Хэдхантер. Книга 2. Собиратели голов

В стене зияли округлые бреши с почерневшими краями – не очень большие, но достаточно широкие, чтобы в них мог пролезть человек. Судя по всему, здесь использовались фугаски-липучки. Незваные гости гранат не пожалели: хуторской центр атаковали сразу в нескольких местах.

Лязгнул люк. На броню поднялся Ухо. Сержант тоже прильнул к биноклю.

– Что это? – Борис повернулся к Уху. – Кто это? Кто мог все это сделать?

Собственно, он спрашивал о том, о чем и сам уже догадался.

– Полагаю, наши коллеги, – пожал плечами сержант.

– Пираты? Те самые?

– Думаю, да. Других мы в этих местах пока не встречали. Да и вряд ли другие смогли бы справиться с таким сильным селением.

Разведка доложила, что засад нет и путь свободен. Колонна вошла в Хутор.

Вблизи все оказалось еще непригляднее. Особенно в центре.

На улицах царили тишина и запустение. Двери домов – нараспашку, а кое-где вышиблены с косяками. В стенах тоже зияют дыры от фугасных гранат. Видны копотные отметины взрывов, следы пуль и осколков…

Живых не было. В самом центре, возле Конторы валялось несколько трупов. Борис узнавал знакомые лица.

Наверное, здесь дрались до конца. И бой, по всей видимости, шел нешуточный. Но отбиться хуторянам не удалось.

Стольник остановил колонну на центральной улице.

– М-да, – задумчиво произнес Ухо, глядя по сторонам.

Борис ничего не сказал. А нечего было.

К своему Хутору особой привязанности он никогда не испытывал. Родных здесь не было: все погибли – кто в смутные посткризисные времена, кто в стычках с дикими. Близкие? Друзья? Ну, постольку-поскольку… Борис искренне радовался, покидая эту обреченную дыру. Но все-таки это был ЕГО Хутор. Как ни крути, но его. И смотреть на непривычное запустение, царящее вокруг, было тоскливо. Тоскливо и страшно.

На безлюдной улице за конторой возникло слабое движение.

– Отставить! – рявкнул Стольник полудюжине хэдов, нервно вскинувшим автоматы. – Не стрелять!

Стрелять никто не стал. Однако и автоматы охотники не опустили.

Из узкого переулка к ним шел человек. Один. С влажной темно-красной отметиной на правом боку. С калашом в левой руке. Вместо правой свисала культя, обмотанная набухшими, черными от запекшейся крови и грязи бинтами.

Человек едва переставлял ноги и волочил оружие за ремень. Автомат бился о землю то прикладом, то стволом. Словно неподъемная ноша, он тянул шатающегося калеку влево так, что, казалось, вот-вот повалит. Порой незнакомец приваливался левым плечом к длинному кирпичному забору, мимо которых шел, и, наверное, только поэтому еще держался на ногах.

Хотя незнакомец ли?

Неужели, перед ним тот самый Ленька, с которым он едва справился на отборочных боях?

– Ухо, подержи, будь другом! – Борис сунул свой калаш сержанту. Сам подбежал к односельчанину.

Ленька выронил автомат. Уперся левым плечом в забор. Медленно-медленно, с тихим стоном-выдохом, сполз на землю.

– Ты как? – Борис расстегнул аптечку.

Ленька вяло отмахнулся.

– На промедоле держусь, – раздвинулись в жутковатой улыбке сухие искусанные губы. – И еще кое на чем посильнее. А то видишь, что с рукой, суки, сделали? И бочина дырявая.

Борис еще раз мельком глянул на простреленный бок Леньки, на культю – непрофессионально, наспех перевязанную и набухшую от крови так, словно прямо из обрубка рос сжатый кулак. Среди грязных бинтов виднелись пара тугих жгутов.

– Это… – Борис сглотнул вставший поперек горла ком. – Это сделали…

Его не дослушали.

– Одни такие славные ребята, – с бессильной злобой процедил Ленька. – Вроде вас. Вроде тебя…

И – еще одна жуткая улыбка, на этот раз полная тоски, смешанной с ненавистью.

– Хэды? – спросил Борис.

На миг ему показалось, что пятнистая хэдхантерская форма облепила тело так сильно, что ее уже вовек не стянуть.

– Хэды, – ответил Ленька.

– Другие? – с нажимом не спросил даже – потребовал Борис.

– А между вами есть разница?

На этот вопрос Борис отвечать не стал.

– Сказали, что им нужно пополнить запасы продовольствия, – снова, после недолгой паузы, заговорил Ленька, глядя куда-то сквозь Бориса. – Обещали хорошо заплатить. Их впустили в Хутор, а они…

Ленька замолчал, сокрушенно помотал головой.

– Кто ж знал, что они нас так… Как диких… По тресовозкам… Это ж в голове не укладывается, чтобы хэдхантеры на Хутора нападали! Что за твари такие, а?!

Борис отвел глаза.

Залетная хэдхантерская группа сделала с его Хутором то же, что они недавно сотворили с чужим. Вот такая вот высшая справедливость, мать ее за ногу. Конечно, когда какая-то мразь нападает на твой Хутор, все воспринимается совсем иначе. Не так, как если охотишься сам. Но ведь, по большому-то счету, разницы нет.

– Нас с Димкой Лысым обложили в больничке, – Ленька говорил совсем тихо. Видно было, с каким трудом дается ему каждое слово. – Мы отстреливались, хэды пытались войти внутрь. Рванули фугасками стену. А мы как раз за ней были. Мне оторвало руку, Димке – голову. От взрывов рухнули перекрытия. Завалило нас, короче. Откапывать никто не стал. Так, дали по завалу пару очередей вслепую и пошли дальше. Торопились, видать, суки… Здесь они вообще надолго задерживаться не стали. Я отсиделся под завалом. Когда уехали – выбрался.

– Сколько их было? – раздался голос Стольника.

Борис аж вздрогнул от неожиданности: он и не заметил, как сзади подошел взводный. Рядом стоял и слушал, чуть склонив голову набок, Ухо. Автомат Бориса сержант повесил на плечо. Свой – держит в руках.

– Много, – пожал плечами Ленька.

– А конкретнее?

Ленька закатил глаза, вспоминая.

– Два разведчика и две фуры снабжения. Саперный вездеход. Штук пять… нет, шесть тресовозок. Туда почти всех наших загнали. Кого не замочили сразу. Ну и прочей техники что-то около десятка…

Стольник и Ухо переглянулись. «Точно, – понял Борис, – те самые пираты!»

А в следующий миг внутри вдруг что-то екнуло. С запозданием пришло понимание еще одной вещи – такой простой и очевидной и такой неприятной. «Туда почти всех наших загнали», – сказал Ленька.

Получается, там, на реке они из засады расстреливали…

«Почти всех наших…».

И он, Борис, тоже приложил к этому руку, всадив в борта трес-транспортов два полных рожка. Сколько жизней оборвали его пули? Думать об этом не хотелось.