Хлыст

Многое из того, что в высокой письменной культуре было религиозной проповедью и литературной метафорой, в культуре народных сект бытовало устно и осуществлялось буквально. Дискурсивное описание «буквальности», однако, представляет высшую трудность; само это слово противоречит собственному значению и оставляет нас внутри письма. Основатель хлыстовства, легендарный Данила Филиппович, выбросил книги в Волгу. Книга — тело письменной культуры — в культуре неграмотных заменялось телом как таковым. Так русский раскол, в основе которого была разная интерпретация сложных богословских и политических символов, стал символизироваться телесным жестом, двуперстием. Создавая риторику раскола, Аввакум пользовался телесными метафорами как одним из главных своих орудий. В «челобитной» царю он рассказывает о своих видениях, в которых тяжкие грехи Алексея Михайловича описываются как гнойные язвы у него на животе, а спина царя виделась «сгнивше паче брюха». Самого себя Аввакум ощущает мистическим телом мира: «и руки быша и ноги велики, потом и весь широк и пространен […] распространился, а потом Бог вместил в меня небо, и землю, и всю тварь» [259] .

259

Житие Аввакума и другие сочинения. Москва: Советская Россия, 1991, 96–97.

Русские секты использовали телесные метафоры как символы главных интересов общины. «Церковью у нас почитается людское собрание», — записано в Обряде о духовных христианах, найденном у рязанского сектанта в 1825 году [260] . «Вы есть храм Бога живого», — учил наставник одной костромской общины хлыстов в 1826 году; «Господь нигде так любезно обитать не желает, как в чистой плоти человеческой» [261] . В следующем столетии хлыстовский лидер Кондратий Малеванный учил о том же: человеческое тело — «храм божества, в нем обитающего» [262] . Саратовские скопцы, которых допрашивали в 1834 году, первый пункт своего учения разъясняли так: «видимую церковь считают за ничто, место ее занимает у них каждого тело, в коем живет святая троица нераздельно» [263] . Соответственно, книги и иконы ими не почитались; «у нас есть живые образа и живые мощи», — говорили скопцы [264] . Существовавшие в середине 19 века коммуны ‘общих’, в которых социальный эксперимент был проведен с необычной решительностью, определяли иерархию, руководившую их жизнью, через органы тела: 1-й чин, судья, назывался «правая рука»; 2-й чин, жертвенник, назывался «правое ухо»; 3-й, распорядитель — «правая нога» и так дальше по порядку — правое око, левое око, язык, левая рука, левое ухо, левая нога [265] . Если здесь анатомия употреблялась как код бюрократической иерархии, то пророк-одиночка конца 19 века Василий Сютаев учил анатомическому толкованию Апокалипсиса. Он расшифровывал темные символы Откровения как органы тела вплоть до селезенки: «по его мнению природа человека и вселенной совершенно подобны друг другу» [266] .

260

Варадинов. История Министерства внутренних дел, 8, 236.

261

Мельников. Свод сведений о скопческой ереси, 103.

262

П. Бирюков. Малеванцы. История одной русской секты — Что такое сектанты и чего они хотят? Москва: Посредник, 1906, 23.

263

Варадинов. История Министерства внутренних дел, 8, 369.

264

П. Мельников. Свод сведений о скопческой ереси из следственных дел. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей, Отдел второй — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, 1872, 2, отд. 5, 86.

265

А. И. Клибанов. Народная социальная утопия в России. 19-й век. Москва: Наука, 1978, 173.

266

В. Рахманов. Крестьянин-коммунист (Воспоминания о В. К. Сютаеве) — Минувшие годы, 1908, август, 252.

Проходили десятилетия, но менялись лишь метафоры. «Алексей и Фекла только аппараты от божественного телефона, в которых, когда они не загрязнены, слышно эхо Господне и голос Его, как в фонографе» — так учили в начале 20 века хлысты-постники [267] . Легенды о петербургских сектантах, от Селиванова до Распутина, содержат истории обожествления не только их тел, но и выделений тела. Впрочем, такого рода крайности возникали при столкновении высокой и народной культур, когда светские дамы с умилением подбирали объедки, стриженые волосы, грязные портки, понимая это как предел чаемого ими ‘нисхождения’.

267

Материалы к истории русского сектантства и старообрядчества, 3, 130.

