Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов

На него не действовало ничего. Вся моя магия оказывалась бессильна. Место силы оказалось куда могущественнее, нежели я предполагал. Я поливал огнём, осыпал ледяными осколками, бил вспышками света, воздушными бритвами, вызывал землетрясения, но всё оказывалось бесполезно. Воронцов слишком хорошо выстроил свою защиту. На нём пока не было ни царапины, но отступить я тоже не мог. И поэтому продолжал сражаться, чувствуя, как нарастает внутри отчаяние, а каждый пропущенный удар древесной лозы или дубовой ветви лишает меня сил всё больше и больше.

— Смирись, Заславский, — посоветовал опять Алексей Петрович. — В месте силы мага победить невозможно. Пади на колени, и останешься жить. На какое-то время.

Я ничего не ответил. Некогда. Я судорожно пытался придумать новые способы победить.

Теперь я начал перехватывать управление над его оружием, использовать Зелёную магию, как делал это в поединке с его сыном. Получалось через раз, с большим трудом, но несколько хлыстов всё же ударили Алексея Петровича, сбивая ему концентрацию и царапая кожу.

— Дьявол! — прошипел он.

— Дьявол будет жарить тебя в аду, негодяй, — процедил я, перехватывая ещё одну шипастую лозу и отправляя обратно.

Да, это немного. Да, это скорее раздражало и бесило графа, нежели причиняло какой-то серьёзный вред. Но это лучше, чем ничего.

Над графским садом разноцветным заревом мелькали вспышки магии, всё трещало и искрилось, будто сама ткань реальности истончилась от столь массированного использования чар.

— Здесь ничего надо мной не властно! — расхохотался Воронцов. — Это моё место, и ты здесь бессилен!

Я чувствовал, как моя магия постепенно иссякает. Не полностью, но с каждым новым использованием её становится всё меньше и меньше. Зато граф, находясь в своём месте силы, может восполнять её быстрее, чем тратит.

И я решился на отчаянный шаг.

Я ударил его сырой магией, выгребая всё без остатка. И это, к моему удивлению, сработало. Яркий белый луч вырвался из моей груди, могучий дуб пошатнулся, граф испуганно открыл глаза, чувствуя, что что-то пошло не так. Я уже мчался к нему.

На этот раз ветви меня не ударили, я беспрепятственно добрался до самого Воронцова. Магии не было, и я, словно самый простой крестьянин, с размаха ударил его кулаком в лицо, разбивая его в кровь. Граф упал, и я наступил ему пяткой на горло, вжимая в землю. Он захрипел, заскрёб ногтями, неверящим взглядом уставился на меня.

— Как… — сипел он. — Место силы…

Да я и сам не понял, как. Похоже, сырая, неокрашенная магия, или наоборот, содержащая в себе все цвета сразу, оказалась куда мощнее, нежели одна только Зелёная.

Место это и впрямь было местом силы. Это ощущал даже я, чувствуя, как мой источник понемногу заполняется энергией. Медленно, но всё-таки заполняется.

Босой пяткой я стоял у него на шее, и почувствовал, как мне в кожу неприятно впивается цепочка. Я нагнулся и сорвал у него с шеи амулет. Подвеску Последнего Шанса, такую же, как у меня. А потом надавил сильнее, ломая графу Воронцову кадык.

Алексей Петрович немного подёргался у меня под ногой, и обмяк. Всё было кончено.

Дуб вдруг начал стремительно желтеть и чахнуть, листья медленно облетали, устилая поле битвы сплошным жёлтым ковром. Я устало рухнул на землю рядом с трупом своего врага, глядя, как кружат в воздухе дубовые листья.

Схватка далась мне нелегко, я был вымотан полностью, энергия больше не восполнялась. Луна висела над нами, ехидно улыбаясь с небосклона, и я посмотрел на неё.

— Ну, смейся, — пробормотал я в никуда.

Второй такой схватки я не переживу. Хоть с жезлом, хоть с подвеской, хоть без них, мне требовался отдых. И я пользовался краткой передышкой, выдёргивая из собственных ног застрявшие там шипы. Если бы не перстень барона Остермана, я бы помер ещё в кабинете.

Я неловко поднялся на ноги, заковылял прочь. Воронцов был мертвее мёртвого, больше он не доставит мне неприятностей, так что я уходил отсюда с чувством глубокого удовлетворения. Стены лабиринта теперь будто сами расступались передо мной, я медленно брёл к выходу, к воротам поместья.

Сад очень скоро остался позади, я вышел к крыльцу, у которого толпился народ, прислуга, охрана. Но никто даже и не думал меня атаковать, хотя в моём нынешнем состоянии меня заборол бы и младенец. Безопасники клана Воронцовых молча переглядывались, горничные тихонько шептались, все были обеспокоены. Я же спокойно прошёл через распахнутые ворота, и направился к своей машине.

Только когда я вышел за ворота, охранники рванули к своему хозяину. Что ж, вас ждут не самые приятные новости. Вы остались без работы.

Я вернулся к «Патриоту», забрался в машину, закрылся внутри. На большее меня не хватило. Прямо на водительском сиденье я отрубился, надеясь, что все мои проблемы отныне остались в прошлом.

Глава 24

Утро встретило меня ломотой во всём теле, словно я накануне разгрузил вагон цемента. Я не то что руки поднять, я даже пошевелиться в кресле мог только с великим трудом. Берите тёпленьким, но я, кажется, пока что никому не был нужен. Ещё немного повалявшись, но уже с раскрытыми глазами, я нашёл в себе силы завести машину и медленно поехал прочь из посёлка. Дико хотелось есть и пить, ещё больше хотелось упасть и ничего не делать хотя бы часов десять.

Несколько раз я чуть не попал в аварию по собственной невнимательности, концентрации не хватало даже на то, чтобы вести машину. Даже с бодуна я чувствовал себя на дороге гораздо увереннее. Кажется, я вчера немного перетрудился.

А ещё я понимал, что ничего, кроме чувства удовлетворения, из поместья Воронцовых не забрал. Если не считать подвески. И мне даже нечем расплатиться со Славой за помощь.

Но кое-что я всё-таки сделал. Я выполнил обещание убить графа Воронцова. И поэтому повернул прочь из города, направляясь прямиком к владениям барона Остермана. Выехал на трассу, тихонько поехал правым рядом, стараясь держать руль прямо. Вскоре знакомая грунтовая дорожка начала петлять под колёсами «Патриота». Утро сегодня выдалось ярким, солнечным, и ничего не предвещало беды.

Очень скоро я подъехал к тому месту, где оставлял джип в прошлый раз. Я решил не нарушать традиции, и остановился там же. Взял жезл, призму, снял с пальца перстень. Подарки нужно было вернуть, как мы и договаривались с бароном.

Вид у меня, конечно, был изрядно потасканный, я по-прежнему щеголял в обгорелых лохмотьях, грязный, чумазый. Зато сразу видно, что я не сидел, сложа руки.

Поместье барона Остермана, на первый взгляд, казалось покинутым.

Однако стоило мне немного углубиться во двор, как дверь одного из сараев распахнулась, и оттуда выбрался молчаливый дюжий слуга. Он смерил меня недовольным взглядом, будто это я был виноват во всех грехах человечества, но потом махнул рукой, призывая идти за ним.