Химическая свадьба
Шрифт:
Каркаров отсутствовал где-то с полчаса и, вернувшись, предложил посетить камбуз, а то скоро закончатся занятия у студентов, и вообще, сегодня кокам помогает Ертаева, она обещала, что будет отличный плов.
Плов, действительно, оказался чрезвычайно вкусным, так что дожидаться с обеда Федору Иванна отправилась в исключительно благостном настроении. Сидя в кресле у горящего камина, она почти задремала под ритмичный стук столовых приборов о тарелки, доносящийся из дальнего, освобождённого от кресел и диванов угла кают-компании, где был сервирован большой стол в форме подковы. Сейчас там собрались в полном составе преподаватели и студенты, отсутствовал только занятый сотворением бумаг для Департамента Образования Каркаров, что делало обстановку за столом чуть более непринуждённой,
Постепенно студенты один за другим заканчивали обед и отправляли на камбуз опустевшую посуду, после чего расползались по своим делам: кто готовить домашние задания, кто отдыхать перед приготовлением домашнего задания. На подлокотник кресла заснувшей Иванны уселась Федора и с интересом помахала ладонью перед её носом. Не добившись реакции, она потыкала пальцем ей в плечо.
— А, что? — вскинулась Иванна. — А, это ты, — она зевнула, приподняла очки, потёрла глаза и снова зевнула. — Вы уже пообедали?
— Ага, давай, экзаменуй меня по-быстрому уже, — кивнула Федора.
— Ой, я по-быстрому не могу, дай глаза продрать, — отмахнулась Иванна.
Не растерявшаяся Федора тут же отправила на камбуз за кофе Якова, который вместе с Виктором подошёл, чтобы поздороваться.
— Вить, а у тебя надо зачёт принимать? — на всякий случай спросила Иванна.
— Нет, спасибо, мне мэтресса Айтматова автоматом выставила, — слегка смущаясь, отказался Виктор.
— Он же у нас Чемпион, отличник, понимаешь, — с гордостью посмотрела на товарища Федора.
— Ну о-о-очень смешно, — оценил тот.
В ожидании возвращения Якова с кофе они стали обсуждать местную погоду, пока в их беседу не вмешался Каркаров, зашедший, чтобы посоветоваться с Иванной, ленточкой какого цвета лучше будет переплести доклад для Департамента Образования. Иванна, понимая, что ему просто скучно, наугад посоветовала фиолетовую. Тут же вернулся Яков и передал ей чашку кофе, а Федора набрала было воздуха, чтобы прочесть содержательную лекцию о цветовом символизме, но не успела и слова сказать, так как Каркаров, поводив носом, с подозрением поинтересовался, чем это тут пахнет. Иванна, не успев озвучить комментарий об обонятельных галлюцинациях, освежив нос ароматом кофе, принюхалась и вынуждена была признать, что таки да, пахнет, и все, кто был поблизости, дружно принялись обшаривать кают компанию на предмет источника запаха.
— Может, кто-то сдох в камине? — предположила Иванна, определив, что запах усиливается по мере приближения к оному.
— Скорее, Витя онучи сушить повесил, — предположила Федора.
— Дура ты, я не сушу их на камине! — обиделся Виктор.
— Нет, это не мертвечина, это на стухшее мясо больше похоже, — поделился наблюдениями Каркаров.
— А-а-а, ну точно, это же вечерний Никитосов бутер с ветчиной! — просиял Яков; достав из-за голенища сапога волшебную палочку, он открыл окно и отлеветировал из помещения отвратительного вида пергаментный свёрток, вылетевший из-за рога горельефного черепа оленя, украшающего каминный портал. — Он вчера перед сном не доел и спрятал зачем-то. Наверное, решил, что это хорошая идея. Ну, и забыл, видимо.
— Зачем ты его выкинул, надо было мэтру Сноррессону предложить, — негромко пробормотала Федора, проводив ароматный объект взглядом.
— Так-так, кажется, я знаю, кто в ближайшие недели будет драить гальюны… — сделал вдохновенное предсказание Каркаров. — Пойду-ка проинформирую этого счастливца.
— Слушай, пойдём к тебе зачётиться… зачитываться, — поморщилась Иванна.
– Зачетаться.
