Хоббит. Путешествие по книге

13. Опытный взломщик. Пока хозяина не было дома

Гномы. Возвращение домой

Несколько глав подряд гномы балансируют на тонкой грани между безудержным отчаянием и хрупкой надеждой на благополучный исход. В начале тринадцатой главы гномов терзают мрачные предчувствия, они стонут: «Конец! Тут мы и умрем». И опять, как уже часто бывало раньше, Бильбо ведет себя не так, как его спутники. Его эмоциональный отклик на сложившуюся ситуацию, с одной стороны, более загадочный, а с другой – гораздо более приземленный. Он вдруг чувствует, «что у него стало легче на сердце, как будто какую-то тяжесть убрали у него из-под жилета». Возьму на себя смелость назвать эти слова еще одним из мистических и чуть ли не ясновидческих озарений Бильбо: у нас есть все основания полагать, что проблеск надежды у Бильбо совпадает со смертью Смога в Озерном городе (хотя читателю об этом ничего не известно до самой четырнадцатой главы). Бильбо не понимает, что случилось, но каким-то образом чувствует, что дракон убит, и на сердце у него становится легче.

Однако надежда Бильбо основана не только на интуитивном прозрении. Ее питают несколько старых добрых отцовских присказок. Конечно же, Банго не предполагал, что сын обратится к его житейской мудрости «пока жив – надейся» и «третий раз за все платит» как раз тогда, когда окажется в ловушке в драконьем логове, но Бильбо вспоминает их именно в тот момент – и как нельзя кстати.

И вот мы снова – уже на заключительном этапе приключения – видим, как естественно сочетаются в натуре Бильбо миры Туков и Бэггинсов, волшебное и обыденное. Такое сочетание черт ставит его в гораздо более выгодное положение по сравнению с друзьями-гномами.

Разница между Бильбо и его спутниками проявляется особенно ярко, когда они отправляются исследовать большой зал. Тишина и мрак, царящие в туннеле, усиливают их страхи и подозрения. Кто знает – возможно, Смог пытается заманить их на верную погибель; они не смеют надеяться, что он и в самом деле исчез навсегда. В этот напряженный момент Бильбо ведет себя храбро, почти безрассудно. Он бросает в лицо дракону: «Хватит играть в прятки! Освети меня и потом сожри, если поймаешь!»

На этот раз Бильбо не впадает в бездумную самоуверенность, а проявляет твердость характера. Он знает, что против Смога он бессилен, никаких иллюзий на этот счет у него нет. Тем не менее он считает, что лучше умереть на свету, презрительно бросив в лицо врагу оскорбления, чем вжиматься в стены и красться во мраке. В который раз Бильбо проявляет себя как истинная «Муха с Жалом».

А вот гномы предпочитают красться во мраке. После того как Бильбо исчез неизвестно куда, они так и остаются стоять на месте, «сбившись в кучу». Вместо того чтобы поддержать желание Бильбо встретиться лицом к лицу с врагом, которому, по их словам, жаждут отомстить, они пытаются утихомирить хоббита. Торин старается скрыть свою трусость при помощи формального лексикона – поясняет, что «мистер Бэггинс все еще остается официальным Взломщиком и Разведчиком». Поэтому он вполне может полагаться на свой профессионализм и действовать так, как считает нужным, в то время как гномы мужественно «подождут его доклада, не покидая туннеля». В конце концов гномы заражаются храбростью Бильбо; Торин приходит к выводу, что дракона, видимо, нет дома и теперь вполне безопасно прийти на помощь хоббиту, который все это время был не более чем приманкой для чудовища. В словах Балина: «Пора наконец и нам помочь ему» – можно уловить стыд и легкое неодобрение действий Торина, который ведет себя не совсем так, как пристало предводителю гномов. Готовность Балина помочь Бильбо до некоторой степени искупает трусость гномов, но все же они значительно уступают хоббиту как в храбрости, так и в мудрости.

