Хочешь мою жизнь?

Тут он сам заметил, что потерял контроль.

– Я вас не напугал? Не задел? Простите. Не надо было так говорить. Я не ожидал.

И отходит подальше, видимо, чтобы точно не задеть.

– Какая реакция, - комментирую я. – Нет, не задел, прощаю. Ты, получается, на это не согласен?

– Нет, ни в коем случае! Никаких мужчин! Неужели вам самой нравится? – почти умоляюще спрашивает он. Явно ожидает, что скажу «нет». Смешной.

– Пойдем, - вздыхаю я.

Провожу снова в ту комнату, где развлекалась в последний раз.

– Снимай рубашку, спускай штаны, ложись. Посмотрим, как зажило.

Рубашку он расстегивает чуть дрожащими пальцами. И это не дрожь предвкушения, а что-то другое. Нервы. Действительно испугался.

Поглаживаю по спине – там все точно прошло. Следы на ягодицах еле заметны, уже точно ничего не чувствует.

– Да, мне так нравится. Иногда, - продолжаю разговор.…

Глава 52

Лайна

– Но сейчас же никто не должен прийти? – забеспокоился он. – Точно? Не надо, я не хочу! Не смогу, я не согласен!

– Тихо, тихо, лежи, - успокоила его, удерживая рукой.

Явно в прошлом что-то плохое с его точки зрения было. Он действительно паникует.

Я призадумалась. Изнасилование – действительно сомнительное удовольствие. Пожалуй, мне не нравилось наблюдать подобное и на Венге. Хотя пару раз меня Кейлин разозлил достаточно сильно… Но сейчас и с этим парнем я бы точно не хотела этого видеть. Такой страх у мужчины совсем не вкусный для меня, как оказалось.

– Никого не будет, успокойся. Никто не должен прийти. Ты же мужчин опасаешься, правильно? А вот насчет других женщин… Подумай: обнаженным парнем с цепочками, зажимами и прочим хвастаться перед подругами...

– Хвастаться? – непонимающе поднял он голову.

– А что тебя удивляет? Ты красивый мужчина. – Чуть не сказала «наложник», надо следить за собой лучше. – Ты понравишься многим, но будешь моим.

– Странные у вас вкусы, - искренне удивился он. – Но я согласен, если так. Если выдержу, - честно добавил он. – Я не пробовал, не уверен. И если к тому времени снова меня не выставите, - самокритично заметил он.

– Нет, я тебя выпорю хорошо, но не выгоню. Так ты согласен на все мои условия?

– Согласен, - тяжело вздохнул он.

– Доверяешь?

– Да. А я у вас один?

Вместо ответа ощутимо шлепнула по заднице.

– Да. Один. Хочешь быть единственным?

– Кто же не хочет. Да, очень.

– Понимаешь, как тебе может быть больно? – интересуюсь я. – Если будешь один за всех?

– Да, понимаю, - храбро ответил он.

– А чего ты хотел и ожидал? – вдруг становится интересно мне. – Когда пришел ко мне? Сразу порку?

– Не знаю, - сам удивляется он. – Думал, вы сами решите. А так… - он вдруг задумывается. – Хотел бы, чтобы вы со мной куда-нибудь сходили. Смешно, да?

– После того, что ты от меня услышал? – настал мой черед удивляться. – Ты хорошо подумал? Да, я никому на улице не покажу, чем ты и я тут занимаемся, но могу что-нибудь заставить тебя носить под одеждой… Нет, это не то, чего ты хочешь. Ты точно меня с кем-то путаешь.

– Зачем вы хотите казаться хуже, чем есть? – вдруг эмоционально спрашивает он, и неожиданно встает, подходит вплотную, и ставит руки на стену по обеим сторонам от моего лица. Серые глаза оказываются совсем близко.

– Руки! – строго говорю я. Он смущенно опускает их и чуть отходит назад. Можно было бы заставить встать на колени, чтобы не забывался, но ладно. Прощу.

«Казаться хуже, чем есть». Это ты считаешь меня кем-то другим. Кажется, глупый зверик решил влюбиться. Я это чувствую. Странно, у того же Кейлина, который столько времени рядом со мной провел, даже мыслей таких не было – он просто ровно выполнял мои приказания, без чувств, а этот поддался. Зря он. Ничего хорошего это ему не принесет. Вообще странно, как он выжил здесь, при таком безрассудном бесстрашии – прийти к женщине иногда бывает очень опасно.

– Как тебя мать отпускает в подобное место? – спрашиваю я. Должна же быть разумная женщина в его жизни?

– А у меня нет матери, - независимо отвечает он. – Так что? Один раз? Сходите?

– Может быть, я соглашусь, - неожиданно отвечаю я. Почему бы нет, познакомлюсь с местными порядками. – Но после того, как посмотрю на твое поведение.

– Один раз! Только раз! – закрепляет успех он. – Я не буду настаивать. Я понятливый, - усмехается не очень весело.

– Ладно, а сейчас идешь доставлять мне удовольствие.

***

Передо мной в коленно-локтевой позе стоит мой гость, изображающий столик. Штаны я пока разрешила ему оставить, решила раздевать постепенно и наслаждаться смущением. На его спине стоит небольшой поднос, на нем – блюдечко с мороженым из каких-то ягод, и местный тайшу – кофе, в который я бросила шарик этого мороженого – оказалось неожиданно вкусно.

– А что вас разозлило? – неожиданно спрашивает он. Мило. Что-то есть в том, что я веду светскую беседу, как с подружкой, с мужчиной, стоящим на четвереньках у моих ног и изображающим подставку для подноса.

– На работе, - отвечаю я.

– А вы где работаете? – тут же спрашивает он. – Если, конечно, об этом можно рассказывать?

– Можно. В банке.

– Начальство? – по голосу чувствую, что улыбается. – Вы начальница, правда ведь? И кто же разозлил?

– У начальства есть свое начальство, - усмехаюсь я. – Нет, я не главная, к сожалению. А где работаешь ты?

– Тоже в офисе, - отвечает он. – Было очень ощутимо, когда я всю прошлую неделю садился, - признается он.

– Верю, - соглашаюсь я. – Вот зачем ты напомнил? – картинно сокрушаюсь.

Впрочем, и без напоминания у меня стоят на столе две толстые свечки, и около фитилей там скопилось приличное количество расплавленного воска.

– Сейчас будет больно, - предупреждаю я. – Хотя ничего страшного, выживешь.

Он ожидаемо напрягается в ожидании боли.

Я переставляю поднос поперек спины и предупреждаю:

– Не урони, не дергайся!

И медленно начинаю выливать воск в ложбинку вдоль спины. Он все равно вздрагивает, конечно, но поднос не роняет.

– Молодец! – перебираю его волосы и глажу по плечам. – Терпимо?

– Да, - справляется он с голосом.

– И это еще не все. – Лью воск из второй свечки. Потом переставляю поднос на стол и спускаю его штаны, обнажая ягодицы. Воск наливаю и туда, между ними. Он держится из последних сил, тяжело дышит и молчит. Наверное, боится, что если заговорит, то будет о чем-то просить.