Оставив
потерявшую на некоторое время уют кают-компанию, они уединились в федориной каюте. Иванна заняла койку Василисы, которая сейчас заседала в каюте-библиотеке.— Ну, давай, говори всё, что знаешь, — сделав глоток из чашки, она отставила её на столик и взбила подушку.
Федора, по-турецки усевшаяся на своей койке, приняла значительный вид и принялась рассказывать:
— Примочки, латинское наименование Fomentationes… эм-м… зелья в виде жидкости для наружного местного применения… в холодном и горячем виде… в основном, в лечебных целях. Ну, из классических примеров — свинцовая вода, помогает от свежих синяков, от укусов пикси хорошо идёт настой лепестков календулы с добавлением шипов вопилки шерстяной…
— Ладно, всё, зачёт, — зевнула Иванна, протягивая руку к лежащему рядом с её чашкой альбому. — Можно? — получив разрешение, она раскрыла его наугад и тут же попала на портрет Снейпа, окружённый комментариями, написанными разными руками, очевидно, почитателей таланта неугомонной художницы.
Полистав альбом, Иванна полюбовалась видами Хогвартса и Дурмштранга, портретами их аборигенов и жанровыми сценками с их участием; наткнулась даже на свой портрет, где она была изображена явно в минуту полнейшей фрустрации, ибо застыла в совершенно характерном жесте, закрывая глаза ладонью. Похихикав, Иванна взяла с тумбочки карандаш и приписала комментарий в духе остальных «посетителей выставки», упрекнув автора в глумлении над больными и слабоумными.
Также альбом просто пестрел портретами незабвенного Горана во всяческих вариантах, чего Иванна, конечно, не могла не отметить.
— Док, вот скажи мне… — не поддалась на провокацию Федора. — Только не подумай, что это как-то повлияет на моё мнение…, но ты товарища Зорича знаешь, судя по всему, давно. В общем, что он за фрукт? Взгляд со стороны, так сказать.
— Нормальный фрукт, — уверенно отозвалась Иванна, прикидывая, что бы такого полезного рассказать Федоре.
август 1991 г.
Её внезапный роман с ним был скоропостижным и неожиданным для обоих. Всему виной, разумеется, были те две влюблённые парочки из туристов-катамаранщиков, что ехали вглубь Алтая с её группой в одном вагоне электрички. Ну, и дорожная скука, пожалуй, тоже сделала своё дело. Впереди предстояла пересадка на дизель и ещё несколько часов дороги по заповедной глуши, поздний вечер, плавно переходящий в бархатную ночь, располагал к медитативности. Население вагона, состоящее из местных жителей, большой пёстрой группы катамаранщиков и иванниных аспирантов (которых катамаранщики приняли за студентов биологического факультета), в основном дремало под тихий лиричный аккомпанемент гитары одного из туристов и перестук колёс. Заснувший у неё на плече Горан сопел совершенно не лирично, однако, почесав подбородок о его макушку, она задумалась. Почти всё время она привычно экранировалась от окружающих, на чём работа в направлении эмпатического саморазвития и останавливалась, и Иванна поняла, что это реально скучно.
Аккуратно ослабив барьеры, она ощутила общую эмоциональную ауру пассажиров. То, что не спали лишь некоторые из них, с одной стороны, облегчило Иванне задачу, с другой — только усугубило опасность. Расположившаяся в «купе» напротив обнимающаяся парочка ворковала вполголоса, обмениваясь поцелуйчиками. Второй парочки Иванна не видела, однако могла, не задумываясь, назвать их местоположение — вторая волна романтики буквально накрывала её с головой; тихий струнный перебор и размеренный стук колёс только усугубляли ситуацию. Внезапно осознав близкое соседство Горана, Иванна ощутила томное волнение. Горан, сколько она его помнила, всегда воспринимал её, дочь наставника и руководителя, как нечто святое и неприкосновенное, и в жизни не подумал бы посягнуть на что-то большее. Самой ей тоже не случилось увидеть в нём героя своего романа: Горан успел закончить учёбу до того, как Иванна ощутила необходимость в высматривании героев, а к тому времени, когда он стал работать под началом Мирослава и периодически бывать у Мачкевичей в гостях, её голова была капитально занята влюблённостью в Вацлава.