Холодная кровь

– Вам известно, почему мы ее разыскиваем?

Мэнди кивнула:

– Соседка увидела в «Фейсбуке». Снимок с камеры видеонаблюдения. Постучалась ко мне. Я пошла к ней, и мы вместе посмотрели репортаж по лондонскому Би-би-си.

– Ваша дочь разыскивается в связи с убийством, нам необходимо ее допросить.

– Знаю.

– И вы подтверждаете, что на этом снимке именно она? – Эрика вытащила из папки распечатанный кадр видеозаписи.

Мэнди взяла распечатку и прикусила губу.

– Да. Похудела…

– Мы также считаем, что она причастна к гибели еще двух человек и, возможно, еще одного, или стала свидетелем его смерти.

Мэнди охнула и затем расплакалась. Ее руки тряслись так сильно, что кофе из стакана выплеснулся на пол.

– Ой, простите, простите.

– Пустяки. – Мосс схватила салфетки и помогла ей убрать за собой. Мэнди взяла одну салфетку и промокнула глаза. По лицу ее растекалась тушь.

– Я не общаюсь с Ниной уже почти год… Не то чтобы она пошла вразнос… Ее отец, мой муж, умер, когда ей было одиннадцать лет. Сердечный приступ. Он занимался доставкой товаров, много времени проводил за рулем, питался всухомятку, вот и… Нина была мне опорой. Это я пала духом, а она заботилась обо мне, поддерживала как могла… Она у меня одна.

– Почему между вами возникло отчуждение? – поинтересовалась Эрика.

– После школы все ее друзья продолжили учебу в университетах, а она растерялась. Не знала, как ей быть. Я хотела, чтобы она училась дальше, но университет нам был не по карману, да и она сама не горела желанием, и я подумала, какой смысл заставлять ее залезать в долги на следующие двадцать лет. Она устроилась на работу в местное кафе. А там работал один парень, старше ее, и она влюбилась в него по уши. Его зовут Макс Киркхэм. – Мэнди шмыгнула носом и затем вытерла его салфеткой.

– И они до сих пор вместе?

Мэнди взяла снимки, распечатанные с видеозаписи.

– Я абсолютно уверена, что это он. – Она показала на изображение мужчины в синей бейсболке «Вон Датч», прятавшего лицо от камеры видеонаблюдения.

Эрика посмотрела на Мосс. У той брови взлетели под самые волосы.

– Почему вы уверены, что это именно Макс Киркхэм? – спросила Эрика.

– По виду это он. Те же волосы, нос, хоть изображение и нечеткое. И потом, она смогла бы избавиться от него лишь в одном случае – если бы их поймали или один из них умер. Только тогда она вернулась бы ко мне… – Мэнди покачала головой. По ее щекам снова заструились слезы.

– Что вам известно о Максе Киркхэме?

Мэнди взяла у Мосс еще одну салфетку и промокнула глаза.

– Очень мало. Родителей у него нет, насколько я знаю. По его словам, они оба умерли, и его определили в детский дом. Другой родни у него нет. У него какие-то жуткие увлечения: теории заговора, иллюминаты, оружие. Он пытался поступить на службу в армию, но его не взяли – по причинам психологического характера. Он коллекционирует охотничьи ножи. И я знаю, что он сам мастерил пневматические ружья.

– Сколько ему лет?

– Ему… ему исполнилось тридцать. Мы ходили к нему на день рождения.

– Мы?

– Я и мой бывший партнер. Мы с ним расстались шесть-семь месяцев назад. То торжество было весьма поучительным. Если, конечно, можно назвать торжеством пьянку в пабе, устроенную компанией злых молодых белых парней. В тот вечер между нами и началось отчуждение. Мне не нравилось, что она связалась с этим Максом, а потом пошло-поехало.

– В каком пабе это было? – спросила Мосс.

