Ходячие мертвецы. Падение Губернатора

– Ты что, с ума сошла, Лилли? Помнится, это ты сказала мне, что Губернатор представляет главную угрозу нашей безопасности. Припоминаешь? Что случилось с борцом за свободу?

Лилли сузила глаза. В комнате стало тихо. Элис с Остином почувствовали напряжение, и их молчание только добавило ситуации неловкости.

– Он мог убить нас тогда, но не стал, – сказала Лилли. – Я просто хочу выжить. Почему ты так озлоблен на него?

– Я озлоблен по очень простой причине – вот она! – воскликнул доктор, махнув рукой в сторону бесчувственного мужчины. – Я уверен, что это Губернатор напал на него, а не наоборот.

– О чем ты?

– Я имею в виду, напал сам, без провокации, – кивнул Стивенс. – Губернатор искалечил его.

– Это смешно.

Доктор задумался. Тон его изменился, похолодел. Голос стал ниже.

– Что с тобой случилось?

– Я уже сказала, док. Я просто пытаюсь выжить.

– Думай, Лилли. Зачем этим людям проникать к нам в город с плохими намерениями? Они просто оказались рядом, как и все остальные.

Он посмотрел на лежащего мужчину. Глаза его подрагивали под плотно закрытыми веками – должно быть, он забылся лихорадочным сном. Его дыхание на мгновение участилось, а затем успокоилось вновь.

Молчание затянулось. Наконец с другого конца комнаты голос подал Остин:

– Док, с ним было еще двое – молодой парень и женщина. Вы не знаете, где они? Куда они пошли?

Стивенс просто покачал головой, смотря в пол, и сказал едва ли не шепотом:

– Я не знаю. – Затем он взглянул на Лилли. – Но скажу я вам… не хотел бы я сейчас оказаться на их месте.

Из-за плотно запертой двери в конце пустынного коридора в полуподвальном помещении гоночного трека доносился приглушенный голос. Низкий, хриплый от усталости и дрожащий от волнения, он принадлежал женщине. Двое мужчин, стоявших по другую сторону двери, не могли различить ни слова.

– И так с того момента, как я ее туда посадил, – сказал Брюс Губернатору, который стоял лицом к двери, решительно скрестив на груди руки. – Говорит сама с собой.

– Интересно, – заметил Губернатор.

Чувства его обострились от жестокости, которая витала в воздухе. Гудение генераторов отдавалось во всем его теле. Он чувствовал вонь гнилья и заплесневелой штукатурки.

– Они просто безумцы, – добавил Брюс, покачав блестящей лысой головой и инстинктивно перехватив пистолет руге калибра, пристегнутый к бедру.

– Верно… Как бешеные лисы, – пробормотал Губернатор.

В ухе у него пульсировало, кожу покалывало в предвкушении. Контроль. На задворках его сознания звучал упрямый голос, который все твердил: «Женщин надо контролировать… ими надо управлять… их надо ломать».

На секунду Филипу Блейку показалось, словно часть его души отделилась от тела и наблюдала за всем со стороны, очарованная внутренним голосом, который теперь стал его второй натурой, второй кожей: «Нужно выяснить, что знают эти люди, откуда они, что у них есть и – самое главное – насколько они опасны».

– Дамочка сурова до невозможности, – сказал Брюс. – Она не расколется.

– Я знаю, как ее сломать, – пробормотал Губернатор. – Оставь это мне.

Он глубоко и медленно вздохнул, готовясь к действиям. Он чувствовал опасность. Эти люди могли с легкостью повредить ему – они могли разрушить его сообщество, – а потому нужно было воззвать к той его части, которая умела вредить другим, умела ломать людей, умела доминировать над женщинами. Он даже глазом не повел, просто повернулся к Брюсу и сказал:

– Открывай.

Дверь поднялась на ржавых скрипучих петлях, прикрученных к ее верхнему краю. В дальнем конце камеры связанная женщина дернулась в темноте. Длинные дреды упали ей на лицо.

– Прошу прощения, – сказал ей Губернатор. – Я не хотел врываться.

Луч света, проникший внутрь камеры из коридора, высветил один глаз женщины, который блеснул сквозь просвет в ее дредах. Одним этим глазом она озлобленно глядела на посетителей, подобно гигантам, возвышавшимся в дверном проеме. Свет висевших в коридоре ламп очерчивал лишь их силуэты.

Губернатор сделал шаг вперед. Брюс последовал за ним.

– Похоже, вы тут вели прекрасный, глубокий разговор с… Простите, а с кем вы разговаривали? Хотя забудьте, меня это не волнует. Давайте приступим.

Женщина напоминала диковинного зверя, посаженного в клетку, – темная, гибкая и изящная, как пантера, даже в потрепанной рабочей одежде. Вокруг ее тонкой шеи была обвернута веревка, привязанная к дальней стене. Руки были прикреплены к противоположным углам камеры, кофейного цвета кожа блестела от пота, подобные змеям Медузы горгоны, дреды спускались на плечи и спину. Сквозь волосы она смотрела на жилистого мужчину, который с пугающим спокойствием подошел к ней.

– Брюс, окажи мне услугу, – сказал Губернатор спокойным, деловым тоном работника, который нашел протечку или требующую ремонта яму. – Сними с нее штаны и привяжи ей одну ногу к стене.

Приблизившись к женщине, Брюс исполнил приказание. Женщина сжалась, когда с нее спустили штаны. Брюс же проделал это с твердой уверенностью человека, срывающего пластырь с раны. Затем он отступил назад и принялся разматывать веревку, висевшую у него на ремне, после чего обмотал ее вокруг ноги женщины.

– А другую ногу привяжи вон туда, – велел Губернатор.

Женщина не сводила с него глаз. Она сердито смотрела на него сквозь волосы, и взгляд ее был так пропитан ненавистью, что мог бы прожечь сталь.

Губернатор подошел ближе и начал расстегивать ремень.

– Не ломайся так, девочка, пока не стоит. – Ослабив ремень, он принялся за ширинку. – Ты еще захочешь сохранить энергию.

Женщина посмотрела на него снизу вверх с силой черной дыры, затягивающей внутрь любую материю. Каждую частицу в комнате, каждую молекулу, каждый атом затянуло в черную пустоту ее глаз. Губернатор подошел ближе. Он не реагировал на ее ненависть, словно отводя ее громоотводом.

– Когда закончишь, Брюс… оставь нас, – сказал Губернатор, скользя взглядом по женщине. – Нам нужно будет уединиться. – Он улыбнулся ей. – И закрой за собой дверь. – Улыбка его стала шире. – Скажи-ка мне, девочка, как ты думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы разрушить твою жизнь? Чтобы расшатать твое чувство защищенности? Чтобы совсем затрахать тебя?

Женщина не ответила, лишь еще раз взглянув на него старым как мир затравленным взглядом зверя, готового вступить в смертельную битву.