Хищные птицы

— Но социальные проблемы еще никогда не разрешались силою оружия, — не унимался сенатор.

Поглощенные спором, гости губернатора Оскара Добладо совершенно не заметили появления еще одного гостя. Хозяин воспользовался паузой и представил всем доктора Сабио, известного многим и как крупный ученый-политик и как основатель Университета Свободы.

— Вас, доктор, наверняка заинтересует эта беседа, — провозгласил губернатор, но прежде следует закусить.

— О, мне будет достаточно чашки кофе, — скромно ответил профессор.

— Мы тут обсуждаем ныне царящие в стране беспорядки. Все обеспокоены резким падением нравов в народе, — кратко резюмировал застольные дискуссии хозяин дома. — Одним словом, воровство, грабежи, убийства, беспорядки на каждом шагу. Ясно, конечно, что все это — последствия войны…

Отхлебнув кофе, доктор Сабио посидел некоторое время молча, словно раздумывая над тем, что только что услышал.

— Я застал самый конец разговора между генералом и сенатором. Положение в стране, разумеется, отнюдь не радужное, но я лично не склонен все сваливать на войну, хотя она и усугубила трудности. Это не главная причина. Взять хотя бы те же самые грабежи и убийства. Разве до войны не были известны имена таких бандитов, как Зимогар, Тьяонг Акьят и другие? Разве не возникали восстания колорумов, сакдалистов, тангуланов [57] в Булакане? Ведь шла же непрестанная война между констабулярией и племенами моро на юге. Так что все это началось не сегодня, и пытаться объяснить все войной — значит ничего не объяснить. — Доктор Сабио говорил спокойно, уверенно, словно читал лекцию студентам. Он отхлебнул еще глоток кофе и продолжал: — Вы, конечно, спросите, а в чем же кроется первопричина такого положения. У меня на это есть один ответ: виной всему эксплуатация человека человеком, проявляющаяся в самых различных формах. В нашем обществе каждый стремится обогатиться за счет ближнего своего, и это приняло поистине катастрофические размеры.

57

Восстания колорумов, сакдалистов, тангуланов — крестьянские восстания на Филиппинах в XX веке.

— Вот и я говорю, что в этом повинны как богатые, так и бедные, — торжествуя свою правоту, воскликнул епископ Димас.

— Вы правы, монсеньер, — отвечал ему доктор Сабио, — но лишь при одном условии: если рассматривать ухудшение положения в синхронном плане. Но вначале виноват был только один — тот, кто воспользовался тяжелым положением другого, тот, у кого зародился злой умысел. Думаю, все согласятся со мной, что и в первородном грехе были повинны не только Адам и Ева. Очевидно, бог знал все наперед, создавая дьявола в обличье змея…

— Бог наделил человека разумом, чтобы он мог отличить зло от добра. Он свободен в своем суждении, — возразил епископ.

Остальные гости молчали, никак не выражая своего отношения к тому, о чем говорили профессор и епископ.

— А что происходит ныне? — продолжал доктор Сабио свою импровизированную лекцию. — Каждый тянет в свою сторону. Те, кто наверху, шагают прямо по головам нижестоящих. Те, кому так или иначе повезло, не думают ни о чем другом, кроме собственного благополучия. Не успел человек занять какой-нибудь солидный пост, как уже спешит обзавестись виллой, парой автомобилей, начинает сорить деньгами направо и налево. Разумеется, каждый труд должен быть вознагражден, но государственный чиновник не имеет морального права жить несравненно лучше среднего нашего гражданина, которому, как предполагается, он служит.

— Даже если у него есть частный капитал, доставшийся в наследство от родственников? — спросил с некоторым вызовом сенатор Ботин.

— Даже в этом случае, — решительно ответил профессор. — Он ведь должен подавать пример остальным гражданам. Когда страна переживает тяжелые дни, по-моему, никто не имеет морального права на какие-либо излишества и роскошь. Разве это несправедливо?

