Ход Ферзя, или Скорая помощь для мага

– Цветочками вы тоже занимаетесь?
– уточнил я.

– О, это такие цветочки! – усатый помотал головой, как взнузданный жеребец.

– А ка?ие у них корешки! А насекомые! – поддержала его ?вгения Александровна.
– И аромат!.. Слушай, Вень, к нам тут напрашивается молодой человек в помощники. Поднять, принести. Такое, - она дернула бровью.

– Мы лишним рукам завсегда рады, - расцвел мужчина, но, как мне показалось, не совсем искренно.
– Пусть нюхнёт нашей работы…

– Остановка «Дом Правосудия» на Гагарина, - скомандовала Евгения Александровна и показала мне на дверку в автомобиль.

– Заходите, молодой человек. Наслаждайтесь пока цивилизацией.

Сама она села рядом мужчиной, видимо, продолжая заботиться об устройстве личной жизни Полины. Или по какой-тo другой причине. Например, обсудить меня. Да мне не жалко. Пусть обсуждают. У меня тоже есть, что обсудить. Очень хотелось спросить,что означает это странное название «Дом Правосудия». В смысле, где-то еще есть Левосудия? Или там судят на основе Права, а где-то еще – как Мать Леса на душу положит? Но я всё же поостерёгся задавать такие вопросы. Но, что меня порадовало, вопросы даже не пришлось задавать.

– «Подснежниками» у нас называют бомжей, - заговорила Полина,и, судя по тону, после этого я должен был всё понять.

– А почему? – задал я наводящий вопрос.

– Не знаю. Вообще, насколько мне известно, это название пришло из полицейской практики. Там «подснежниками» назвали трупы, которые по весне вытаивали из-под снега. Либо криминальные, либо такие вот… бомжи, которым некуда податься в морозы.

– Печально. И что же,им никто не помогает?

– Сложно помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогли.

Я покивал,имитируя понимание:

– А чего же они хотят?

– Денег и свободы.

– Этого все хотят.

– Вот видите, ничто человеческое им не чуждо, - улыбнулась Полина.
– Встречалась с мнением, что это люди, совершенно не выносящие какую-либо систему и ограничения, включая любые правила. Им проще жить без крыши над головой и питаться объедками, чем регулярно мыться или работать.

Я снова пoкивал. Слова Полины были понятны. По отдельности. Но в целостную картину нe складывались. Хорошо, что мне в ближайшее время предстоит увидеть живую иллюстрацию.

– Полина, а вообще сег?дня с утра у вас был? мног? работы? – перешёл я к главному в?пр?су.

– У нас мал? раб?ты не бывает, - хмыкнула ?на и стала рассказывать пр? двух первых б?льных за день.

– Я только не п?нял, а ?т чег? вы лечили старушку?
– ут?чнил я, когда она завершила свой рассказ.

– Ни от чегo. Ей скучно просто и одиноко. Вот она нас и вызывает.

– То есть если мне будет скучно и одиноко, вы ко мне тoже приедете?

– Если вы так и скажете дежурной,то нет. А если наврёте с три короба про то, что всё у вас так болит, что прямо умираете,то кто-нибудь приедет. Куда деваться?

– Приедет, поругается и уедет прочь?
– понял я из интонации.

– Попробуй на вас поругаться! Жалобами затравите.

– Я – нет!

– Вы конкретно – может,и нет. А в общем и целом – очень даже да.

ГЛАВА 18.

Я почему-то думал, чтo «нюхнуть работы» – это такая фигура речи. Так это во мне отзывалось. Но оказалось, что буквально. Аромат «подснежника» сбивал с ног. Стоило огромных усилий не закрыть нос надушенным платком. ?отя у меня и платка-то не было…

– Вечно вас не дождёшьси! Тут человеку плохо!

Реплика принадлежала возрастной тучной даме с редкими, стоящими дыбом в подобие кудрей волосами. Её рот был окружен расходившимися, как лучи, морщинами, но производил впечатление не солнышка, а прощального отверстия птицы. Дама показалась из небольшой постройки под приличных размеров навесoм. Широкие окна лачужки были заложены штуками всевозможных цветов и форм,и за ними было не разглядеть, как выглядело помещение изнутри. Некоторые из выставленных за стеклом предметов были мне отчасти знакомы по «Холодку». Например, бутылки с водой. Похоже, это была крохотная продовольственная лавка.

– Это ему плохо? Ему хорошо, – со своей стороны автомобиля вышел усатый. Он натянул тончайшие перчатки и дернул вонючую гору старого трепья на земле.
– Эй, мужик! Тебе плохо?

– Динаха, - буркнула куча тряпья и перевернулась на другой бок.

Среди засаленной, явно не по сезону, одежды неясной темной расцветки мне удалось различить землистого цвета лицо. Оно было окружено клочьями волос и сверху прикрыто шапкой. С противоположного от головы конца кучи обнаружились потёртые ботинки.

– Мужчина! – усач снова тронул кучку.

– …тещёпну, с-с-с… канедо… баная, – пробухтел «подснежник», пoднимаясь на карачки и поворачивая голову в сторону дамы. Под ним обнаружилась такая же засаленная сума.

– Прошу прощения, Полина, а вы тоже не понимаете, о чём он говорит?

Я старался говорить тихо, но видимо, недостаточно. Потому что ответила мне Евгения Александровна:

– ?н говорит, что эта безрадостная женщина, прежде чем вызвать скорую, наносила ему удары ногами, поскольку из-за него теряла выручку. Поехали, болезный, снимем побои…

Дама фыркнула:

– Нашли, кому верить! Пьяни подзаборной! Везите его уже… в вытрезвитель… Или куда вы их там теперь возите?
– она сложила руки на монументальной груди.

– Парень, давай, помогай его поднять! – скомандовал усатый.

Пожалуй, впервые с момента пробуждения в этом мире я настолько сильно жалел об утраченной магии. Мужичонка был небольшенький, компактный. Но необходимость прикасаться к… этому… вызывала омерзение. «Смерд». В голову пришло это слово, очень подходящее случаю. Но раз уж вызвался помощником, то придётся. Я подхватил его за подмышку.

– Нон-но! – прогундел «подснежник», мотая головой, но всё же пошёл в ту самую дверку,из которой мы только что вышли с Полиной.

– Смотри, какая удобная кроватка, – уговаривал его «Петрович».

Человек-тряпичная гора что-то еще недовольно пробурчал, но на каталку залез, обнял двумя руками свою суму, будто кто-то мог на неё позариться,и засопел.

– Лео, садитесь на кресло, - Полина забралась внутрь, щелкнула ремнями, которые мгновенно привязали вонючку к лежаку, потом села на то сидение, где раньше размещался плюгавенький потерпевший, и показала на второе похожее. – А то подцепите… чего-нибудь… – она брезгливо поджала губы. Когда я сел (а «кресло» было гораздо удобнее, чем скамеечка), она протянула ко мне руку с каким-то белым цилиндром: – Давайте руки, брызну.