Хочу быть богатой и знаменитой

— Наливай!

Леонид Александрович расположился за столом, положил на тарелку парочку блинчиков, помазал сметаной и начал утреннюю трапезу.

— Ммм! Песня!

Улыбаясь с удовлетворением вздохнул:

— Какие планы на сегодня? Конец недели на дворе.

— Планов громадье. Только бы успеть их исполнить, — Регина смотрела на Наташу, а та с тревогой на деда.

Он стразу увидел этот отблеск беспокойства. Положив на стол приборы, внимательно посмотрел на сестер:

— Девочки, договариваемся сразу: мы — семья. У вас, как я понял, ее не было и какого-то набора правил вы не приобрели, а у меня была только родительская. Давно. И как себя вели мои родители в той или иной ситуации я просто не знаю, а что знал, забыл, — он тяжко вздохнул.

— Поэтому, ничего друг от друга не скрываем, доверяем. Все! Абсолютно все! Все делим на всех! Поровну, — он снова посмотрела поочередно на обеих внучек.

— Давайте. Смелее!

Регина начала рассказывать об Амыре. Коротенько описала его характер, привычки. Подробно обрисовала ситуацию, когда он вывел ее из-за грани. Рассказала, как ее назначили его духовной дочерью. Упомянула о своем скромном опыте в духовных практиках, и его роли в их освоении. Завершила вполне ожидаемо:

— Одного его оставить не могу, неправильно это! Понимаю, что взрослый и более иль менее здоровый человек, но он одинок и после контузии за ним нужен присмотр. Тем более, я обещала, там, за гранью. И вообще-то мне это нужнее, чем ему. Наверное.

Китаец слушал внимательно, кое-что, читая между строк, кивая в нужных местах:

— И что вы решили?

— Ничего. Мы пока думаем.

— Вариантов не так уж и много, — Леонид Александрович продолжал рассуждать вслух.

— Сюда не поместимся. А то, что мы должны быть рядом — это осознали уже все. Вы слишком долго были разлучены.

Не торопясь глубоко вздохнул:

— Теперь про Амыра Каримовича. Регина, я бы хотел, чтобы твоя квартира была сохранена, как и квартира Наташи, и комната в коммуналке у Эмика.

— У Эмика есть комната?

Дед кивнул:

— Не каморка, но в коммуналке. С прошлого века не видавшая ремонта. Холодная, грязная и вонючая комната, потому, как рядом с уборной, которую не моют никогда. Принцип хозяев двенадцати квартир! Принцип! — Он поднял вверх указательный палец.

— Но она из всех самая большая — двадцать квадратов и за нее один гражданин осенью предлагал миллион наличкой. Правда без оформления документов, что нас и заставило отказаться от сделки.

В Наташе ожидаемо «проснулся» юрист:

— А эта комната оформлена в собственность?

— Да, я все-таки победил у Эмика чувство страха перед чиновниками и мы с ним документы «выходили» наконец-то.

Леонид Александрович снова взялся за завтрак. Наташа дожаривала последний блин. Регина в обеих ладошках держала чашку, как будто грела руки, когда на кухню, гремя всем, чем только можно, ввалился Эмик и радостно возвестил:

— Доброе утро! Тошка сейчас моську от гуаши отмоет и спустится!

— От гуаши? — ахнули девушки.

— Ага, она с утра дежурный индеец!

Дед был невозмутим, не торопясь положил себе добавки. Внук с шумом пододвинул стул, посмотрел на Регину, потом Наташу, ткнул пальцем в стопку блинов, скорчил скорбную рожицу:

— Можно мне тоже?

В ответ, получая хоровой ответ, в котором участвовал и дед:

— Можно!

— Приятного аппетита!

— Спасибо! А чай я сам, ладно?

— Хорошо, — Регина смотрела на формирующуюся мужскую фигуру и умилялась. Почти два метра ростом, руки-ноги — жерди. Ему почти девятнадцать. Как смеялась одна ее знакомая, рассказывая про своего пятнадцатилетнего сына: выглядит на десять, ведет себя на пять! Этот тоже не выглядит на свои девятнадцать, а ведет себя иной раз и правда на девять. Поинтересовалась:

— А что Тоша? По какому поводу у нее моська в гуаши?

Наташа отвлеклась от перекладывания сметаны из банки в небольшую пиалу:

— Почему она дежурный индеец, и когда она ее уже отмоет?

— Уже! Я ее отмыла уже!

На пороге стояла младшая сестричка в желтой пижамке с котятками. Волосы жгутом, заколотым двумя бамбуковыми палочкам. Покрасневшая кожа на лице говорила о том, что ее только что отчаянно оттирали:

— Ну, Эмик! — Тошка погрозила братику маленьким кулачком, — я тоже поиграю с тобой в индейцев, как-нибудь! Жди! Доброе утро всем!

Братик деланно вздохнул:

— Вот всегда так! И ты, Тошенька, меня не ценишь. Не поверите, — оглядел всех с деланной скорбью на лице, — все утро гуашь грел, чтобы тепленьким ее разрисовать.

Потерпевшая усердно кивала:

— Ага! Это чтобы я раньше времени от холодного не проснулась!

Тошка чмокнула деда в щеку, отчего у него побежали вокруг глаз лучики-смешинки. Подошла к сестрам, обняла и на мгновение прижалась к каждой, удостоилась от всех ответного поцелуя, объятий и тисканья.

Брат, наблюдая за процедурой утреннего приветствия, не выдержал:

— Я тоже так хочу!

— Чтобы тебя тепленьким разрисовали? — Ехидство Тошки просто зашкаливало.

Эмик поднял голову от тарелки и посмотрел на Наташу. Она удивилась и немного растерялась:

— Как так?

— Вот так вот: и чмок, и обнимашки, и «ты мой хорошенький».

Наташа обвела глазами просторную кухню, спокойно подошла к широкой деревянной табуретке, поднялась на нее, махнула рукой Эмику, предлагая подойти. Он с некоторым недоумением, опаской и ожиданием какого-то сюрприза, поднялся из-за стола и подошел.

Теперь она с ним сравнялась в росте и даже была чуточку повыше. Положив руки ему на плечи, с видимым удовольствием поцеловала в нос, потом расцеловала в обе щеки. Держа за уши, заставила повертеть головой из стороны в сторону, сопровождая это комментарием:

— Посмотрите, люди добрые!

— И не добрые тоже! — Вставила свои «пять копеек» Тоша.

— Какой он у нас уродился хорошенький, умненький, славненький, уй, так бы и съела!

Братик с притворным ужасом отцепил Наташины руки от своих ушей:

— Эй-эй-эй! Мне было достаточно сюсюканья и восхищения моими качествами! По поводу «съела бы» — перебор!

Мелкая тихим голосом заметила:

— Правильно — верно! Костей в тебе много! Больше, чем у карася.

Все засмеялись.

Эмик обнял Наташу за талию, аккуратно снял с табуретки, буквально на секунду дольше необходимого задержав ее в объятиях, прижался к ней. Наташа провела ладонью по щеке брата и прерывисто вздохнула.

Леонид Александрович прокашлялся:

— Так, все получили по порции … блинов и расселись, — глаза деда подозрительно блестели, — у нас проблема и ее надо разрешить сначала нам.