— Моя совесть чиста, мне незачем беспокоиться. Но почему это человек не волен жить так, как ему хочется и как он того заслуживает? — раздраженно спросил сенатор.

— А что вы предлагаете, доктор? — поинтересовался, в свою очередь, судья Пилато.

— Нужно, чтобы страна раскрыла глаза на то, что творится наверху, и знала, что происходит внизу. Быть только хорошим специалистом и в совершенстве знать свое дело теперь недостаточно. Необходимо глубокое понимание моральных устоев общества, своего долга перед ближними. Одним словом, надо научиться быть человеком и настоящим патриотом.

— Религия, — воскликнул вдохновенно епископ, — религия — вот что нужно сейчас стране. Наше общество погрязло в материализме. Как вы считаете, доктор, следует преподавать закон божий в учебных заведениях? — Епископ совершенно явно намекал на Университет Свободы, где этот предмет был исключен из программы.

— Первое, чему научился человек, — спокойно отвечал доктор Сабио, — страху перед богом. Человек испокон веков привык преклоняться перед всем непонятным и еще непознанным. Но пришло время — и наука стала быстро осваивать природу. Теперь уже кажется, что не существует тайны, в которую не сумел бы проникнуть пытливый ум человека. И теперь человек озабочен не столько тем, чтобы обеспечить себе благополучие в загробной жизни, сколько тем, чтобы обрести счастье при жизни. Отсюда — снижение интереса к религии, упадок веры. Но осталась христианская мораль, этика, дошедшие до нас со времен великих пророков всех религий. Ее мы и изучаем, хотя у нас церковь отделена от государства. А обязательное введение закона божьего противоречит, насколько я себе представляю, законам нашей страны. Христианская мораль и непосредственные нужды народа, страны в целом в наше время тесно связаны друг с другом.

— Хотя и не могу во всем согласиться с вашими доводами, — подытожил спор епископ, — но должен признаться, что некоторые из них разделяю полностью. Наука ограничена в своем познании человека, и лишь господь бог всемогущ. По моему мнению, ограниченные возможности науки должны дополняться верой. Или, следуя Фоме Аквинскому, мы должны признать, что истина едина, и тогда истина научная и истина религиозная должны соединиться.

Епископ повернулся всем корпусом в сторону своего оппонента и неожиданно в упор спросил:

— А позвольте поинтересоваться, доктор, какого вы вероисповедания?

Все взгляды тотчас устремились на профессора: интересно, удастся ли ему увернуться от удара. Но доктор Сабио не растерялся.

— Вероисповедание — это тайна совести каждого человека. Но если уж вы так настаиваете, монсеньер, то извольте, я отвечу: моя вера — истина.

— Истина есть бог, — изрек епископ. — Бог — единственный наш путь, он есть жизнь… Буду рад как-нибудь побеседовать с вами более обстоятельно.

— Благодарю вас, монсеньер. Сочту за честь навестить вас, как только выдастся время. Однако примирение между истиной и религией невозможно…

Губернатор Добладо нутром ощутил потребность вмешаться и пригласил гостей снова к круглому столу.

— Было бы неплохо продолжить наше сражение, — обрадовался генерал, которому давно не терпелось возобновить игру в надежде хотя бы немного отыграться. — А вы, доктор, играете в покер?

— Очень редко, да и игрок я никудышный, — честно признался доктор Сабио.

— Доктор пришел сюда совсем по другому делу, — поспешил ему на выручку губернатор. — Он предлагает обсудить вопрос о приобретении Университетом одной асьенды в нашей провинции.

Монтеро пристально посмотрел на губернатора.

— Какой асьенды?

— Вот как раз перед вами и владелец этой асьенды, — вместо ответа Оскар представил доктору Сабио дона Сегундо Монтеро.

— Да, мне действительно нужно с вами переговорить, — подтвердил доктор Сабио, — но, очевидно, лучше сделать это в более подходящей обстановке.