Ходячие мертвецы: дорога до Вудбери

– Я тоже.

Они позволяют тишине поглотить их, унося прочь, и лежат так некоторое время, не подозревая об опасностях, подстерегающих их... не ведают, что жестокий внешний мир уже затягивает свои силки. И самое главное - они не знают, что за ними наблюдают.

Глава 9

На третий день их пребывания в городе зарядили зимние дожди, накрывая Вудбери тёмно-серым покровом страдания. Начался декабрь, День благодарения пришёл и ушёл незаметно, и теперь сырость и стужа глубоко закрадываются в суставы людей. Песчаные дороги вдоль главной улицы превратились в подобие мокрой штукатурки, а канавы переполнены гнилью и сточными водами. Человеческая рука торчит из решётки канализации. Этим днём Джош решает обменять свой лучший кухонный нож - японский Шун - на чистое постельное бельё, полотенца и мыло. Он убеждает Лилли перенести свои вещи в квартиру над химчисткой, где можно было бы найти пару мочалок для тела и временное убежище, которое почти наверняка просторнее душного автофургона.

Лилли большую часть дня проводит в помещении, горячо исписывая рулон обёрточной бумаги личными заметками и планами побега. Джош пристально наблюдает за ней. Что-то тревожит его, нечто такое, что он не может сформулировать.

Скотт и Меган нигде не найти. Лилли подозревает, что Меган, которой порядком наскучило быть со Скоттом, продаётся за травку. В тот же день Боб Стуки находит пару родственных душ в недрах гоночного трека, где лабиринт шлакоблоков и прилегающих помещений образуют импровизированный лазарет.

В то время как шквал и проливной дождь над ними содрогают металлические балки и подпорки арены, посылая унылый, шипящий, непрекращающийся гул сквозь остов здания, мужчина преклонного возраста и молодая женщина проводят для Боба экскурсию по лазарету.

– Должен отметить, что Элис училась здесь на младшую медсестру, - комментирует мужчина в очках с тонкой проволочной оправой и запятнанном медицинском халате, в то время как Боб и молодая женщина следуют за ним в загромождённую комнату для осмотра пациентов. Его зовут Стивенс, он выглядит опрятным, умным и сдержанным человеком, и кажется Бобу неуместным в этом диком городе. Младшая медсестра, так же в поношенном халате, выглядит моложе своих лет. Её тусклые светлые волосы, заплетённые в тугую косу, обрамляют девичье лицо.

– Я всё ещё учусь, - говорит девушка, следуя за мужчинами в тускло освещённую комнату, пол которой глухо вибрирует от центрального генератора.

– Я застряла где-то на середине второго курса школы медсестёр.

– Вы оба знаете намного больше, чем я, - признаёт Боб.
– Я всего лишь старый специалист.

– В прошлом месяце у неё было боевое крещение, Бог свидетель, - говорит доктор, останавливаясь у разбитого рентгеновского аппарата.

– Дела тут некоторое время шли довольно оживлённо.

Боб оглядывает комнату, замечает пятна крови и следы хаотической сортировки больных и раненых и спрашивает, что произошло. Врач и медсестра обмениваются тревожными взглядами.

– Смена власти.

– Прошу прощения?

Доктор вздыхает.

– В местах, подобных этому, происходит своего рода естественный отбор. Выживают только настоящие психопаты. Это неправильно.

Он снова вздыхает, а затем улыбается Бобу.

– И всё же хорошо иметь врачей под боком.

Боб вытирает рот рукавом.

– Не знаю, насколько полезным я буду, но, вынужден признать, было бы замечательно хоть раз получить определённые навыки у настоящего врача.

Боб подходит к одному из старых, разбитых медицинских аппаратов.

– Я смотрю, у вас тут старенький "Сименс". Мне доводилось перевозить такие в Афганистане.

– Ах да, что ж, у нас тут, конечно, не Бельвью, но всё самое необходимое мы притащили из ближайших клиник... есть инфузионные насосы, капельницы, парочка мониторов, ЭКГ, ЭЭГ... хотя запасы лекарств на исходе.

Боб рассказывает им о лекарственных препаратах, которые он нашёл в торговом центре Уолмарт.

– Вы можете брать всё, что понадобится, - говорит он, - У меня есть пара запасных аптечек, заполненных самым необходимым. Бинты, повязки, они вам пригодятся.