Русские сектанты поклонялись телу особенному, претворенному в коллективе, прошедшему радикальную переделку культурой и благодаря этому воссоединившемуся с Духом. В экстатическом радении отдельные тела участников сливались в одно большое тело. Содержанием ритуала было не поклонение отдельному телу как воплощению индивидуальной личности, но наоборот, слияние тел в сверхличное коллективное тело. В этом, видимо, была социальная функция экстатического ритуала хлыстов, скопцов и других близких сект. К переживанию такого телесного, абсолютно реального соединения сводится смысл всех входящих в радение ритуальных элементов — хорового пения, совместного кружения и, наконец, группового секса. Если последний элемент практиковался нечасто, а первый не является специфическим, то изобретение совместного кружения как социальной практики является особенным достижением хлыстов. В христианском мире хлысты делят этот приоритет только с американскими шейкерами [268] и еще с английскими квакерами (последние, впрочем, скоро отказались от кружений-танцев); вне христианства отчасти схожий ритуал практикуют суфи.

268

Шейкеры практиковали полное безбрачие, но в отличие от одновременно появившихся в России скопцов, не прибегали к помощи ножа. Основательница этой секты англичанка Энн Ли перебралась через океан в 1774 и быстро привлекла сотни, а потом тысячи сторонников в Новой Англии. Отсутствие сексуальной жизни шейкеры компенсировали групповой техникой религиозного экстаза, близкой к ритуалу русских хлыстов и тоже включавшей моторные упражнения (прыжки, верчения, конвульсии), пение, пророчества и призывание духов; см.: Lawrence Foster. Women, Family and Utopia. Communal Experience of the Shakers, the Oneida Community, and the Mormons. Syracuse: Syracuse University Press, 1991.

У русских скопцов, американских шейкеров, во многих хлыстовских общинах обряд был усечен и не заканчивался коллективным соитием; тем большая энергия вкладывалась в его центральную фазу. Коллективный экстаз на радении и коллективная жизнь в общине заменяли этим людям как физический секс, так и прочие аспекты парной по преимуществу функции, которую люди называют любовью. Смыслом радения было отречение от индивидуального тела с его страстями и страхами, приобщение к коллективному телу с его самодостаточностью и величием. Радея, кружась, впадая в свальный грех, сектанты приобщались к общинному чувству интенсивным и необычно буквальным способом. Всякого рода преследования только усиливали потребность в такого рода защитном единении.

Как механизм индоктринации коллективистских ценностей, радение логически и исторически связано с другой специально русской идеей — общиной. Радеющая хлыстовская община, верящая в тут же присутствующего Бога, вместе произносящая одни и те же тексты, слаженным способом кружащаяся в изолированном пространстве и, наконец, совместно переживающая общий оргазм, является одной из самых сильных метафор человеческой общности, какие только знает антропология и история. Земельная община с ее периодическим ритуалом перераспределения собственности ‘всем миром’ давала коллективному телу другой и, надо сказать, более слабый образ. Две эти идеи, радения и общины, связаны между собой сильнее, чем бывали готовы признать поклонники какой-либо одной из них. Совместное пользование землей предполагает интеграцию всех пользователей в особого рода целостность наподобие семьи; а для поддержания людей в такой общности нужен ритуал. Эксперимент над собственностью неотделим от эксперимента над семьей; а для стабилизации этого единого и двустороннего опыта нужна религия. Экономическая целостность достижима только как целостность эротическая и мистическая. Лучше других это формулировал американский сектант Джон Нойез, лидер ‘библейских коммунистов’. Социализм для него — учение о новом экономическом порядке, а коммунизм — учение о новом сексуальном порядке. Социализм без коммунизма обречен, — учил Нойез, учредив в середине 19 века общину промискуинного секса [269] .

269

John Hamphrey Noyes. Strange Cults and Utopias of 19-th Century America (первоначальное название: History of American Socialisms, 1870). New York: Dover, 1966, 624 и passim. О библейских коммунистах и их связях с русскими радикалами см.: А. Эткинд. The American Connection, или Что делал Рахметов, пока не стал Шатовым — Знамя, 1997, 1.

Понимание радения как торжества коллективного тела недалеко от того, как понимали его смысл сами участники радений и сочувствующие наблюдатели. Хлыст-’чемрек’ Павел Легкобытов, известный в питерских кругах накануне революции, рассказывал об опыте радения не менее известному Владимиру Бонч-Бруевичу:

Каждое их движение, вздох, плач — все это вместе было одно живое тело, живая картина. Точно все они были мускулами одного тела. И если мы начнем двигать своими мускулами, своими пальцами, то мы вызовем тень от них, которая будет неразлучна от нашего тела, так точно и здесь: присутствующие на этих собраниях были точно тенью того, что совершалось в чтении и пении [270] .

270

ОР РГБ, ф. 369, к. 46, ед. хр. 5, 59.

Сравните с этой никогда не публиковавшейся записью самое популярное (или, по крайней мере, печатавшееся самыми большими тиражами) из литературных описаний радения:

отдельные фигуры стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, — на нем, на хребте его подскакивали, качались волосатые головы […] огромное буйствующее тело […] бешеный вихрь людской [271] .

