Хищник

– А день сегодня прекрасный!

В этот момент все и произошло.

Облако забрало солнце, праздничная зелень лужаечной травы и листьев живой изгороди внезапно потускнела, словно бы природа готовила фон для последующих событий; из кустов, по обеим сторонам веранды, будто ловкие черти, возникли четыре человека в черных масках с прорезями для глаз и камуфляжной форме - по два с каждой стороны - и, наведя на нас черные дула глушителей, вмиг оказались рядом.

Лишь я сумел мгновенно подобраться, но на меня сразу уставились два из четырех глушителей, причем хозяин одного из них медленно стал обтекать меня сбоку. Все остальные застыли в тех позах, которые остановило оружие: Генритта Степановна с брошкой-бабочкой на плече всплеснула руками, муж её меланхолически и успокаивающе тянулся к её рукам, отметив всплеск досады и злости, а на пришедших уставился с намерением выгнать отсюда - окрик не состоялся, а Аркадий, с усталой обреченностью просто ждал окончания того неизбежного, что сейчас-то обязательно должно произойти.

Произошло другое.

Охрана как всегда, когда она была нужна, отсутствовала. А собак, - я его знал точно - в виду прибытия гостей неосмотрительно заперли в псарне. Тот, что забрался к нам за спину, продолжал осмотрительно держать меня на мушке (Аркадий повернул ко мне голову посмотреть - дуло пистолета дернулось к нему, но тут же вернулось к более опасному объекту), а из троих перед нами один, самый маленький и широкий, тихим, грубым голосом произнес вдруг, ткнув пистолетом в Константина:

– Кто?

– Что?
– не понял, или не захотел понять тот.

– Имя, фамилие?

– Самсонов Константин Сергеевич.

– Кто?

– Самсонов Сергей Николаевич.

– Кто?..
– И ещё раз.
– Кто?..

Все назвались.

– Куницын! Два шага вперед!

Аркадий машинально подчинился. Я приготовился прыгнуть... Куда?.. вперед? назад?.. Один из троих, продолжая держать меня на мушке, шагнул мимо Аркадия, и в ту же секунду сзади на меня обрушилось небо. Причем, небесная лампочка разбилась о мою башку, отчего померк свет.

ГЛАВА 7

БЫКОВ РАССЕРДИЛСЯ

Невидимое сейчас солнце вышло, наконец, из-за тучки и залило этот темный мир. Сразу стало жарко, и я открыл глаза.

Череп мой раскалывался и, хоть я пролжал в беспамятстве какое-то время, мир даже не успел измениться. Чего нельзя было сказать о семействе Самсоновых, прилегших рядом в убийственно-непринужденных позах. Иначе не скажешь, потому что все трое лежали мертвыми. Стреляли профессионалы: по одной пули на человека. Сергею Николаевичу и Константину пули попали точно между глаз, а Генриетте Сергеевне один глаз выбили, и на нем, словно в этюде Босха, находилась прекрасная бабочка, успевшая вспорхнуть с её плеч и сесть сюда, видимо, привлеченная запахом крови.

Аркадия же нигде не было. Из чего я сделал вывод, что его похитили.

Не скажу, что настроение у меня было хорошее. Ладно Самсоновы, хотя жалко конечно. Но я их почти не знал, а к трупам привык ещё в Чечне, трупы дело привычное. Хуже всего было ощущать оскорбительное пренебрежение, с которым гастролеры (а напавшие были гастролерами, сомнений не оставалось) расправились со мной, отодвинув в сторону как ненужную, мешающую вещь. А Аркадия было жаль. "Скорее всего где-нибудь кончат по дороге," - подумал я И тут же сообразил, что ярость, продолжавшая душить меня, мешала и соображать: раз Аркадия не убили здесь, значит он для чего-то нужен, и, значит, пока ему особенно ничего не грозит.

