Ход конём

— Ну а Волощук что же?

— На мое удивление, отказался. Говорит, не он открыл, не хочет примазываться...

— Ну а чем же именно он желает заниматься? — уточнила Карелина.

— Хочет принять участие в работе по теме 14/32.

— Что это?

— Раскопки на Подоле, в районе Зеленой горы.

— А более конкретно?

— В этом месте с помощью биолокационного метода и геофизической съемки удалось обнаружить и оконтурить на глубине около 14 метров систему деревянных срубов и большое количество металлических предметов из золота и серебра. Предполагаем, что эти строения относятся ко времени княжения Олега или Игоря, то есть IX-X век. Более точно можно будет сказать после проведения раскопок по последнему, так сказать, слову науки и техники, которые намечены на весну-лето нынешнего года...

— Понятно... У вас, Андрей, все?

Он отрицательно покачал головой.

— Из-за этого я бы не пришел — мало ли что бывает в жизни. Сегодня человеку нравится одно, завтра — другое... Есть тут, Ольга Николаевна, другие моменты, более сложные и загадочные...

— Ну-ну, я слушаю, — с интересом проговорила Карелина.

Платов вздохнул, промокнул носовым платком лоб.

— Я, извините, начну издалека, чтобы вам было понятно... Вы не спешите?

— Нет-нет, пожалуйста.

— Так вот, у нас в НИИ есть музей. Несколько лет назад там появилась новая коллекция — древние монеты. Их 48 штук, лежат они в специальном ящике, под стеклом... В сентябре прошлого года мы с Волощуком писали для журнала «Археология в СССР» статью об экономических и культурных связях Киева в VIII-X веках. Взяв соответствующий допуск, мы днями просиживали в музее — описывали медальоны, колты, монеты... И вот тут-то в последний день, когда статья была уже завершена, я приехал домой, сел ужинать — и чуть не поперхнулся: а ведь монет в ящике не 48, а 47 — молнией ударила мысль! Не знаю даже, откуда и почему она появилась, эта странная мысль. Ел борщ, разговаривал с Клавой... женой моей, значит... о погоде, спортивных новостях, а в голове вертелось другое. Странное существо человек! В этот момент я отчетливо видел перед собой ящик с монетами. Вот они лежат в нем — серебряные, бронзовые, почерневшие от времени. Пять рядов, в первых четырех — по десять штук, а в нижнем — не восемь, как всегда, а семь. Только семь монет! Две византийские с изображением императора Юстиниана I, три солида императора Константина и два арабских диргема из Багдада и Куфы соответственно. А ведь еще вчера был и третий диргем — сделан в Сабуре, IX век!.. Я так разволновался в тот вечер за ужином, что, бросив все свои домашние дела, помчался в НИИ. Показал охраннику пропуск, попросил открыть музей. Кинулся к ящику с монетами: так и есть — 47 штук! Сабурского диргема не хватало... — Платов перевел дух, снова подсушил носовым платком лоб.

«Интересно, что же там произошло у них?» — подумала Карелина.

— Ночью я почти не спал: Клава два раза предлагала валериановые капли. Все время допытывалась: что случилось? А я молчал. Что я мог ей ответить? Пропала монета. Та самая, которую я описывал в статье, брал в руки, фотографировал. Значит, виноват я. Зачем же втягивать в это дело еще и жену? Зачем ее волновать? — Платов свел брови к переносице. — С тяжелым сердцем ехал я утром на работу. Куда же подевался этот арабский диргем? Кто его взял?.. Первым же делом я рассказал обо всем Волощуку. Он спокойно выслушал и приложил к моему лбу свою ладонь: не больной ли я? Потом говорит: «Это тебе, Андрюша, приснилось. Бывает!» Тогда я схватил его за руку и потащил в музей — к ящику с монетами. Велико же было мое удивление, когда я снова увидел в ящике 48 монет. Сабурский диргем лежал на прежнем месте... — Платов замолчал.

Прошла минута, потом еще одна...

— Какова ценность этого сабурского диргема? — спросила Карелина.

— Смотря с какой стороны подходить к данному вопросу... Если отнести диргем в ломбард, то рублей пять дадут, не больше — серебро не очень ценится. А вот для археологии и нумизматики — это большая ценность! Наборы древних монет из серебра и бронзы VIII-X веков стоят баснословно дорого...

— Значит, вы, Андрей, считаете, что этот 48-й диргем взял на одну ночь Иван Волощук?

— Не знаю даже, что и думать... Человека обидеть недолго... Но ведь диргема же не было, когда я приезжал вечером! Не было, понимаете?

— А не мог ли его взять кто-либо другой, кроме Волощука?

— Ключи от ящика были только у нас двоих. И опечатывали ящик мы вместе.

— А потом? Куда вы потом сдали ключи и печать?

— Охраннику... Назару Лукичу.

— Вы говорили с ним?

— Да. Я у него спросил, работал ли вечером кто-нибудь с монетами, кроме нас с Волощуком?

— А он?

— Утверждает, что никто, кроме меня, в НИИ после 18.00 не приезжал и ключи от ящика с монетами у него не брал...

