Хочу проснуться, когда все закончится

– Аманда подделала мамину подпись и выкрала ее документы. Она смогла убедить всех в лаборатории, что действительно получила разрешение родителей. Когда мама узнала, она была в бешенстве. Говорила, что все можно пережить, что от судьбы не уйти, хоть всю жизнь уничтожай свою память. Несмотря ни на что, мама всегда хотела помнить нашего отца и все, что с ним связано. Она хотела сохранить о нем хорошие воспоминания, но и не отрекаться от той боли и горечи, которая осталась, когда он ушел в другую семью. Мама сказала, что лишь через боль можно понять жизнь и себя. И мы должны хранить ее в сердце наравне со счастьем. А судьба все равно будет преследовать нас по пятам и рано или поздно настигнет. Но Аманда и слушать не хотела. Мама даже грозилась подать в суд на профессора, но Аманда сказала, что покончит с собой, если она это сделает. И ей ничего не оставалось, как смириться...

– Мне кажется, слишком рано твоя сестра решила что-то забыть. Разве можно к семнадцати годам накопить столько ненужного в голове, чтобы любыми способами пойти на операцию?

– Дело-то не в возрасте. Кто-то уже в пятнадцать готов на это, а кто-то за всю жизнь не соберет и двух воспоминаний, от которых можно, не сожалея избавиться. Нам никогда не будет известно, что происходит у человека в голове, где все и начинается. Именно из головы идут все наши беды. Мы слишком много думаем и рассуждаем, мучая себя вопросами и чувством вины за ненайденные ответы.

– В этом, наверное, и есть вся наша жизнь - искать ответы. И не находить их...

– Тогда просто не нужно задавать эти вопросы. Надо набраться смелости и принять мир таким, какой он есть, перестать с ним бороться, как это делала Аманда. Она ни с чем не мирилась, пытаясь везде найти правду и справедливость. Но вместо этого нашла совершенно другое. То, что и заставило ее пойти в лабораторию.

– И что она нашла?

– Не знаю. Она не говорила мне. Думаю, проблема была в том, что ничего она и не нашла...

– Но ты же говорила, что она стала счастливее, когда вернулась домой.

– Да, только на некоторое время. Я много думала и поняла, что операция меняет только взгляд на прошлое. Она не может изменить отношение к миру и к самому себе. Со временем ты все равно вернешься к тому, от чего уходил. Мне кажется, Аманда стала понимать это. Поэтому и пошла снова в лабораторию, где, я уверена, ее заперли для очередных опытов.

– А что, если она сама решила там остаться?

– Не важно! Нам должны были об этом сказать! А не скрывать ее от нас, - Сара на секунду замолчала.
– Теперь уже ничего не доказать. Правительство все равно будет на его стороне. Наверняка, они уже все уладили.

– Но ведь можно найти виновных и наказать их. Нельзя это так оставлять.

– Не хочу с этим связываться. Я устала, и мне слишком больно, чтобы продолжать в этом разбираться. Это может повредить нашему обществу и выдать нас с поджогом. Я не могу подставить так много людей из-за своих бесполезных разборок. Мы там все друг за друга в ответе. А Аманду все равно уже не вернуть... Мне бы хотелось только одного - увидеть ее в последний раз и попросить прощения.

Сара продолжала говорить, но я уже ее не слушал. Я вспомнил об Эмили. Если она смогла устроить мне встречу с мамой, значит, сможет это сделать и для Сары.

Увлеченный этой идеей, я немедленно хотел заняться ее воплощением, и начал торопиться домой.

– Давай завтра еще встретимся?
– не выпуская мою руку, спросила Сара, стоя у двери в подъезд своего дома.

– Если не будет никаких дел, то обязательно...

Не успел я договорить, как она резко приблизилась ко мне и поцеловала. Ее губы были такими же холодными, как и ее рука. Я не смог сразу подобрать слова, которые бы озвучили мои мысли о том, что не стоило этого делать. Пока я в растерянности об этом думал, Сара быстро скрылась за дверью.

Этот поцелуй, будто разбудил меня после долгого сна, но в то же время заставил резко опуститься на дно. Я не мог разобраться в своих чувствах в

отношении к Саре и к случившемуся. И, подумав, что слишком много уделяю внимания обычному поцелую, медленно пошел в сторону дома, решив не брать такси.

Не помню, как чувствовал себя до операции, что думал и что делал, но сейчас я был разбит, распят и подавлен. И все это одновременно. Я задавался лишь одним вопросом - почему все не может быть хорошо, без всяких "если" и "но"? Почему бы при сборке человека не сделать счастье частью ДНК. Тогда бы оно точно от нас никуда не делось.

Проходя по центру города мимо витрин магазинов с яркими вывесками, мимо кафе и ресторанов, где на крыльце толпились люди, окутанные сигаретным дымом, мимо кинотеатра с огромными цветными афишами, я вдруг почувствовал гнетущее безразличие ко всему этому, и разрастающуюся черную дыру в груди. Мне чего-то не хватало, но я не мог понять чего. Это убивало меня, но не давало умереть.

По пути попадались влюбленные парочки, которые, как мне казалось, разговаривают на каком-то непонятном языке. И уж слишком они были счастливыми для того, чтобы быть правдой.

Я поймал себя на мысли, что после операции ни разу не подумал завести отношения или влюбиться. А сейчас появилась Сара и напомнила об этом. Но, вспомнив Ками, я даже немного испугался. Сам не знаю чего. Будто что-то внутри меня забило тревогу, включив оглушающую сирену, которая заставила выбросить из головы все эти глупые мысли. Прибавив шаг, я поспешил домой, чтобы уже сегодня взяться за одно очень важное дело.

– Дэн!
– услышал я, подходя к подъезду.

В свете тусклого фонаря мелькал силуэт мужчины, приближающий ко мне.

– Роджер? Что ты здесь делаешь?
– не скрывая недовольства, спросил я.

– Нужно поговорить, - от его наигранной развязности и самоуверенности не осталось и следа. Будто все это он оставил в тот день в галерее.

– Не самое подходящее время для разговоров. Да и желания, честно говоря, нет, - сказал я и, отвернувшись, пошел к подъезду.

– Это касается Сары.

Я растерялся. Неужели мы сейчас думаем об одной и той же Саре?

– Слушаю, - обычное любопытство взяло надо мной верх. Я подошел к Роджеру и вызывающе уставился на него.

– Я люблю ее...

Опустив руки, и немного наклонив голову, он смотрел на меня взглядом полным мольбы и отчаяния. На миг я даже почувствовал всю ту мучительную боль и страдание, которые отпечатались на его лице.

Это неожиданное признание привело меня в замешательство, и в то же время дало ответ на один вопрос. Я понял, о ком говорил Саймон в тот день на озере, когда Мелинда предупредила, что Сара не свободна.

– От меня-то ты чего хочешь?
– пытался я казаться равнодушным.