Хэллоуин 2020 или Доброй ночи...

Будь Темден человеком,и тогда бы вышел на честный бой с тем, кто раз в десять лет выходил из могил и пожирал всех. Потому что это была честная работа, такая же честная, как и ночные перевозки. Любой из прощённых брался за такую, даже когда она стоила меньше, чем ничего. Потому что – Единый и Всемилостивый простил их и помиловал,и надо было чем-то за милость эту отплатить.

Потому что так было надо.

Потому что…

Нет, он вовсе не чувствовал себя уверенным. Сорее даже наоборот! В таких случаях немало помогало воззвать к всеотцу, Единому и Всемилостивому, или перебрать свод правил прощённых. Но как назло – в голову лезло совсем не то, что надо бы.

Тёмный вечер выдался,тёмный, пасмурный да сырой. И ещё более тёмная ночь тащила следом своё тяжёлое, тучное тело. Тихо было в городе Перегрязки, даже дети нигде не плакали, даже собаки не выли и не вопили коты! Медленно шёл Темден, слушая – не закричит ли где кто, не застонет ли, не позовёт ли на помощь. Не послышится ли страшный, влажный, шлёпающий звук – поступь чудовища. Лишь один раз пронзительный крысий скрежет заставил вампира вздрогнуть. Запахло близкой смертью. Не известно, кто там у смерти в списке на сегодня, но начался он с крысы. Из подворотни выскочила кошка с добычей в зубах,и удрала куда-то в темноту. А как гласит пpимета, нет ничего хуже кошки, перебежавшей дорогу вампиру. азве что пробежит она обратно и с добычей в зубах…

Темден подумал и успокоил себя враньём, что кошка как раз-таки обратно и бежит. А что? Может, он и не заметил, как она проскользнула в одну сторону, а теперь, вишь, торопится обратно…

Тут и человеческим духом пахнуло! Из-за угла выбежал парень – молодой, мальчишка совсем, за руку тащил девицу. Ага, значит, водятся тут всё-таки влюблённые?! Темден почему-то обрадовался.

– Ушлёпище какое не встречали?
– поспешно спросил он, когда парочка пробежала мимо.

Девушка вскрикнула, парень обернулся и покивал. Кивать на бегу ему было неудобно, так что он едва не врезался в фонарный столб. Выровнявшись, мальчишка вбежал в один из подъездов, и девушку свою туда утащил. Темден повёл ноздрёй, но живых запахов больше не было. Ни кошечкой и ни собачкой, ни человечинкой, ни ещё каким существом тут больше не веяло!

– Э, а где ж тогда это самое… где ужас-то?

Темден свернул в тёмный проулок,и только в его конце почуял запах остывающей крови. Под ногами влажно чвакнуло, будто в слякоть вступил. Но, кроме жирного кровавого следа, Темден не увидел больше ничего такого: ни мёртвого тела, ни ускользающего с места предполагаемого убийства чудовища. Похоже, что кого-то убили, да только где же тело? Куда утащил его этот шлёпающий ужас, будь он не ладен?

Да и был ли ужас? На памяти Господи Помилуй самые страшные преступления совершала не нечисть и не нежить, а самые что ни на есть живые люди. Иногда даже милые с виду. Вот только пованивало от них так, что с голоду помирать будешь – не надкусишь.

Пользуясь своими способностями, Темден пошёл по следу. Проулок вывел на другую улочку, не такую светлую и нарядную, как главная. Ветер гонял по ней опавшую листву, оторая шуршала под ногами. Вот толку-то уметь ходить бесслышно, как привидение, если в городе растёт столько тополей да ясеней? Словно услышав мысленные ругательства вампира, ветер тряхнул кроны и щедро облил его жёлтыми потоками листьев. Яркий аромат тополиной смолы почти перебил тревожный запах крови. Почти, но не совсем. Убитого Темден обнаружил возле большого тополя. Пахло не так, как от пройденной лужи крови, стало быть, еще одна жертва. Вампир присмотрелся и, честно говоря, содрогнулся: тело оказалось раздавленным в лепёшку. Вряд ли хоть пара косточек осталась целой. Прощённый встал на колени и запел отходной гимн – слова приходили на память легко, потому что вампир уже много раз был на похоронах. Так уж получилоcь и не его вина, что столько смертей пришлось повидать в жизни, а только чем дольше живёт бессмертный,тем чаще посещает заупокойные службы.

Шлёп-шлёп, отчётливо прозвучало в темноте.

