Химера

— Ездят неправильно. — сказала Рисска, и показала как будто что-то крутит руками в воздухе. — Надо…

Существо говорило что-то ещё, и Гаррам зажмурился. Он прекрасно понимал, что стоит разобрать эти идеи, и он, скорее всего, совершит новое "открытие". Получит подсказку, решение проблем. Но это будет подсказка, которую он не заслужил. И решение проблем, которые он ещё не встретил. Решение, которое нашёл кто-то ещё, где-то далеко, там, откуда Рисска пришла.

Гаррам улыбнулся, покачал головой.

— Мы сами. Я благодарен тебе за ту подсказку. Она подтолкнула меня. Лишь чуть-чуть.

Гаррам встал. Он внезапно почувствовал себя очень старым, но в этот раз в этом не было ничего плохого. Он сделал то, что должен был, и завершил свою величайшую работу в жизни — тот первый двигатель.

— Они. — Гаррам показал вдаль. — Они возьмут то, что создал я, с твоей подсказкой. Улучшат, и дворфской рукой, когда-то сотворят чудо, которое я не могу представить.

Он помолчал.

— Мне кажется, что, закрыв глаза, я могу услышать. Легион этих машин, на защите наших земель. Их построят те, кто придут после меня. — добавил он и вздохнул.

Рисска пожала плечами, и повернулась к стоявшему неподалёку столу, взяла с него два предмета. Гаррам чуть нахмурился.

— Это то, что ты хотела? Точно? — убедился он в очередной раз. Странное существо попросило сделать не менее странное оружие.

— Ага! — радостно сказала Рисска, и раскрутила два предмета в руках, пробуя их на вес.

Из двух кусков адамантина Рисска попросила ей сделать… два обрезка водопроводной трубы. Из адамантина. С резьбой. И куском крана. "Мне удобно" сказала она. Две дубинки по шестьдесят сантиметров длиной. Резьба позволяла свинтить два куска вместе, сделав из них шест, чуть больше метра длиной.

Гаррам вспомнил квадратные глаза мастеров, которых он попросил сделать из адамантина водопроводную трубу, с краном. Но слово есть слово, и отдав нескольких жетонов доверия, он сделал Рисске два куска адамантиновой водопроводной трубы, с печатями качества заслуженных кузнецов Ногг Кальдир. Её доспехи и очки починили бесплатно, за помощь при нападении на город.

Рисска выделывала сложные фигуры двумя дубинками. Свинтила их вместе. Можно было бы сделать механизм быстрого соединения, но она не захотела… Рисска начала раскручивать получившийся шест, который превратился в размытое пятно. Воздух вокруг него гудел.

— А где живут драки? — вдруг спросила Рисска, резко остановив шест. Проверка оружия закончилась, и она стала развинчивать шест.

— Драконы? — задумался Гаррам. — К северу от нас. Очень опасные места.

Рисска задумчиво кивнула. Гаррам покачал головой. Если Рисска собралась посетить драконов, остановить он её точно не сможет. Поэтому он махнул рукой, и сказал:

— Пойдём. Подарок.

— Съедобный? — спросила Рисска с интересом.

— … полезный. — после паузы ответил Гаррам. Оно же ведь не сможет съесть адамантин. Ведь не сможет?

Он провёл её в свою секцию кузницы, покопался на столе и взял два чёрных объекта.

— Ты дерёшься руками. И хочешь "драться с магией". Это подарок.

Он протянул ей две адамантиновые бронированные перчатки, с чуть заострёнными пальцами и щипами на костяшках. Не латные перчатки рыцаря, а гибкие и подвижные, что не стесняют руки, но позволяют ими бить.

— О! — оценила Рисска, примеривая перчатки. Они сидели как влитые.

— И ещё. Это значок доверия. Один из нескольких значков высокого ранга, которые дворф может подарить. Не потеряй. — сказал Гаррам, протягивая ей маленький жетон, с его личным гербом. Жетон был сделан из мифрила. На обратной стороне было написано "за помощь при создании великого изобретения".

Рисска не стала задерживаться в Ногг Кальдир. Не стала дожидаться, пока Мордек соберёт добровольцев, а быстро попрощалась с кузнецами, Берлой и Каррумом, и покинула город, направляясь в земли драконов.

Но по дороге она передумала, и решила всё-таки посетить тот тоннель, из которого в Ногг Кальдир пришли крысолюды.

Глава 30

Где-то под землёй

В пещере крысолюдов, как всегда, стоял полумрак. Здесь было тепло, воздух был влажным, пружинящее кожистое покрытие устилало пол пещеры, и по бокам дороги стояли дома, похожие на приплюснутые пузыри.

Кожистая поверхность пола теперь была изодрана. Она висела лохмотьями, вспучивалась, а уцелевшие живые участки почти не пульсировали. В разрывах пола виднелись огромные сосуды, часто разорванные и неживые.

Многие дома крысолюдов превратились в руины, потрескавшиеся и обвалившиеся. Росший на полях урожай был вырван и разбросан. На главной площади, подмостки, что когда-то проходили над Гнездом, оказались теперь на земле, разбитые в щепы. А на улицах лежали обглоданные тела убитых крысолюдов. Гнездо, сердце поселения, стало кучей изодранной плоти. Оно чуть-чуть подрагивало и всё ещё было живо. Из него сочилась желтоватая полупрозрачная жидкость.

Среди домов, прижимаясь к земле крался дрожащий крысолюд. За спиной его был короб из пористого материала, который предательски громыхал содержимым при каждом неудачном движении.

Шаг, второй, третий. Медленно и осторожно крысолюд переставлял свои ноги-лапы, пытаясь пересечь опасный участок. Ещё несколько шагов, и он будет на свободе…

Нога провалилась в иссохший участок пола, и короб грохнул содержимым. Слабый, чуть заметный шорох раздался неподалёку. Крысолюд забился в ужасе, сбросил короб, выдернул ногу из пола, и попытался бежать к ближайшему уцелевшему домику.

Чёрное пятно метнулось между домами, перемахнуло широкую улицу, оттолкнулось от крыши, сменило направление, и красивым огромным прыжком приземлилось на крысолюда, покатилось с ним вместе с кубарем. Крысолюд запищал, но существо впилось ему в шею зубами. Писк оборвался. Теперь на пустой улице раздавалось урчание и чавканье.

Через несколько минут покрытое клочьями существо закончило есть, навострило уши и прислушалось, помахивая хвостом. Оно было слепо с рождения. Его глаза остались закрыты и не раскрывались. Оно безостановочно злилось, и с самого рождения хотело есть. К счастью, здесь было много еды. Навострив уши, оно чирикнуло и прислушалось к эху. Побежало по улицам, взобралось на самую высокую точку поселения и замерло, прислушиваясь, принюхиваясь.

Его разум был не сложнее разума животного. Оно никогда не задумывалось, не осознавало себя, не жаловалось на плохую еду, не понимало язык и не разговаривало, а просто жило инстинктами. Услышать, учуять, догнать, убить, съесть. Снова и снова.

Существо облизнулось, и чирикнуло несколько раз. Эхо принесло с собой картину окружения. Запахи принесли с собой информацию о спрятавшихся существах. В разуме его пронеслись образы погони и еды, зубов, сжимающихся на шее добычи. Оно снова облизнулось, и продолжило ждать.