Хитрая злая лиса
Шрифт:
— Потому, что я не привыкла себе врать, — вздохнула Вера, собирая вещи обратно в сумку. — Если закрыть на что-то глаза, оно не исчезнет. И если я точно знаю, что кое-кто хочет меня купить, то закрывать глаза на попытки анонимного подкупа — это косвенное согласие продаться.
— Тем не менее, зеркало вы взяли.
— Потому, что вы взяли ленту. Камни и золото можно в любой момент вернуть, а потраченное время и силы — нельзя. Поэтому я беру зеркало, точно зная, что смогу его вернуть, если захочу, точно так же как и вы сможете вернуть ленту, но время и силы не сможете. Я даю вам возможность не чувствовать себя обязанным. Это свобода. Вы же любите свободу?
Она затянула шнурок сумки и развернулась к министру, он смотрел на неё с большим желанием
— Вера, во имя Древних Богов... Я тут месяц уже обдумываю способы с этой свободой расстаться осознанно и добровольно, а вы...
— Если вы можете себе позволить расстаться со свободой по собственному желанию, то это высшая свобода. Как в бушидо. Однажды приняв смерть как неизбежный итог, ощущаешь себя бесконечно живым каждую секунду каждого дня. Смотришь на каждый закат так, как будто он последний. Ничего не откладываешь на потом.
— Вы сейчас договоритесь.
Вера улыбнулась как самурай, принимающий самую охренительную смерть, о которой сложат легенды. По телу прокатывались медленными волнами жаркие предчувствия больших проблем — их вкус висел в воздухе, попадал в кровь, поднимал температуру и разгонял сердце.
Министр опустил глаза и сказал гораздо тише:
— Вы не хотели, чтобы я пошёл на фестиваль с зашитым лицом, но согласны залить эти костюмы кровью прямо на фестивале? Скажите да — и мы никуда не пойдём.
«Часы истины» у неё на шее молчали, но она видела, что он врёт — он не согласится, для него этот фестиваль важен. Улыбнулась шире и медленно пожала плечами:
— А что нам, мы уже сфоткались, можно раздеваться. Развяжете? — она стала осматривать свой пояс, как будто искала, где он завязывается. Завязывался он сзади, и ей пришлось интересно изогнуться для того, чтобы это увидеть, она сделала это сначала справа, потом слева, потом как будто нашла, изобразила радость и воодушевление, развернулась к министру спиной и обернулась через плечо, призывно указывая глазами на узел пояса. Он смотрел на неё так, как будто действительно сейчас никуда не пойдёт, и его бесит то, что ситуация приняла такой оборот, он был уверен, что Вера отступит раньше. Она сжалилась и начала хихикать как маленькая вредина, точно знающая, что всех надула, министр улыбнулся и шёпотом сказал:
— Издеваешься?
Она часто закивала с лягушачьей улыбкой, он закрыл глаза и ещё тише сказал:
— Коза ты бессовестная, Вера. Ну ничего, время придёт, ты за всё заплатишь. Я найду способ это устроить.
— Страшно, капец, — артистично распахнула глаза Вера, рассмеялась и стала нормально, спросила почти серьёзно: — Помощь нужна?
— Обязательно. Начнём с фестиваля, там посмотрим.
— Я готова.
— Да конечно, готова она, — он взял её за плечи, развернул к себе спиной и стал поправлять платье, внутри которого она изворачивалась и всё сдвинула, потом причёску, потом свой костюм. Вера помогла ему с его костюмом, изобразила серьёзную взрослую женщину, которая осознала всё в мире и издеваться больше точно не будет, он смотрел на неё так, как будто не верит.
— Вы готовы?
— Да.
Она сама взяла его под локоть, он провернул амулет и телепортировал их.
***
8.44.10 Приглашение в дом Сун
Фестиваль пах цветущим тропическим садом. Это было первое впечатление, потому что в спальне было светло, а здесь — темно, пока глаза не привыкли, Вера почти ничего не видела, но жадно глубоко дышала. Горячий воздух наполнял лёгкие, мгновенно согревая изнутри, камень под ногами тоже был горячим, она отвыкла от такого количества тепла, в Оденсе ей всё время было холодно.