– По-моему, в «Белой лошади» на Каррадин-роуд, в Крауч-Энде. Это настоящая дыра – жуткое, отвратительное заведение. В тот вечер я попыталась увести ее с собой, забрать домой – хотела, чтобы она покинула это чудовищное место, и пусть бы Макс сам отсыпался и трезвел после всего, что он там выпил и наупотреблял… Но он, даром что пьяный, зорко следил за ней, словно глаза имел на затылке, хотя народу вокруг была тьма тьмущая. Протиснулся к нам с другого конца бара и стал меня оскорблять. Обозвал непотребным словом. – Мэнди покачала головой. – А Нина приняла его сторону, заявила, что это я нарываюсь на скандал. Сказала, чтобы я шла домой и успокоилась. Сказала, что я его расстроила. Я расстроила его. – Она снова покачала головой. – После той вечеринки они и съехались. Точнее, она переехала к нему.

– Вам известно, где они поселились?

– Нет.

– Вы не знаете ее адреса? – изумилась Мосс. Мэнди посмотрела на нее.

– У вас есть дети?

– Да, сын маленький.

– Стать чужим человеком для собственного ребенка – это очень страшно. Я не знаю, что может быть ужаснее. Я пыталась поддерживать с ней связь. Но она перекрыла мне доступ к своей страничке в «Фейсбуке», удалила мой номер из своего телефона. Отмежевалась от всех друзей. Исчезла с лица земли. Я наняла частного детектива, но он оказался никудышным и обошелся мне в целое состояние. Так и не смог ее найти. Подруга Нины, Кэт, сумела отыскать ее через какую-то подругу своей подруги и зайти на ее страничку в «Фейсбуке», но она перестала ее обновлять. Это убеждает вас в том, что я не законченная бессердечная стерва?

– Простите, – извинилась Мосс. – Могу только догадываться, как вам, должно быть, тяжело.

– Да, и мы очень благодарны вам за то, что вы согласились приехать к нам в столь поздний час. У вас есть фотография Нины? – спросила Эрика.

– Ее фотографий у меня много, и есть одна, где она с ним, – устало произнесла Мэнди. Она взяла свою сумку и достала из нее маленький фотоальбом в пластиковой обложке. – Его фото в самом конце. Я сохранила его лишь затем… подумала, что, возможно, придется отдать снимок полиции.

– Вы думали, что Макс может кого-то убить?

– Нет, я думала, что Макс убьет Нину.

Эрика и Мосс взяли альбом, быстро пролистали его. В нем были собраны фотографии Нины разных лет. На той, где ей десять, она позировала в костюме брауни [43] у рождественской елки. Лицо такое же милое, как у матери; обаятельно-дерзкая улыбка, руки в боки. Видимо, Нина была спортивным ребенком: на другой фотографии она была запечатлена с какой-то светловолосой девочкой в бассейне. Еще на одной она сидела на диване с кошкой на руках. Потом пошли ее фотографии позднего подросткового периода. На одном снимке она сидела в ресторане, рукой закрывая объектив; на подбородке были заметны угри. На самой последней фотографии, в конце альбома, Нина стояла за барной стойкой кафе в белой униформе – куртке и колпаке; ее волосы были убраны под специальную сеточку.

43

Брауни (brownie) – в мифологии Шотландии и северной Англии добрые домашние духи – подобные эльфам маленькие человечки с темными нечесаными волосами и голубыми глазами, выполняющие по ночам домашнюю работу.

– Этот снимок я сделала без ее ведома, – прокомментировала Мэнди. – В ее первый рабочий день в кафе «У Сантино». Там, где она познакомилась с Максом.

– Когда это было? – спросила Эрика, показывая на фото.

– В августе прошлого года.

– Долго она там проработала?

– Пару месяцев. Их обоих уволили за прогул. Потом они подали заявление на получение пособия по безработице, хотя Макс торгует наркотиками на стороне. Это и есть его настоящий доход.

Эрика нашла снимок, вложенный за клапан задней обложки. Он был сделан у машины на солнечной улице, вдоль которой стояли стандартные домики. Нина сидела рядом с симпатичным длинноволосым блондином. На ней были розовые шортики и белая футболка. Ноги голые, длинные волосы стянуты на затылке в хвостик. Она смотрела на Макса, держа его под руку. Он был в футбольных трусах, спортивной майке и бейсболке.