Хищник цвета ночи

Я посмотрела на него как на сумасшедшего.

–  Конечно, не забыла. Я вообще предательства не забываю. И совершенно не понимаю, к чему этот разговор? Думал, буду лить слёзы? Умолять вернуться? Так это я тебя бросила.

–  Это греет тебе душу?

Какой-то странный у нас разговор. И такое ощущение, что мужчина меня совсем не слышит, летая в своих непонятных фантазиях.

–  Андрей, - поставив кружу на стол, я поправила сползающий плед и очень медленно и чётко произнесла: - Три года назад ради Дашки и семьи я скрыла правду о нашей размолвке, позволила тебе всё это время играть брошенного жениха. Но ведь могу и передумать. У меня к тебе только одна просьба: не трогай меня. И разговоров задушевных о прошлом я вести не хочу.

–  Угрожаешь мне?

–  Ставлю перед фактом, - поднимаясь, ответила ему.

Ответить Андрей не успел.

В доме громко прозвенел звонок, сообщая о ранних гостях. Посмотрела на часы, всего половина седьмого утра. И кого это принесло?

–  Кто это? - озвучил мои мысли бывший.

–  А я откуда знаю.

Снова звонок. На этот раз более длительный и требовательный.

Да, утро понедельника по определению не могло быть хорошим.

Выглянув в коридор, я увидела отца, который, накинув на плечи куртку, вышел во двор встречать гостя. Но гостя ли?

–  Что там случилось? - подойдя к окну, у которого уже стояла мама, спросила я.

–  Не знаю. Кажется, это Дмитрич приехал, - нахмурившись, ответила она, продолжая тревожно всматриваться в происходящее на улице.

–  Дмитрич? - переспросила я, подхватывая соскальзывающее с плеч покрывало. - Охранник? Что-то с магазином?

Пожилой мужчина работал в магазине дворником - открывал и закрывал двери, убирал снег, листья и мусор и был, как говорится, на подхвате.

–  Я не знаю.

–  Чёрт, - ахнула я, чувствуя, как паника подкатывает к горлу. - Я быстро переоденусь и спущусь. Без меня ни шагу.

И побежала в комнату. Слава Богу, здесь оставалась моя старая одежда - потёртые светлые джинсы, тёмная водолазка с растянутыми локтями. Потому как идти в нарядах от кутюр было бы странно.

Подпрыгивая на одной ноге и пытаясь надеть носок, выскочила в коридор, едва не падая.

Уложилась в пять минут и почти успела.

–  Где папа? Что случилось? - выкрикнула я, влетая в гостиную, в которой осталась женская половина нашей большой семьи. - Что-то с магазином?

–  Вандалы изрисовали все стены и окна, разбили ступеньки, сломали перила, - произнесла тётя, которая ободряюще обнимала маму.

–  Хорошо хоть окна целы, - вздохнула она.

Мама нервно сжимала в руках платок и тяжело вздыхала.

–  Не разбили, потому что это было предупреждение, - отрезала Дашка. Растрёпанная, в халате и пижаме она нервно ходила из угла в угол. - И сигнализация бы сработала.

–  А где все?

–  На улице. Тебя ждут, - ответила мамуля. - Вы там осторожнее.

–  Не волнуйся. Всё будет хорошо. Мы справимся.

Надев свой пуховик, который заботливо лежал в шкафу, я выбежала в коридор. Жаль с ботинками так не повезло и пришлось обувать шпильки.

–  Вик, давай быстрее, - нетерпеливо крикнул Лёшка, стоило мне появиться на крыльце.

Он стоял у своей машины. Папа и дядя, уже уехали с Андреем. Дмитрич уже уехал.

–  Бегу, - шпильки заскользили на льду, и я чуть не упала, но с трудом смогла удержать равновесие.

Всю дорогу до города мы молчали. Из магнитолы лился тяжелый рок, а настроение было ниже плинтуса.

–  Думаешь, это Морозов? - не выдержала я, когда до магазина оставалось совсем немного.

–  Да какая разница. Доказать мы всё равно ничего не можем, - не отрывая взгляда от дороги, процедил Лёшка.

Самое обидное, что он был прав.

Отцовский магазин занимал первый этаж старенькой пятиэтажки, расположенной прямо на красной линии главного проспекта. Длинный, обклеенный огромными плакатами с изображением инструментов и строительных материалов, сейчас он был полностью изрисован черной краской с изображением свастики, матерных слов и проклятий. Раскуроченные металлические перила, измятая жестянка мусорного бочка, выбитая плитка на ступеньках и очень много народу.

Смотреть на всё это было страшно и больно. Ком встал у горла и хотелось закрыть глаза, чтобы этого ничего не видеть: разруху, вандализм и потерянное лицо отца, который уже вышел из машины и сгорбившись стоял у своего детища.

–  Твою мать, - процедил Лешка, выбираясь.

Вылезла следом, но подойти к ним не решилась, продолжая стоять. Холодный ветер трепал волосы, шапку я забыла надеть. Руки потянулись к капюшону, когда сзади раздался окрик.

–  Надо же столичная штучка явилась.

Морозов-младший стоял у огромного чёрного джипа, припаркованного чуть в стороне. Высокий, полный, во всём черном, с золотой цепью наперевес. Волосы были подстрижены под ёжик, усиливая неприятное впечатление вкупе с массивной челюстью и приплюснутым носом.

Наши его не видели, занятые осмотром и подсчётом урона.

Поправив куртку, я нехотя подошла ближе. Здесь у всех на виду этот отморозок ничего мне не сделает.

–  Морозов, - холодно кивнула я, пряча руки в карманах куртки.

–  Вика-Вика-Виктория, - насмешливо протянул он, осматривая меня с ног до головы поросячьими глазками. - Всё хорошеешь.

–  Пришел полюбоваться на дело рук своих?

–  Я тут не причём, крошка.

–  Ну конечно, не в твоих правилах руки марать. Предпочитаешь отдавать приказы и стоять у руля.

–  Есть доказательства? - спокойно уточнил он и плотоядно оскалился.

–  Что тебе нужно?

–  Я не знал, что ты в городе.

–  А я должна была сообщить?

–  Говорят, что за холодной внешностью скрывается очень горячий темперамент, - продолжил мужчина. - Давно хотел узнать, так ли ты темперамента.

–  Пошёл к чёрту, - процедила в ответ и собралась уже уйти, когда, подавшись вперёд, он неожиданно схватил меня за руку.

–  Куда собралась? Я еще с тобой не закончил.

–  Руки убрал.

–  Ты же понимаешь, что это лишь предупреждение и дальше станет только хуже? Но я могу уговорить отца передумать, если ты будешь хорошей девочкой. Послушной и кроткой.

Сомневаюсь, что его папочка согласится на подобное. А младшенький просто захотел под шумок получить не только магазин, но и поиметь недоступную дочку хозяина.