Хирургическое

271

М. Горький. Полное собрание сочинений. Москва: Наука, 1974–1976, 23, 387.

Поздняя ветвь русского сектантства, скопчество зародилось как ересь внутри хлыстовства. Один из сектантов — его звали Кондратий Селиванов — счел практику свального греха противной целям спасения и, чтобы избавиться от нее, нашел способ избавиться от секса как такового [272] . Скопцы продолжали на своих собраниях кружиться так же, как это делали хлысты. Но к той практике работы с телом, которая была существом хлыстовского ритуала, скопцы добавили еще одну, радикальнейшую. Делая это, они осознавали внутреннюю связь этих форм и выразили их преемственность в языковой игре. «Оскопление именуется крещением, а по совершении этого, человек победил змия, и получает название белого голубя, почитается уже севшим на коня и сопричисляется к Новому Израилю», — рассказывал наблюдатель о символике закавказских скопцов [273] . По-видимому, скопцы считали себя высшим иерархическим уровнем, элитой хлыстовства, ‘белыми голубями’, ‘Новым Израилем’ в сравнении с хлыстами, ‘серыми голубями’, ‘Старым Израилем’ (позже эти формулы будут использованы хлыстами для обозначения других реформ внутри секты). Основная молитва скопческих радений начиналась хлыстовским распевцем: «Дай нам, Господи, к нам Исуса Христа», а заканчивалась языческой формулой, знаменитой в русской литературе: «Свет тобою спасен, Государь души нашей, на сырой на земле, на матушке, на кормилице» [274] .

272

См. описание Селивановым своего протеста в Страдах. Мельников. Свод сведений о скопческой ереси, 197 и далее.

273

В. С. Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, 1864, 4, 60.

274

Мельников. Правительственные распоряжения, 172.

Первоначально операция оскопления проводилась путем отжигания яичек раскаленным железом. «Оскопление должно совершаться посредством железа, раскаленного до бела, коим отжигали у мужчин ядра, а у женщин соски», — доносили в Министерство внутренних дел [275] . Для этого использовались два раскаленных меча, что ассоциировалось с фигурой креста. Впоследствии скопцы стали прибегать к режущим орудиям — бритве, ножу, косе, — но по-прежнему употребляли раскаленное железо для остановки кровотечения. Так ‘крещение огнем’, то есть оскопление, соотносилось с ‘крещением духом’, то есть состоянием экстаза, которое достигалось во время радений [276] . Скопили и женщин: целью было не символическое изменение статуса того или другого пола, как при обрезании или подобных операциях, а ампутация пола как такового. Отрезывание грудей совершенно «до костей» производилось до 1830-х годов; потом этот вид оскопления стал производиться реже, хотя и не вышел из употребления. Производилась и клиторэктомия. Все эти повреждения половых частей у женщин не составляют препятствия к коитусу, зачатию и беременности. Известны примеры, когда изуродованные таким образом женщины благополучно рожали. Впрочем, поданным судебно-медицинской экспертизы, в большинстве своем скопчихи были девственны. Среди множества обследованных экспертами скопчих бывали и «очень красивые, румяные, цветущие здоровьем женщины» [277] .

275

Там же, 80; Мельников. Соловецкие документы о скопцах. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей, Отдел первый — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, 1872, 1, отд. 5, 57; Е. Пеликан. Судебно-медицинские исследования скопчества и исторические сведения о нем. Санкт-Петербург: печатня В. И. Головина, 1872, 5–6.

276

Пеликан. Судебно-медицинские исследования 80.

277

Там же, 62–67.

Ересь была специфически русской; в нашей эре почти никто, почти нигде добровольных кастраций в религиозных целях не производил. Даже генитальные операции австралийских аборигенов, которые поражают воображение исследователей, больше сходны с обрезанием, чем с кастрацией. Оскопления мальчиков для службы в турецких гаремах или для пения в итальянских хорах, очевидно, принадлежат к раритетам иного мира, не религиозного, а скорее профессионального. В сочинениях православных миссионеров ближайшим аналогом русского скопчества признавался эллинистический культ Кибелы (2 век до н. э.), жрецы которого кастрировали себя во имя богини. Этот культ известен большей частью с восторженных слов поэтов — Катулла в Древнем Риме, Блока в большевистской России, историческое же его существование сомнительно. Стоит вспомнить еще индивидуальный акт Оригена (2–3 век н. э.), по своим мотивам сходный с русскими оскоплениями. Осужденный отцами церкви и вселенскими соборами, Ориген не имел последователей.