Холодная кровь

Все так же улыбаясь, девочка поманила за собой Эрику, затем отвернулась и побежала. Солнце опустилось за большое здание, которое высилось напротив, и теперь Эрика разглядела, что они находятся на большой плоской крыше городского театра. Девочка подошла к краю крыши и села, спустив ноги. Внизу лежала городская площадь, вымощенная серо-белыми плитами, которые образовывали мозаичный узор. В центре у фонтана резвились дети. Площадь окружали красивые здания. Покрашенные в пастельные тона голубых, зеленых и розовых оттенков, они выглядели почти съедобными, как сахарные украшения на роскошном торте. Эрика и Ленка часто играли на крыше этого театра, который строился почти все годы их детства. Она дошла до края крыши и коснулась волос девочки, которые искрились на солнце.

– Мама, смотри, как я сейчас прыгну, – сказала девочка.

– Нет! – вскричала Эрика, но девочка, ухватившись за края свеса, уже оттолкнулась и устремилась вниз, к площади. Ее руки и ноги трепыхались в воздухе, волосы струились за плечами.

Эрика шагнула на самый край и глянула вниз. До земли восемьдесят футов [23] – головокружительная высота. Однако она не увидела на мозаичных плитах площади тела разбившейся девочки. Слышались только смех играющих детей и журчание воды в фонтане. Эрика обыскала взглядом площадь и нашла девочку. Та, целая и невредимая, плескалась в фонтане и махала ей рукой.

23

Почти 25 метров.

– Мама… она назвала меня мамой, – произнесла Эрика. Она сознавала, что это сон, но, словно наяву, ощущала, как слова сорвались с ее языка, чувствовала запах лета. А эта девочка, ее улыбка… в ее лице сочетались черты Марка и самой Эрики.

Это был тот самый ребенок – та самая девочка, которую Эрика решила не сохранять. И хотя она знала, что скоро проснется, ей хотелось насмотреться на нее, столько всего ей сказать. Золотистый свет затуманился, глаза ее наполнились слезами, и из груди вырвался судорожный всхлип. Эрика поспешила к люку, что вел с крыши. Ей хотелось попросить у девочки прощения, обнять ее. Она торопливо спускалась по бетонной лестнице. Недостроенный театр оставался таким, каким она помнила его с детства, когда играла на стройке.

Эрика вышла на площадь, но оказалось, что теперь уже зима. Землю укрывал слой снега в фут толщиной, работала рождественская ярмарка. Эрика обернулась. Теперь театр был достроен, окна застеклены, на здании висела афиша рождественского представления. Она повернулась к фонтану. Тот был накрыт деревянным помостом, и на нем разместили вертеп. Рядом высилась огромная елка. Девочка, в ярко-красном зимнем пальто, стояла возле вертепа. Перед Эрикой встала группа людей, заслоняя вертеп. Она принялась проталкиваться через них.

– Я здесь! Мама здесь! – крикнула она, но ее голос потонул в шуме и гвалте толпы. Заиграла рождественская песенка «Холодною зимою» [24] . Толпа немного расступилась, и Эрика снова увидела девочку. Та растерянно озиралась по сторонам. Эрика протиснулась между веселящимися людьми, которые пили глинтвейн, и подошла к вертепу. Девочка, надев на голову капюшон своего красного пальто, теперь стояла спиной к Эрике.

– Не волнуйся, я здесь. Мама здесь, – сказала Эрика. Но когда она обняла девочку за плечи, пальто в ее руках смялось. Внутри него было пусто. Эрика крепче стиснула его, но в руках у нее было только пустое красное пальто. Она поднесла его к лицу, вдохнула, но от пальто исходил лишь запах антисептика. Все вокруг стало блекнуть – площадь, рождественская ярмарка, музыка, аромат горячей еды, – сменяясь холодным оцепенением.

24

«In the Bleak Midwinter» – стихотворение английской поэтессы Кристины Россети (1830–1894), которое позже стало рождественским гимном.

Эрика открыла глаза. Обстановка маленького отгороженного больничного закутка постепенно обретала четкость. Боли она не чувствовала, лежала на мягкой постели и словно парила в воздухе. Зрение обострялось, слух начал улавливать традиционные шумы отделения неотложной помощи: топот снующих мимо шагов, тихие голоса, шуршание занавесей, дребезжание таблеток на подносе. Несколько минут она приходила в себя. Дыхание было тяжелым, из глаз текли слезы. Эрика понимала, что ей снился сон, но она была шокирована изощренностью собственного подсознания.

Занавеска отодвинулась, и в закуток вошла маленькая женщина-врач, наверно, не выше четырех футов [25] ростом. У нее были седые волосы, суровое лицо, она выглядела утомленной. Единственным цветовым пятном в ее внешности был ярко-розовый стетоскоп, висевший у нее на шее.

– Как самочувствие? – осведомилась она, снимая со спинки ближайшей к двери койки планшет с историей болезни.

Эрика поднесла к лицу руку, отерла с подбородка слезы.

– Это вы мне скажите, – прохрипела она и затем увидела на тыльной стороне ладони иголку от капельницы. – Черт, а это еще что?

25

4 фута = 121,92 см.

– Морфин, – ответила доктор, листая записи.

Эрика заметила, что ее вторая рука в гипсе от ладони до локтя.

– У вас перелом правой кисти, сломано одно ребро, и, скорее всего, по окончании действия болеутоляющих средств вы начнете ощущать последствия хлыстовой травмы шеи. У вас также глубоко рассечен лоб над левым глазом. Но у меня громадный опыт накладывания хирургических пластырей, так что рубец сформируется по линии брови.

Эрика поднесла руку к шее, скованной фиксирующим воротником.

– Где я? – сипло спросила она, не узнавая собственный голос, и тронула свое лицо. Прикосновения она не почувствовала, но на ощупь кожа была вздутой и бесформенной.

– В больнице «Юниверсити-Колледж», в Лондоне.

– Я знаю, где находится «Юниверсити-Колледж».

– Я вижу, вы офицер полиции. Старший инспектор Фостер, – сказала доктор, глядя в историю болезни.

Эрика вспомнила свою покореженную машину и двух парней, что пытались забрать у нее сумку с наркотиками.

– Я должна поговорить со своим боссом. Где мой телефон? – спросила она, садясь в постели.

– Лягте, пожалуйста, – велела доктор, мягко беря Эрику за плечо. – Вы не сможете работать какое-то время, несколько недель. И вы должны оставаться под нашим присмотром… У вас тяжелое сотрясение мозга.

Занавеска снова колыхнулась. В закуток вошел медбрат. Он кивнул врачу и проверил капельницу.

– Вы никого не указали в качестве ближайших родственников, – заметила доктор.

– Моя семья… сестра живет в Словакии. Они не говорят по-английски.

– А в Великобритании у вас кто-нибудь есть? Кому мы могли бы позвонить?

Эрика подумала про Питерсона, но тут же отмела эту мысль.

– Да, Кейт Мосс.

Доктор и медбрат переглянулись. Медбрат взял планшет, просмотрел записи.

– Давление нормальное, температура чуть повышенная, – тихо сказал он.

– Нужно мониторить ее состояние, отслеживать любые признаки галлюцинаций, – согласилась с ним врач. Она снова обратила взгляд на Эрику. – Вы хотите, чтобы мы позвонили Кейт Мосс?

– Нет, не той Кейт Мосс. Инспектору Кейт Мосс. Она – моя коллега, служит в столичной полиции, – объяснила Эрика.