Потом глаза привыкли, стали различать в пятнах света фонари, а в пятнах тьмы — маленькие озёра, она посмотрела вверх и увидела тёмно-синее небо, ограниченное чёрными цыньянскими крышами, прямо напротив был центральный шпиль, от которого вправо и влево симметрично уходили изогнутые силуэты
дворцов.— Вы в порядке? — министр держал её за локоть, очень прилично, она кивнула и шёпотом сказала:
— Как же тут обалденно пахнет.
— У семьи Сун впечатляющий сад, один из лучших в Империи. Пойдёмте, поздороваемся с хозяевами и я вам всё покажу.
Вера кивнула и взяла его под локоть, подняла глаза, рассматривая нарядные пары и компании на дорожке перед ними — большинство мужчины, все в шляпах. Несколько человек уже заметили их и рассматривали без малейшего стеснения, ровно до того момента, когда министр ловил их взгляды, тогда все резко становились нелюбопытными и очень вежливыми, улыбались, кивали, изображая маленький дистанционный поклон, и сразу отворачивались. После этого компании мужчин сразу же начинали говорить, но тихо, и с такими лицами, как будто точно не о них. Вера посмотрела на министра, убеждаясь, что его это не цепляет, взяла под руку покрепче, он улыбнулся ей и повёл по широкой дороге в сторону шпиля, а она вертела головой и рассматривала сады слева и справа, чтобы не смотреть на людей. С центральной дороги они почти сразу свернули, пройдя сквозь круглую ажурную арку, стоящую одиноко, без забора, как декоративный элемент. По ту сторону арки дорожка была грунтовая, посыпанная песком, а по бокам от неё росли какие-то низенькие колосья, похожие на пшеницу, министр тихо сказал:
— Это историческое место, отдающее дань первым поселенцам провинции Сун — они умудрились вырастить хлеб на этом песке. И они строили круглые дома, вон тот дом впереди — это самый первый дом правителя Суна. На самом деле, его отсюда не видно, он внутри кольца. Там в центре его дом, потом вокруг построили второе кольцо, оно моложе на двадцать лет, потом третье построили ещё через пятьдесят. Потом их завоевал правитель Кан и жизнь сильно изменилась, они стали строить большой дворец, а этот оставили как памятник и храм семьи, здесь изредка проводятся ритуалы. И здесь нас встретят старшие хозяева дома. У семьи Сун получилось то, что редко удаётся семьям правителей — передать власть наследникам при живых родителях. Это можно сделать, но нужно соблюсти много условий и получить благословение императора, они смогли. Во всей документированной цыньянской истории это примерно десятый случай.
— Круто.
— Да. Это жилой дом, — они подошли к высокой глухой стене в два этажа, стена изгибалась, Вера примерно прикинула, что весь дом должен быть диаметром с поле для мини-футбола.
«А предназначалась эта внешняя стена для защиты, видимо. Круглая крепость.»
Перед ними светилась арка ворот с факелами по бокам, а за ней ещё две такие же, когда они прошли первую, Вера увидела между круглыми стенами действительно жилую улицу, с окнами, разноцветными дверями и фонариками. К каменной стене была пристроена деревянная часть с лестницами на второй этаж, навесами и галереями. Внешняя стена внутренней крепости тоже была глухой, а когда они прошли вторые ворота, та изнутри точно так же оказалась жилым домом с деревянными пристройками, а внутри третьей стены вообще обнаружился круглый двор с деревянными сарайчиками и загородками, внутри которых паслись деревянные куры, козы и поросята. Всё было стилизовано под деревенский быт, но пахло благовониями и свежим деревом, Вера заподозрила, что декорации собрали непосредственно перед праздником.
— Так жили первые правители, — с улыбкой сказал министр, указал на одну из деревянных лестниц, ведущую на галерею второго этажа: — Вот так выглядело изначально то, что сейчас превратилось в центральные ступеньки с драконами по бокам. А драконы вон они, видите? Пойдём подойдём, — он потащил её в сторону деревянной лестницы, стал показывать вырезанные из дерева фигурки драконов, больше похожих на змей, они сидели на перилах внизу и были размером с кулак. — Это реконструкция, понятное дело, они же деревянные, тогда не умели обрабатывать дерево так, чтобы оно служило столетиями. Но рисунки сохранились, их тогда вырезали на козьих шкурах, они долговечные.