«Странная история, — думала Карелина. — Как говорится, чем дальше в лес — тем больше дров. Сегодня дежурит по управлению капитан Дружников. Он, так же как и подполковник Кравчук и капитан Потапов из шестнадцатого отделения, знает, что я веду дело о банде каратистов. Знает и то, что цепочка потянулась к НИИ археологии. Потому и направил Платова ко мне. Ну что ж, надо будет поблагодарить. Какая ни есть, а помощь. Товарищи стараются облегчить мне задачу... Волощук... Волощук... А почему именно он? Монету мог взять и кто-то другой... Но зачем? И почему, наконец, он снова положил ее на прежнее место? Опять уравнение с несколькими неизвестными... Ну, а самое главное: какое отношение имеет все это к тому делу, что я веду? Не ухожу ли я в сторону?»

— Вы что-то хотите добавить, Андрей?

— Да-да... Было еще одно происшествие. И опять — Волощук... У вас, конечно, может создаться мнение, что я, извините, имею зуб на него, качу бочку. Но это совсем не так, уверяю вас! Иван — хороший парень, я его очень ценю как научного работника. Он много читает, увлекается фотоделом. Я о многом передумал, прежде чем идти к вам. Но поступить иначе — не мог. — Платов помрачнел, потер лоб. — Я вам уже говорил, что Иван изъявил желание работать по теме 14/32. Так вот, однажды во время обеденного перерыва, когда в нашей комнате в НИИ никого не было, я застал его фотографирующим топоплан площади предстоящих раскопок на Зеленой горе... Он фотографировал с электровспышкой и очень спешил — так, по крайней мере, мне показалось. Увидев меня, он поначалу растерялся, но потом быстро пришел в себя и стал объяснять, что хочет сделать у себя дома самодельный миниатюрный макет Подола IX века, поэтому, дескать, и фотографирует... Я ничего ему не сказал, забрал молча топоплан, а в конце рабочего дня сообщил обо всем секретарю парткома Васильеву...

Ольга задумчиво накрутила на палец локон волос. Уже сам по себе тот факт, что действие происходило в НИИ археологии — том самом НИИ, куда вели следы банды каратистов, — заслуживал самого пристального внимания. Но вместе с тем, все то, что рассказал сейчас Андрей Платов о своем товарище по работе Волощуке, могло оказаться и случайным совпадением обстоятельств. Быть может, оно яйца выеденного не стоит. Ведь ничего конкретного предъявить сейчас Волощуку нельзя! Брал ли он старинную монету из ящика в музее — не доказано. Ну, а если и брал, то что из этого? Где тут состав преступления?.. Фотографировал топоплан... Но ведь это же не секретная военная карта. Это — история древнего Киева, археология. Разве что золотые предметы... С помощью биолокационного метода и геофизической съемки, как сказал Платов, глубоко под землей обнаружена разветвленная система деревянных срубов и большое количество предметов из золота и серебра... Золото, золото... А Барон имеет отношение к археологии...

— Где вы, Андрей, хранили этот топоплан?

— В ящике своего письменного стола.

— Значит, Волощук... взял его без спроса из ящика стола?

— Получается, что так.

— Он будет работать по теме 14/32?

— Да, я ему обещал.

«Черт знает что, — недоумевала мысленно Ольга. — Если этого Волощука интересует золото, то зачем ему было фотографировать топоплан Зеленой горы? Он же непосредственно будет делать раскопки... будет работать там не один день...»

— Вы, Андрей, сказали, что Волощук в последнее время сильно изменился... Ну, а как именно это проявилось в его характере? Каким он стал?

— Раздражительным стал, Ольга Николаевна, замкнутым... Раньше мы часто ходили с ним на хоккей, а сейчас — ни-ни. Сколько я его ни приглашал — не хочет... Были у него два аквариума с рыбками, а сейчас вот — нет уже их. Выбросил. Времени, говорит, много уходит: за кормом надо часто ездить, воду менять...

— Чем же он занимается после работы?

— Дома в основном сидит. Телевизор, книги. Раза два я к нему заходил — в преферанс играет. Компания там подобралась: Волощук, лаборант Федор Милованов, младший научный сотрудник Сеня Наливайко и Глеб Сохальский — наш завхоз. Режутся в картишки напропалую.

Карелина медленно закрыла блокнот. Развязала тесемки папки, достала несколько чистых листков бумаги.

— Ну что ж, Андрей, спасибо, что пришли к нам... Вот вам авторучка и бумага. Опишите, пожалуйста, все, что вы мне рассказали.

13

Шли дни. Минул январь, за ним — февраль, потом и март... Банда каратистов не проявляла себя, притаилась.

А в отделе полковника Семенова шла все это время обычная напряженная работа, основной целью которой было одно: ликвидировать как можно скорее банду, не дать ей совершить еще одно преступление.

Снова и снова тщательно разбирался на совещаниях почерк бандитов, анализировались используемые ими при нападениях приемы, выбор объектов. Изучались фотографии мест происшествий, заключения экспертов, протоколы допроса свидетелей. Еще и еще раз прослушивались записанные на магнитофонную ленту показания Юрия Михеева.

Генерал Высотин уже дважды вызывал к себе Семенова — интересовался, как продвигается расследование по делу банды каратистов.

— Пока ничего нового, товарищ генерал, — вздыхал полковник.