Хочу быть богатой и знаменитой

Еще один мыльный пузырь полетел в сторону зеркала.

— Ясно! — Сестры через зеркало обменялись улыбками.

— Тош, отмывай руки и идем, народ голодный, а когда он голодный…

— Он еще прожорливей становится! Это житейский опыт! — Тошка подняла вверх указательный пальчик и девочки засмеялись.

Так со смехом и появились около стола.

— Вы чего так долго? — Эмик бурчал очень выразительно.

— Мыльные пузыри пускали!

Регина улыбалась, глядя на братика, надо сказать на голодного братика.

— Дед, ты только посмотри на них! Они мыльные пузыри пускают, а мы с голодухи пухнем, скоро сами в пузыри превратимся!

Леонид Александрович знал, что ответа на свою реплику внук не ждет, потому только улыбался. Осмотрев всех внимательно, предложил:

— Что ж, коли семья в сборе, то давайте поужинаем! Приятного аппетита!

И со всех сторон раздалось:

— Спасибо! Вам тоже приятного аппетита!

И столовые приборы замелькали в руках голодных гостей подвальчика Тамрико.

Звякнул колокольчик на входной двери.

— Игорь! — Тошка махнула призывно рукой, и к столу подошел Игорь Платонов. Саня заметно напрягся. Молодой человек поздоровался и в ответ народ приветственно загалдел, с Игорем в этой компании были знакомы почти все. Тошка придвинула свободный стул к себе и похлопала по сидению рукой:

— Есть будешь?

Он улыбнулся:

— Нет, спасибо, а вот чаю я бы выпил с удовольствием.

Проговорив эту фразу, новый гость немного озадачился:

— Слушай, а грузины чай предпочитают или кофе?

— Грузины пьют вино!

К столу подошел Гиви Большой с чайником и чайной парой в руках:

— Ты — Игорь. Ты поёшь! Мне Тоша про тебя говорила. И пришел, чтобы нас послушать. Правильно пришел. Слушай!

И запел. Через какой-то промежуток времени к столу подошел Гиви Маленький и подхватил песню, потом по очереди еще трое мальчишек. Они ставили каждый свое блюдо на стол и вливались голосами в напев. Все замерли и слушали как завороженные. Песня лилась многоголосьем, переходя на различные интервалы между голосами. Напев то рассыпался каплями воды горных говорливых рек, то отражался от твердыни гор, гудел и поражал своей мощью. Мелодия заполнила все пространство, как густым вином, переливы можно было черпать ложкой и наслаждаться ими! Только внезапно песня закончилась. Все сидели оглушенные и молчали. Вдруг Игорь поднялся и начал аплодировать, все подхватили, и простые хлопки в ладоши превратились в овацию. Исполнители с достоинством поклонились.

— Теперь ты, — сказал Гиви Маленький, кивая Игорю.

Тот обошел стул, взялся за его спинку, немного помолчал, опустив голову, а потом запел. По грузинскому подвальчику лилась русская песня. «Ой, ты степь широоокаая, степь раздоольнаая….». Теперь другой голос рассказывал о своей стороне. Можно было не знать языка, но услышать шорох ковыля и шелест берез под ветром, увидеть просторы без конца и без края, почувствовать ширь Волги-матушки. Игорь пел. Он был сейчас далеко. Видел степь, вдыхал воздух полей полной грудью, его голос летел над рекой и уплывал вместе с водой, напитываясь ее мощью и силой.

Тошка замерла от счастья. Она много раз сидела тихонько в уголке на репетициях у ребят, ожидая, когда они освободятся, и знала весь учебный репертуар Игоря, но не могла и предположить, что он так может!

Была у них в детском доме учительница музыки, пианист-аккомпаниатор оперного театра. Уже более десяти лет на пенсии, она с удовольствием разучивала детские песенки с подкидышами, и часто говорила с детьми о музыке. Однажды заметила, чтобы что-то нравилось, нужно это «что-то» не только услышать, но и понять, а чтобы понять, нужно многому научиться. И слушать. Много слушать. Когда уши и разум насытятся, а мозг и руки научатся и созреют, музыка царапнет по твоей душе или сожмет сердце в кулак так, что невозможно станет дышать, и тогда ты кое-что поймешь. Вот теперь до Тошки дошло, о чем говорила старая пианистка.

Песня закончилась, и сразу все начали хлопать. Игорь в благодарность за аплодисменты склонил голову и улыбнулся. Тошка была горда другом и, недолго думая, подскочила и поцеловала его куда-то в подбородок. Она рассчитывала на то, что Игорь подставит щеку, но тот не ожидал такой порывистой благодарности и во время не сориентировался. Девочка покачнулась и упала бы, не подхвати он ее за талию. Парочка рассмеялась, так и простояла некоторое время в обнимку.

Александр Александрович улыбался, глядя на них. Так старательно растянул губы в улыбке, что те затекли от напряжения. Взял стакан с соком и прикрылся им, но было поздно, эту «улыбку» увидел Тимур, и ему было, над чем поразмыслить.

Ужин подходил к концу, когда Игорь шепнул Тошке:

— В Португальском торговом представительстве бал, нас пригласили.

— Нас — это кого? — поинтересовалась Тошка.

— Как кого? Меня и мою даму. У меня билет на две персоны.

— А я твоя дама? Ничего себе. Почему ничего не знаю? И что теперь? А когда? А форма одежды? — вопросы сыпались из нее как гречка из дырявого мешка.

— Давай все завтра? Или сегодня по скайпу переговорим. Вон, деду отдыхать пора.

— Ладно, по скайпу, так по скайпу.

Видя, как молодой человек накидывает ремень сумки на плечо, озабоченно проговорила, крутя головой и явно кого-то высматривая:

— Нужно, чтобы тебя кто-то отвез. Хочешь, я Александра Александровича попрошу, вам все равно по пути.

Игорь на такое предложение едва не расхохотался:

— Тошка, ты еще не поняла? Он на тебя глаз положил, а может и влюбился. Если мы с ним поедем, он меня под первым раскидистым кустиком и прикопает.

— Как прикопает, так и раскопает.

Собеседник хмыкнул:

— Ты в некроманты собралась податься?

— Да ну тебя, болтун. Давай, пока! До скайпа!

— Пока! До свидания!

Все начали подниматься, собираться, мужчины пошли рассчитываться. Эмик вернулся надутый, его от кассы прогнали, сказали, что ростом не вышел и рожа подкачала. Все дамы, хихикая, дружно согласились, что роста в 189 сантиметров не достаточно для оплаты даже части счета. А рожица, еще не восстановившаяся после драки и операции, действительно подкачала фиолетовыми и желто-зелеными разводами.

Наконец все утряслось, выяснили, кто с кем поедет, кто с кем и когда встретится еще раз. Дед даже договорился с Тимуром на днях съездить в салон и посмотреть большую машину — семья-то выросла.

Саша, покусывая щеку изнутри, смотрел, как то сестрички тискают Тошку, то Эмик, то дед, — все обнимают ее, то и дело без повода касаются его воробья. Мучился и понимал, что его терзает зеленоглазое чудовище по имени ревность и ничего с этим поделать не мог. Пытаясь отвлечься, задавал себе вопрос почему считают ревность зеленоглазой, не находил ответа и снова сам себя мучил несбывшимся желанием держать ее за руку и никому не позволять не то, что прикасаться, даже смотреть в ее сторону.