Темден выронил чётки, распрямился и вгляделся в тёмный переулок.

И увидел его возле забора – большое и тёмное. Оно напоминало очертаниями слизняка… если только бывают слизняки размером с легковую машину.

И, несмотря на то, что Темден всегда прекрасно видел в темноте, он видел именно очертания. Сколько ни вглядывался – ничего определённогo. К тому же эта смутная слизнячья фигура стояла далековато. Вампир уже сделал к ней несколько шагов, когда услышал эти самые звуки.

Шлёп. Шлёп. Шлёп… оно не ползло навстречу, оно шло, отрывая от мостовой поочерёдно то одну конечность, то другую. Теперь-то уж Темден отчётливо различал, что у смутной фигуры есть непомерно толстые ноги.

И огромный рот. Губы тоже шлёпали друг о друга, как две толстенные колбасы. де-то в выше мигали два жёлтых глаза. Голем?

– Буаааааа, – проревело вдруг чудище.

Не ожидавший, что у этого ушлёпища есть голос, да еще такой громкий и противный, Темден дёрнулся, выхватил револьвер и выстрелил пару раз наобум. Уж больно жуть его пробрала! Господи помилуй, Господи помилуй, – вертелось в голове. И ни одной подходящей случаю молитвы не вспоминалось. Как будто только это «господи помилуй» одно и осталось на всём свете. И руки дрожали.

Пули вошли в тело с чмоканьем, будто в глину. Нет, големом не пахло – пахло чем-то пусть и противным, но живым.

– Да что ж ты такое??? – брезгливо спросил у неподвижно стоящей туши вампир, не делая попыток подойти блие.

Мало ли почему оно замерло? Совершенно необязательно, что намоленные пули его поразили.

И правда, ушлёпище полежало-полежало, и зашлёпало к вампиру, как ни в чём не бывало. Темден сделал шаг назад и выставил перед собой револьвер.

– Стой на месте, - сказал он, стараясь, чтоб голос не дрожал. – И отвечай. Что ты такое?

Шлёп-шлёп, переступили толстые ноги. Шлёп-шлёп, сказали почти приветливо толстые губы.

– Ты… плохо… себя вёл, – с трудом ворочая ими, проговорило ушлёпище.

– Ну разумеется, – слегка обидевшись, ответил Темден. – Но знаешь… я прощённый. Небеса простили мне всё!

– Небеса… простили, - прошлёпали огpомные губы. – Но ты… на земле.

– Верно заметил, - не стал спорить Темден.
– Великие Всеотец и Мать считают, что мы нужны здесь. И ты знаешь, зачем.

Он подпустил медлительное чудовище ещё поближе, впуская его в свет одинокого уличного фонаря. И увидел там, в толще слизи, человеческое тело, растопыренное, голое, жалкое. Словно оса в сиропе, только этот мерзкий студень был еще и пронизанным тонкими сосудами. Даже там, где у человека находилось лицо, слoй студенистой массы был такой, что пули застряли. Но сам чловек показался Темдену старым и немощным. Только глаза горели нехорошим огнём. Да каким! Он пронизывал слизь двумя ёлтыми лучами. В застрявшем студне тела были видны две пули – одна чуть-чуть не дошла до глаза старика.

– Не знаю, – прокряхтело чудовище. – Вот уже семьдесят лет… лет как я хожу тут по ночам… и наказываю тех… кто вёл себя плохо. Отшлёпать… всех отшлёпать. Мы ещё не видели… хороших.

– дно дело отшлёпать шалуна, другое – сожрать, - возразил Темден. – К тому же что плохого тебе сделали те несчастные влюблённые? Ты их чуть не до смерти перепугал.

(«И меня тоже», – чуть не добавил вампир, но вовремя прикусил язык).

– Да они же… прямо на улице, - возмутилось ушлёпище и сделало еще один длинный чавкающий шаг навстречу своей гибели.

Темден ждал. У него поджилки тряслись, но он не двигался с места. По словам Вильмы, шлёпающий ужас мог справиться и с вампиром, и сейчас Темден, пожалуй, был ей склонен верить. Если засосёт бессмертного в этот густой кисель – то не выжить. Нечем дышать, нечем питаться,и так десять лет. За такой срок чудовище просто его переварит!

– В аше-то время… такогo не было, – пробубнило чудище.
– Но потом всё испортилось. Даже моя внученька! Ты… вёл себя плохо… с моей кровиночкой?

– Чтоооооо?
– вскричал Темден.
– Какая ещё внученька?