Однако стоило только гномам увидеть сокровища, как они тут же перешли от полного отчаяния к бездумному ликованию. Почти всех гномов переполняет безыскусная жадность, они набивают карманы драгоценностями, хотя ничего хорошего камни им не принесут. Рассказчик даже считает нужным предупредить читателя, что золото часто разжигает свирепость в сердцах гномов. Однако в этой сцене перед нашими глазами разворачивается и другая, поистине прекрасная картина. Любовь гномов к работе своих праотцев не просто собственническая и корыстная. Они подносят драгоценности к глазам, рассматривают на свет, «ощупывают и ласкают» их. Их не просто одолевает жадность – они делятся восторгами друг с другом, громко переговариваются и перекликаются. В порыве радости, которая переполнила их сердца, Кили и Фили хватают золотые арфы, совсем как арфы из песни, что они пели в доме Бильбо, и ударяют по струнам, от чего зал, «до того долгое время безмолвный, наполняется музыкой» (перевод мой. – О. В .). Гномы вернулись в свой давно покинутый дом – и покои, которые уже многие годы не слышали ничего, кроме безмолвия и шороха драконьих крыльев, возвращаются к жизни, наполняясь музыкой и гармонией.

Даже Бильбо поддается общему настроению. Торин жалует ему кольчужку из митрила, к которой полагается пояс из жемчугов и хрусталя. Тут нужно вспомнить, как Бильбо дорожил медными пуговицами на своей курточке, как он сокрушался из-за того, что трагически лишился их в пещере гоблинов. А теперь он сияет, просто-таки светится от удовольствия и жалеет лишь об отсутствии зеркала, в которое мог бы рассмотреть себя получше. «Я чувствую себя великолепно», – думает он.

На первый взгляд удовольствие Бильбо от прекрасного подарка кажется совершенно невинным, однако стоит приглядеться повнимательнее. Хотя чувства хоббита вполне понятны, они должны напомнить нам о глупом тщеславии Смога, который так гордился своей внешностью. Когда Бильбо льстиво хвалит Смога и уговаривает того еще раз показать свою грудь, он произносит: «Кто еще обладает столь великолепным жилетом из бриллиантов?!» Теперь, когда у самого Бильбо на поясе сверкают драгоценные камни, он описывает свое отражение теми же самыми словами. Однако Бильбо усвоил урок, на этот раз он не поддастся искушению. Чтобы не попасть под чары собственного великолепия, он говорит: «То-то потешались бы надо мной дома, Под Холмом». В который раз воспоминания о доме возвращают его с небес на землю.

Бильбо быстро приходит в себя и пытается уговорить гномов не терять головы даже в момент обретения сокровищ. Тем временем его собственные мысли обращены к вопросам хотя и прозаичным, но куда более насущным. Он думает, что «отдал бы много этих бесценных кубков» за «глоток чего-нибудь бодрящего из деревянной чаши Беорна» (перевод мой. – О. В .).

Своей речью он пытается развеять чары, что так сильно околдовали гномов, вернуть их к реальности: «Что дальше? Мы вооружились, но разве оружие и доспехи помогали когда-либо против Смога Ужасного? Сокровища еще не отвоеваны. Нам пока важно не золото, а выход отсюда». Заметим, что в этот час Бильбо, как никогда, нужен своим товарищам. И тому есть разные причины. Прежде всего, он – живое напоминание о том, что не надо терять самообладание. Каких-нибудь две минуты назад они были в отчаянии из-за того, что оказались в ловушке в сердце Одинокой Горы; перед ними маячила перспектива либо умереть от голода в туннеле, либо расстаться с жизнью в пасти дракона, поджидавшего их в своем логове. А теперь, когда им представился нежданный и негаданный шанс выбраться из смертельной западни, они пренебрегают им, забавляются драгоценностями и арфами.

