Ход Снежной королевы
Шрифт:
– Прекрасно, – заметила Амалия. – Давайте его сюда.
Арман застыл на месте.
– Но я не могу… – Он покраснел еще гуще. – Я писал только для себя… Вам вряд ли пригодится…
– А вот этого вы знать не можете, – отозвалась Амалия и протянула руку. – Ну? Смелее, месье. Обещаю: я сохраню все в тайне.
С большой неохотой Арман отдал ей пачку листков, исписанных убористым почерком.
– Только прошу вас… – Он замялся. – Я там не всегда… гм… объективен…
– Понимаю, – с улыбкой ответила Амалия. – Вы отзывались обо мне не так хвалебно, как мне
– Вы считаете, что призраки были моей галлюцинацией? – в изнеможении спросил Лефер, вручая ей табакерку.
– Как знать, как знать… – уклончиво отозвалась Амалия. – Но не скрою, произошедшее кажется мне очень странным. Поэтому, если вы не возражаете, сегодня ночью я приставлю к вам людей. На всякий случай.
– Поступайте как знаете, – прошептал Арман, отворачиваясь, – мне уже все равно.
И Амалия велела Полине и Селестену оставаться с учителем и, если появятся какие-нибудь призрачные рыцари, тотчас же будить ее. Слуги обещали исполнить все в точности.
– Послушайте, – сказал Массильон, когда он и Амалия вышли из комнаты Лефера, – неужели вы верите в такую чепуху?
– Я верю в причину и следствия, дорогой Фредерик, – ответила она. – Призраки, кем бы они ни были, не могут появляться просто так, и это меня тревожит.
Я поежился.
– Мне кажется, что в замке скрывается какая-то тайна, – нерешительно заметил я. – Что-то в нем есть, чего нельзя объяснить одним разумом.
Я был готов к тому, что Амалия поднимет меня на смех, но она даже не улыбнулась.
– Благодарю вас, инспектор Коломбье, – сказала она серьезно, – я учту ваше замечание.
Как показали последующие события, я был и прав, и не прав одновременно. Впрочем, уже назавтра все обернулось совершенно неожиданным образом.
Глава 13
28 декабря
1. То, что произошло утром в замке Иссервиль
Кони, храпя, мчатся по дороге.
Мрак. Дорога круто уходит в гору, и желтая неживая луна над горой – как подернутый бельмом недобрый глаз.
Вожжи рвутся из рук. Быстрее! Быстрее! Кони жалобно ржут. По дороге уносится тень человека.
Луна, уже оранжевая, похожа на апельсин. Пропасть! Впереди пропасть! Остановись!
Кони встают на дыбы, мотают головами. Человек, которого она преследует, оборачивается, и Амалия узнает в нем Кэмпбелла.
Никуда ты не уйдешь от меня…
Но Кэмпбелл хохочет так страшно, что от его смеха содрогается вся гора. Он раскрывает зонтик и улетает по направлению к луне, которая тоже смеется, распялив беззубый рот.
Экипаж с грохотом рассыпается на части. Вне себя от бессильного гнева Амалия грозит беглецу кулаком. Крылья! Крылья бы мне, и я догоню его!
Бам-бам-бам! Да что ж такое, в самом деле!
Амалия разлепила веки, с трудом оторвала голову от подушки. Ну конечно же, это был сон. Кэмпбелл-Грановский давно мертв, он лежит в каком-нибудь
сугробе, и хищные птицы понемногу клюют его труп. Нет больше бомбиста-террориста.Бам! Бам! Дверь, кажется, вот-вот выпрыгнет из петель. Кто же там так стучит, в самом деле?
– Мадам Дюпон! – звенит тревожный женский голос, настолько искаженный страхом, что Амалия не сразу узнает его. – Пожалуйста, отворите!
Женскому голосу вторит другой – жалобный, детский.
– Мадам Дюпон! Амалия! Отзовитесь, ради бога!
Значит, за дверью Люсьен и его мать. Неужели опять что-то случилось? Одним прыжком Амалия соскакивает с постели.
– Сейчас! – кричит она. – Сейчас открою!
Амалия набрасывает на себя кокетливый кружевной пеньюар в стиле покойной Дезире Фонтенуа, наспех закалывает волосы и отпирает дверь.
У Анриетты Коломбье в глазах испуг, губы дрожат, а лицо жалкое, несчастное, серое. Она держит за руку своего сына – не так, как обычно мать держит ребенка, а так, словно в целом мире ее никто не сможет защитить, кроме него. И Амалия, которая мгновенно примечает самые тонкие нюансы, поневоле начинает подозревать самое худшее.
– Что случилось? – спрашивает она.
Анриетта Коломбье судорожно сглатывает.
– Я не знаю… – лепечет она. – Но мой муж… он не отзывается.
– Может быть, еще рано, чтобы вставать? – спрашивает Амалия.
– О нет, мадам! Вы плохо его знаете… В восемь утра он всегда на ногах!
Через плечо Амалия бросает взгляд на часы. Они показывали половину девятого. Маленький Люсьен смотрит на нее с надеждой, но что-то уже сейчас подсказывает ей, что надежде подростка не суждено оправдаться.
– Давайте разберемся, – внезапно охрипшим голосом произносит она. – Вы долго стучали? Я имею в виду…
– Я стучала и звала его, но никто не отзывался, – шепчет Анриетта. В глазах ее стоят слезы. – Я пыталась открыть дверь, но она заперта.
Амалия вскидывает голову.
– Изнутри в скважине торчит ключ?
Мать и сын беспомощно смотрят друг на друга.
– Нет, – наконец произносит Люсьен и, шмыгнув носом, решительно повторяет: – Нет!
– Немедленно зовите мужчин, – распоряжается Амалия. – Прежде всего – Альбера и доктора, вероятно, они нам понадобятся. – Она морщится. – Учитель фехтования у себя?
– Да, мадам Дюпон.
– Его тоже зовите. Математика не надо – все равно он вряд ли поможет нам открыть дверь.
– А Лабиша, дворецкого?
– Он слишком стар. Нет, он нам не нужен. Филипп Бретель – довольно крепкий мужчина, пусть лучше он нам поможет.
Люсьен со всех ног бросается исполнять данное ему поручение. Анриетта Коломбье прислоняется к двери. Слезы уже текут по ее щекам.
– Мадам Дюпон… О мадам Дюпон! Как я боюсь! Господи, только бы он был жив!
Суета, топот ног, тревожные вопросы, аханье служанок. У Филиппа Бретеля под глазами – черные круги, Арман Лефер выглядит ничуть не лучше. Подоспевшая Матильда вполголоса утешает свекровь. Почти все обитатели замка собираются возле покоев хозяина, дверь в которые надежно заперта.