Хочу вот этого

Понятно, что с выбором я определилась. Теперь это надо обставить так, чтобы покупка выглядела обоснованно. И объяснялась действительно рационально, а не только редким цветом глаз и нахальным выражением лица объекта.

Еще в самом начале ряда, когда до раба было метров тридцать не меньше, я заметила, что он высматривает меня в толпе. И хотя по рынку ходили и другие покупатели. И в целом там было шумно и многолюдно. Я знала, что он ищет взглядом именно меня. Нашел, успокоился и даже подмигнул мне. Подлец! Смотрел нахально, с неким вызовом. Но я уже взяла себя в руки.

Остановилась перед ним и принялась разглядывать со всех сторон, стараясь не смотреть в лицо.

Не лучший экземпляр, конечно, для бойца, но и не совсем плох. Высокий, широкоплечий, тренированный. Я обошла помост со всех сторон.

Потом оглянулась на дядю и, ткнув в раба пальцем, громко объявила:

— Хочу вот этого!

Глава 5

Стоит ли говорить, что мой выбор дяде не понравился? Сначала он пытался переубедить меня уговорами. Уверял, что это не лучший вариант, тыкал в его рунические татуировки на плечах и настаивал, что с таким рабом мы еще намучаемся. Что цена за него завышена втрое, а победы в гладиаторских боях нашему герцогству не видать, как собственных ушей! Поняв, что уговорами он ничего не добьется, дядя начал злиться и ругаться.

В полемику я не вступала, зная, что проиграю сразу же. Никаких толковых аргументов и логических объяснений своему поступку не придумала. Поэтому просто молчала с упрямым и надменным видом.

А когда дядя утомился и поток его красноречия иссяк, я капризным голосом избалованной девчонки, тоном не терпящим больше никаких возражений, громко, чтобы все слышали, повторила:

— Хочу вот этого!

Еще и тыкнула пальцем рабу в грудь, для большей убедительности.

Дядя понял, что спорить бесполезно, и сдался.

Я со скучающим видом ждала, пока дядя сторгуется о цене с продавцом, пока из кареты принесут кошель с золотыми монетами, пока кузнец разомкнет на рабе цепи, приковывающие его к столбу, и заменит их на более легкие наручники и ошейник.Когда все эти манипуляции были завершены, несколько человек из моей свиты повели пленника в другой конец рынка. Потеряв его в толпе из вида, я забеспокоилась.

— Куда его забрали? — спросила у дяди, оглядываясь по сторонам.

— Как куда? На постоянное местопребывания. Ему же надо где-то жить и тренироваться.

— Я думала, это у нас во дворце…

— Конечно у нас. Где же еще? Но ты, что? Хочешь, чтобы он в нашей карете поехал? Опять эти твои дурацкие шутки. Право слово, Тати, я порой тебя совсем не понимаю, — горестно вздохнул дядя.

А я чуть заметно усмехнулась. Это хорошо, что к нам во дворец. И я была бы даже, наверное, согласилась ехать в одной карете… Хотя нет. Он целый день на жаре стоял и до этого содержался явно не в санатории.

— Дорогуша, — обратился ко мне дядя уже более ласково, — дальше наши работники справятся и без нас. Прикупят тут еще пару тройку человек для показательных выступлений и в помощь по хозяйству, а мы с тобой можем ехать обедать. Честно говоря, очень хочется есть.

Я кивнула. У меня и самой живот сводило от голода. Когда я ела последний раз? В этой жизни еще не ела.

Недалеко от невольничего рынка, на одной из центральных улиц торгового городишки Бальяри располагалась более-менее неплохая, по словам моего дяди, таверна.Там прямо на ступеньках нас встретил приветливый управляющий.

— Ах как же я рад вас видеть! Как прошли торги? Удалось ли прикупить бойца? Уверен, он просто великолепен. Мы ждем вас и готовимся к обеду еще со вчерашнего дня! Проходите, проходите… — щебетал он медовым голосом.

Для меня оставалось загадкой, как этому подобострастному человеку удается одновременно улыбаться во все зубы и при этом внятно разговаривать.

Мы прошли за управляющим через общий зал к незаметной двери под лестницей. Слуга отпер ее и отступил, приглашая нас зайти.За дверью оказалось помещение наподобие приватного банкетного зала. Или как это у них называется?

В общем, нам накрыли отдельно, и обстановка здесь была не в пример роскошнее, чем в зале, где обедали обычные постояльцы. Просторная и светлая комната с высокими потолками и большими окнами, за которыми виднеется сад. По стенам висели картины и гобелены, а на полу лежал мягкий ковер с вытканными узорами. В центре — большой дубовый стол, вокруг несколько стульев с высокими резными спинками.

Обед уже был выставлен и запах над ним стоял изумительный. Чего здесь только не было: жаркое из мяса с орехами, шашлык из баранины с соусом из сметаны и тимьяна, разнообразные пироги, салаты, закуски, сладости.

Попробовав почти каждое блюдо и оставшись очень довольной вкусом, я удобно откинулась на спинку стула, погладила свой заметно округлившийся живот и подумала, что в общем-то этот мир, в который меня непонятно каким чудом занесло, не так уж и плох…

Глава 6

— Совсем ничего не помните, госпожа? Ах, как же так-то? Горе, горюшко какое. А голова болит? — ахала и причитала возле меня няня.

Причитала уже давно и от этого меня уже порядком раздражала. Я поморщилась и сказала:

— Не болела, пока ты кудахтать не начала. Всё, хватит. Успокаивайся. Я умирать не собираюсь. Но память вот потеряла. Да.

Я посмотрела на няню, у который в глазах плескался страх, а подбородок подрагивал так, будто она сейчас заплачет.

— Ты что же, деточка, и меня совсем не помнишь? Я же у тебя, считай, вместо мамки была, на своих руках вырастила. Герцогиня умерла в родах. А отец твой погиб во время кораблекрушения. Три года назад. Ты осталась единственной наследницей. Ну да тех пор, конечно, пока замуж не выйдешь и не родишь сыночка…

— Обязательно мальчика? — переспросила я зачем-то, будто поважней впоросов нет.

— Необязательно, но желательно… Не любят у нас, когда власть и деньги по женской линии передаются. Могут и оспорить и даже бунт учинить.

— Дикие люди, — вздохнула я. — И что, может, и жених есть у меня какой на примете?

— Ой, госпожа… Вы что и вправду…

— Вправду! Не помню! Ничего! Хватит уже переспрашивать через каждые два предложения! — буркнула я с раздражением, но посмотрела в добрые глаза, быстро наполняющиеся слезами, и мне стало совестно.

Я встала с кровати, где сидела, удобно устроившись в цветастых вышитых подушках, подошла к женщине и обняла ее за плечи.

— Нянечка, успокойся, родная. Тебя я, конечно, помню. Из детства вообще многое в памяти осталось. И руки твои ласковые и песни колыбельные, что ты мне перед сном пела. Ирма всхлипнула и погладила меня по спине, а я уткнулась в ее пышное плечо и изо всех сил сдерживалась, чтобы не зарыдать.