Кроме того, он делает и более серьезное предостережение. Гномы, по всей видимости, поддались искушению принять желаемое за действительное – счесть возвращение «нашего золота» концом своего приключения, о чем они пели когда-то в Бэг-Энде. И опять гномы не принимают в расчет дракона, который – кто знает, – может быть, еще жив. А ведь пока они не убьют Смога, у них нет оснований считать, что они отняли «золотые арфы» у врага. Вместо того чтобы набивать карманы драгоценностями, было бы разумнее вооружиться тем легендарным оружием, что сковали когда-то их предки, хотя даже в этом не так уж много смысла. Бильбо ставит вопрос жестко, но справедливо: «Разве оружие и доспехи помогали когда-либо против Смога Ужасного?» Разве не эти же самые мечи и щиты были в руках отцов и дедов наших гномов в тот час, когда с неба спустился дракон и перебил их всех?! На самом деле гномы сейчас ничуть не ближе к концу приключения, чем когда они прятались в туннеле, и они сами об этом знают.

Положение гномов серьезно изменилось, хотя они еще не до конца это осознают. В начале главы Торин задыхается во мраке узкого туннеля: «Я просто умру без свежего воздуха». Теперь же, когда в руках Торина вновь оказывается давно утраченное богатство его народа, все полностью меняется. Торин больше не «бродяга», как аттестовал его один из эльфов-плотовщиков. Читатель видит, как «царственно выглядел сейчас Торин, облаченный в золотую чешуйчатую кольчугу, в поясе, затканном алыми рубинами, держащий в руке топор с серебряной рукоятью». Все указывает на то, что истинный король Под Горой вернулся в свое королевство.

Помимо иронии в названии «Пока хозяина не было дома» содержится указание на центральный конфликт главы. Именно эти слова произнес Бильбо, когда неожиданно для себя не обнаружил в пещере дракона. Он использует нарочито домашнее выражение, можно подумать, что они заскочили к Смогу на чашку чая, но все же главный смысл слов Бильбо в том, что пещера – дом дракона. Бильбо и гномы в лучшем случае посетители, незваные гости, а по сути дела – просто-напросто воришки.

С другой стороны, Торин считает, что это он вернулся домой, хотя Бильбо постоянно напоминает ему о том, что он не у себя дома, а в логове дракона. Однако Торин немедленно начинает говорить о темных залах как о «своем дворце». Когда они идут по «бывшему залу», в котором теперь гниют столы, истлевают обугленные перевернутые стулья и скамейки, валяются в пыли черепа и кости, Торин сообщает, что это главный зал Трора, где «устраивались пиршества и собирался королевский совет». В отличие от него, Бильбо называет пещеру «мерзкой норой без часов и вне времени». А когда Торин, посмеиваясь, заступается за свой дом и говорит: «Это мой-то дворец вы называете мерзкой норой! Погодите, вот ужо его приберут, почистят и отделают заново», Бильбо опять пытается вернуть его к реальности, напоминая, что это «произойдет только после смерти Смога». Так что, сколько бы Торин ни называл залы дворца в скале своими, Бильбо все равно не упустит возможности напомнить ему о нынешнем владельце; он по-прежнему называет Главные ворота «главным входом в пещеру Смога». Бильбо упорно отказывается не принимать дракона в расчет.

Конечно же, Бильбо больше всех чувствует себя «не дома». Ни зал короля Под Горой, ни драконье логово не напоминают ему родного дома. В одиннадцатой главе мы уже видели, насколько четко Бильбо понимает разницу между Горой и Холмом; не менее очевидна для него и разница между мерзкой, грязной, смертельно-опасной норой, в которой клубится пыль, тьма отзывается эхом, а по полу разбросаны черепа и кости, и его далекой, чистенькой норкой, где все дышит покоем.

В то время когда гномы уже так близки к обретению своего давно утраченного дома, Бильбо всего лишь приближается к концу путешествия. Никогда еще он не был так далеко от Бэг-Энда, как в эту минуту.