– Это здорово, Боб. Откуда ты?

– Я родился в Виксберге, жил в Смирне, когда всё началось. А вы, ребята?

– Атланта, - отвечает Стивенс, - У меня была небольшая практика в Брукхэйвене, пока всё не полетело к чертям.

– Я тоже из Атланты, - присоединяется к разговору девушка, - Собиралась поехать в школу штата Джорджия.

Стивенс добродушно улыбается.

– Ты сегодня пил, Боб?

– Что?

Стивенс указывает в сторону серебристой фляжки, частично выглядывающей из заднего кармана брюк Боба.

– Ты сегодня пил?

Пристыженный Боб удручённо опускает голову.

– Да, сэр.

– Ты пьёшь каждый день, Боб?

– Да, сэр.

– Крепкие напитки?

– Да, сэр.

– Боб, я не хочу ставить тебя в неловкое положение, - доктор похлопывает его по плечу, - Это не моё дело, я не пытаюсь осудить тебя. Но могу я узнать, сколько ты употребляешь в день?

Грудь Боба сжимается от чувства унижения. Элис из уважения на мгновение отводит глаза. Боб сглатывает комок в горле.

– Не имею ни малейшего понятия. Иногда пару литров, иногда больше, если повезёт достать.
– Боб поднимает взгляд на стройного доктора в очках, - Я пойму, если ты не хочешь, чтобы я крутился возле тебя…

– Боб, остынь. Ты не понимаешь. Я думаю, это прекрасно.

– Что?

– Продолжай пить. Пей, сколько влезет.

– Прости, что?

– Не возражаешь, если я сделаю глоток?

Боб медленно достает фляжку, не отрывая взгляда от доктора.

– Весьма признателен.
– Стивенс берёт фляжку, кивает в знак благодарности и делает глоток. Он вытирает губы и протягивает её Элис. Девушка отмахивается.

– Нет, спасибо. Для меня ещё рановато.

Стивенс делает ещё один глоток и возвращает фляжку обратно.

– Если останешься здесь надолго, тебе понадобится выпивка.

Боб молча убирает фляжку в задний карман. Стивенс снова улыбается, и есть что-то душераздирающее за этой улыбкой.

– Это мой рецепт, Боб. Будь настолько пьян, насколько это возможно.

* * *

На противоположной стороне гоночного трека, под северной частью арены, жилистый, съёжившийся от холода человек показывается из-за незаметной металлической двери и устремляет взгляд в небо. На мгновение дождь прекращается, оставляя за собой низкий полог чёрных облаков. Поджарый мужчина держит в руках небольшой свёрток, завёрнутый в потёртое шерстяное одеяло цвета пожухлой травы и перевязанный сверху лоскутом сыромятной кожи. Он пересекает улицу и идёт вниз по тротуару, его волосы цвета вороньего крыла мокрые от дождя и собраны в конский хвост. По мере того, как он идёт, его неестественно встревоженный взгляд охватывает всё вокруг, практически одновременно, подмечая всё, что происходит поблизости. В последние дни эмоции, преследующие его, отступили, голос в его голове молчит. Он чувствует себя сильным. Этот город стал для него смыслом существования, топливом, которое поддерживает в нём жизнь. Он собирается повернуть за угол на пересечении Главной улицы, когда замечает фигуру боковым зрением. Пожилой человек, пьяница, прибывший пару дней назад с чернокожим парнем и парой девиц, выходит из склада на южном конце гоночного трека. Обветренный пожилой мужчина останавливается на секунду, чтобы приложиться к фляжке, выражение его лица по мере того, как он делает глоток и съёживается от тепла, растекающегося по телу, отчётливо видно гибкому и крепкому мужчине за целый квартал. Старик передёргивается, когда алкоголь стекает в его глотку, и это выражение лица кажется человеку странно знакомым. Эта гримаса, полная стыда и отчаяния, заставляет мужчину испытать странное и сентиментальное, почти нежное чувство. Старик запихивает фляжку обратно в карман и семенит по главной улице характерной походкой - наполовину хромой, наполовину захмелевшей, - к какой большинство бездомных приспосабливается за многие годы выживания на улицах. Поджарый мужчина следует за ним. Несколько минут спустя, не в силах удержаться, он окликивает пьяницу.