Я закурил и пару минут старался прийти в себя. Это мне далось нелегко: в какой-то момент, не сдержав прилива бешенства, ударом кулака развалил журнальный столик, стоявший рядом, и тут же стал успокаиваться. А солнце уже клонилась к верхушкам деревьев, было жарко, гудели пчелы и шмели, на лбу Татьяны Сергеевны все ещё сидела красно-коричневая бабочка и, вздыхая крылышками, раз за разом опускала длинный упругий хоботок в густеющую кровь, залившую пробитый пулей глаз. Мимо ступенек веранды пробежала, на секунду приостановившись, большая рыжая мышь полевка. Я закурил новую сигарету. Я думал, что похитители уже убрались далеко, вряд ли их тут найдешь, тем более, что никуда они теперь не денутся, обязательно объявятся с требованием выкупа, если все было совершено ради этого, конечно. Только вряд ли. Против говорит убийство Самсоновых - на первый взгляд глупое, ненужное преступление, но я ещё во всем этом разберусь. Разбойнички сделали очень большую ошибку, оскорбив лично меня, лучше бы им было меня убить, потому что им нельзя будет позавидовать, когда я их найду. А я найду. И я ещё подумал, как же все странно происходит: умирает Князь, тут же убивают семью его сестры вместе с самой сестрой, похищают сына... И что теперь? Ждать других смертей? Последнее дни вообще много разборок, вспомнил я. Мой сотрудник доложил ещё по приезду моему из отпуска, что несколько человек уже отправили на тот свет с подозрительной чистотой и жестокостью. Есть о чем подумать.

Я щелчком выбросил окурок, по широкой крутой дуге покинувший веранду и почему-то спугнувший возможно насытившуюся бабочку-кровопийцу, и решительно вошел в дом. В коридоре увидел потерявшегося старшего лейтенанта Аксенова, которого хорошо знал: тот иной раз выполнял отдельные несложные поручения без отрыва от службы, так сказать. Впрочем, мелочь разную.

– Ты что здесь делаешь?
– все же удивился я, так как по идее сегодня должны были присутствовать лишь родственники, либо компаньоны покойного.

– Идем со мной, - приказал я, на ходу выслушивая сбившиеся объясниния лейтенанта касательно того, что это полковник Конев распорядился быть ему здесь на всякий случай.

– На какой такой случай?
– вдруг остановился я, подозрительно уставясь на милиционера.

– Не знаю, - ответил тот растерянно.
– Распоряжение.

Я вдруг осознал, что подозрительный зигзаг мысли уводит меня в сторону, и, вновь жестом торопя старшего лейтенанта, вышел из коридора в большую гостиную (кстати, в этом доме было все большое: гостиная, библиотека, бассейн в подвальном этаже - многое).

Я увидел хозяйку, Елену Михайловну, в обществе нескольких пожилых дам, от которых и на расстоянии тяжело пахло пудрой и плесенью (последнее можно было отнести за счет моей злобы, кое-как погашаемой). я, сопровождаемый старшим лейтенантом Аксеновым, подошел к этой группе, поклонился и светски осклабившись, сказал, обращаясь ко всем:

– Вы позволите украсть у вас ненадолго прекрасную хозяйку?

Никто не возражал. Почти не знавшая меня, - и потому несколько удивленная, - Елена Михайловна все же последовала за нами. То, что она не знала меня было не удивительно, ибо я появился в городе много позже её заточения её в этой башне из слоновой (то есть супружеской) кости, так что если она и видела меня, то издали.

Мы сделали несколько шагов в сторону. Старший лейтенант Аксенов следовал за ними, словно тень.

– Вы?..

– Быков Сергей Владимирович - компаньон вашего покойного мужа.

Она повернула голову в сторону старшего лейтенанта Аксенова, и, несмотря на то, что мысли мои и чувства занимало совсем другое, я не мог не отметить царственности, почти пугающего очарования каждого её движения. Старший лейтенант Аксенов, во всяком случае, был подавлен, так что фамильярность, с которой он обратился к ней, была, конечно, наигранной:

– Привет, Лена. А ты изменилась за эти три года. Повзрослела... нет, похорошела.

– Простите?..
– сказала она.

– Ты что, не узнаешь меня? Это же я, Сашка Аксенов. Мы же с тобой танцевали в бальных классах...

Он, видя её недоумение, окончательно стушевался, и я, молча переводящий взгляд со старшего лейтенанта Аксенова на хозяйку дома, заметили искреннее недоумение и обиду на его лице. Но Елена Михайловна уже вспомнила:

– А, Саша! Извини, у меня и так голова идет ругом. Впору себя забыть... Так чем могу служить... или быть полезной? Сейчас все хотят что-нибудь... чтобы я была полезной.