том, презрительно кривили уста ромеи и говорили, что прежде не было у варваров никакого суда и свои споры решали они в ордалиях и испытаниях.

И верно… Еще при Олеге Вещем всякое спорное дело решали Боги. Всякий виновный в черных делах дрожал перед Перуновой Молнией. Зато невинный мог невредимо пройти сквозь пламя, и даже волны речные имели разум, и выносили на берег без вины оклеветанного. Но отступила Правь далеко от Земли, и Боги больше не вступали в людские споры, и деньги все чаще становились мерилом силы, и там, где прежде судила Божья Воля, теперь решал Князь.

Во время суда по правую руку от князя стоял старец Чурило, и князь дорожил его мудрым словом.

– Увидишь, княже, мужа, отрока или старца, – говорил Чурило, – не смотри на вид его, на высоту роста, или на богатую перевязь меча, ибо человек смотрит на лицо и судит о богатстве, а Боги – смотрят в сердце.

Однажды привели на суд к князю двух язычников-болгар, напавших на купцов на постоялом дворе. Со слезами на глазах они клялись больше не грабить. Русы всегда защищали путников, и жестоко карали всех, преступивших завет гостеприимства.

– Кто милосерд к злодеям, тот сам становится злодеем для милосердных, – сказал Святослав и повелел казнить их.

В другой раз привели к князю грека Евсевия, уличенного в краже, и поклялся Евсевий именем Господа больше не красть, и простил его Святослав.

Узнав об этом, шептались христиане: «Праведный, который клянется именем Господа поганому язычнику, подобен жене любодейной, которая клянется жизнью своего мужа».

Но Святослав не смотрел на веру, он смотрел в сердце.

Зимою, перед новым солнцеворотом, Чурило сделал гадание Святославу, и печалью повеяло от пророчества:

Горе тому, кто подобно коню, скакал впереди табуна, а кости его будут лежат без погребения. Молод он будет и полон сил, но вытечет сила в песок у днепровских порогов.

– Нельзя ли как-нибудь изменить это? – спросил Святослав.

Покачал головой Чурило и сказал в утешение князю:

– Люди прежних веков жили, сколько хотели, и в могиле их червь не трогал, но ныне смерть слепа и разит без разбора.

– А когда она стала слепа? – спросил Святослав.

– Давно это было. Однажды разгневался Перун на Смерть, что пленяет всякое живое, и лучом, исходящим между бровей, стал разить ее. Пряталась Смерть в норах, болотах, в дуплах и под корягами, но не укрылась от гнева Перуна. Тогда бросилась Смерть бежать, да с полдороги и оглянулась, и Перунов луч пронзил оба ее глаза. С тех пор слепа Смерть…

И после гадал Чурило всем, кто подходил к нему. Прибежала с Дуная Пребрана и спросила:

– Жив ли мой сын, кровинка родная?

Бросил Чурило девять палочек на песок, и они сами сложились в руну жизни.

– Увижу ли я его? – взмолилась Пребрана. И старец ответил:

– Увидишь.

Олисей же отверг гадание, полностью вверяя себя воле Господней, но старец уже прочитал будущее побратимов и тихо сказал:

– У Радима-Кречета будет две могилы, а Олисей-Гречанин умрет на кресте.

Весной приплыли по Дунаю ладьи под черными парусами, и черную весть принес гонец. Из донских степей нагрянуло племя незнаемое – печенеги – и с силой великою осадило Киев, и вскоре закончились у осажденных и вода и пища.

С укоризной писали кияне Святославу: «Ты, княже, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул! А нас тут чуть было не взяли печенеги: и престарелую матерь твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, и детей своих?»

Так упрекали его, как трусливые бабы. Позабыв, что ради грядущего Царства Великого воюет их князь.

Спешно покидая Преславу, Святослав собрал болгарских вельмож и черный люд на соборной площади. Правую ладонь он поднял к солнцу, а левую возложил на рукоять меча, и поклялся беречь болгарский народ и заботиться о его благе, как отец, и растроганные болгары дали клятву верности и повиновения своему новому господарю.