Хитрая затея

— А что баронесса нынешняя? — стало мне интересно. — Как она распорядилась землёю?

— Сам же барон и распорядился, — ответил Иван Адамович. — По завещанию почти все земли были проданы, а выручка определена в наследство сыну. Помимо этих денег, барон наследнику только саму усадьбу оставил, и то баронесса её почти сразу же внаём сдала, а сама в Москву перебралась.

— Что же барон так сына обидел? — вот тут я уже удивился по-настоящему.

— Не иначе, посчитал, что ни супруга, по женскому естеству своему, ни сын, по малолетству, держать арендаторов в ежовых рукавицах не сумеют, — как о чём-то само собой разумеющемся сказал Крамниц и добавил: — И управляющего хорошего у фон Альштетта не было, барон все дела сам вёл.

Ну да, немец немца всегда поймёт, а уж в том, что Иван Адамович при всей своей русской наружности самый настоящий немец и есть, я уже успел убедиться. И всё же что-то во всей этой истории с доходами баронессы мне не нравилось. Очень не нравилось.

Крамниц вышел из кабинета распорядиться насчёт чаю, и я решил скрасить ожидание повторным просмотром справочной выписки из банка. Ну да, вот и оно самое…

— Иван Адамович, Ташлин ведь прошение о розыске жены двадцать четвёртого ноября подал? — спросил я Крамница, когда он вернулся.

— Да, именно так, Алексей Филиппович, — на лице Крамница явственно проступило непонимание смысла моего вопроса. — А в чём дело?

— Вот, посмотрите, — я ткнул пальцем в две самых последних строки выписки, где значилось, что составлена она по собственноличному запросу баронессы фон Альштетт, поступившему письмом от двадцать четвёртого дня ноября месяца 1825-го года, и составителем был указан счетовод Фихтель. — Вам не кажется странным, что именно в тот же день, когда Ташлин начал изображать расстройство пропажею супруги, баронесса озаботилась запросом справочной выписки о своих доходах? Чтобы заранее иметь её на руках, когда губной сыск проявит к ним интерес?

— И правда, — с некоторой задумчивостью признал Крамниц, — столь заблаговременная предусмотрительность действительно представляется весьма подозрительною…

Служитель управы принёс и поставил на стол пристава поднос с двумя стаканами крепко заваренного чаю и горкой румяных баранок, умопомрачительно благоухавших ванилью. Дождавшись, пока он нас оставит, Крамниц недолго помолчал и вздохнул.

— Мои поздравления, Алексей Филиппович. Вам удалось-таки заставить меня заинтересоваться вашими догадками относительно баронессы фон Альштетт, — с лёгкой досадой в голосе произнёс пристав. Уж не знаю, что опечалило Ивана Адамовича больше — необходимость признать поражение в нашей дискуссии или то, что обратить внимание на дату запроса баронессой справочной выписки должен был он, а не я.

— И вот что, — Крамниц тряхнул головой будто сбрасывая с себя досаду и уже с бодрой деловитостью продолжил: — Я уже знаю, под каким предлогом осмотрю занимаемый баронессой этаж в доме Букреева.

— И под каким же? — поддержал я порыв пристава наводящим вопросом.

— Под предлогом розыска Юрия Артамонова, утверждавшего, будто служит он у баронессы фон Альштетт, — Крамниц довольно усмехнулся.

— А он разве такое утверждал? — не сразу сообразил я.

— А разве нет? — Крамниц довольно убедительно изобразил удивление. Вот это он здорово придумал!

— Будете у баронессы, не забудьте присмотреться к служанкам, — напомнил я приставу своё предположение. — Может, увидите ту, что походит на свою хозяйку.

— Присмотрюсь, — посерьёзнел Крамниц. — Обязательно присмотрюсь.

Что ж, я имел полное право праздновать успех. Да, пока ещё маленький, да, я и понятия не имел, чем это обернётся и удастся ли Крамницу вообще найти что-то или кого-то у баронессы, но всё равно это был успех. Пока ещё мой личный, но имевший возможность стать успехом розыска по этому запутанному делу…

— Прощения прошу, Иван Адамович, — в кабинет заглянул немолодой уже дьяк, — вот перечень, что вы затребовали, — на стол пристава легли два исписанных аккуратным и чётким почерком листа бумаги.

— Перечень всех московских каретных дворов и краткие сведения об их владельцах, — пояснил Крамниц, когда дьяк вышел. А молодец Иван Адамович, взялся-таки! — Что, Алексей Филиппович, угадаете сами, кого я взял на заметку? — закончив просматривать лист, пристав передал его мне, хитровато усмехнувшись. Что ж, поглядим…

— Вот этот? — я повернул лист к приставу, держа палец напротив одной строки и вызвав тем самым у Крамница довольную улыбку.

А чего ещё следовало ожидать, если среди владельцев каретных дворов Москвы под нумером четвёртым значился некий купец третьей тысячи Франц Антонович Ланг, тридцати шести лет, римско-католического вероисповедания, уроженец Риги, и именно напротив записи о нём я палец и держал?

За чаем мы решили, что начать всё же следует с баронессы — если бы Крамниц сначала навестил каретный двор Ланга, оставалась вероятность того, что Ланг пожелает, а главное, успеет предупредить землячку, если, конечно, карету и лошадей для поездки за Ташлиной предоставил баронессе именно он. Я спросил, как идут дела с поисками связей интересующих нас лиц с Калужской дорогой, но тут Крамницу хвастаться было нечем. Оно и понятно — дело это нескорое, и пребывало оно в самом начале. Что же, моё присутствие в управе более не требовалось, и после чаепития я Крамница покинул.

Говоря откровенно, полностью удовлетворённым я себя не ощущал. Что у меня получилось заинтересовать Крамница моими предположениями, это, безусловно, хорошо. Завтра с утречка он двинется к баронессе, а послезавтра — в каретный двор Ланга. Стало быть, послезавтра к вечеру или, в крайнем случае, через два дня я узнаю много нового и интересного. Ещё сколько-то времени, уж не могу предсказать, сколько именно, уйдёт у губных на поиск того, кто из наших фигурантов что позабыл на Калужской дороге, и мы с приставом будем знать и понимать, почему Ташлину и Данилевича прикопали именно в том месте, где их нашли, а это позволит не только изловить убийц, но и прижать их как следует, чтобы представить суду неопровержимые доказательства. А там и похищенные ценности найдём, да обратим их в доход казны. Картина, в общем и целом, вырисовывалась вполне себе благостная и то, что её существование полностью зависело от верности моих умственных построений, не особо меня и пугало. Даже если я в чём-то ошибся, даже если мы с Крамницем ошиблись относительно каретного двора, оставались итоги завтрашнего похода Ивана Адамовича, которые в любом случае нулевыми не будут — хоть что-то пристав накопает. Куда больше в моих догадках мне не нравилась их неполнота.

Да, именно неполнота. Если мотивы несостоявшегося бегства Ташлиной и Данилевича я себе примерно представлял, пусть, возможно, и не во всех подробностях, то вот с мотивами действий Ташлина и баронессы у меня полный ноль, не сказать бы грубее. Ну в самом деле, чего ради затевал всё это Ташлин? Наказать неверную жену, пусть и сам не хранил ей верности? Вот уж скорее поверю, что наказать её приказной советник хотел не за неверность, а за кражу у него ценных древностей. Или древних ценностей, это уж кому как больше нравится… Унаследовать распоряжение теми пятью тысячами рублей, что полковник Фильцев завещал внуку? Тоже так себе предположение.

С отношением Ташлина к Данилевичу дело обстоит понятнее, отставной капитан и на имущество его, и на жену покусился, а для большинства мужчин оставлять такое безнаказанным недопустимо. Но убить? Ладно бы, в порыве страсти и негодования, но вот так — расчётливо и продуманно, да ещё и не лично, а с привлечением умельцев со стороны… Тем более, обойтись Ташлину такие умельцы должны были ох как недёшево, что сильно сокращало его выгоду от смерти жены.

Тут и вставал вопрос: а мог ли Ташлин обойтись без убийств? Чужая душа, конечно, потёмки, но на мой взгляд, вполне мог, и как раз из-за своей расчётливости. Запустив процедуру развода по вине неверной супруги, Ташлин избавлялся и от неприятностей на службе, и от неприятия светом его последующей связи с баронессой фон Альштетт, а вернуть украденное можно было и без смертей — уж чем припугнуть супругу, Евгений Павлович при таком раскладе точно нашёл бы.