Холодные шесть тысяч

Они подбирались совсем близко — оставляли оружие и устраивали вылазки вглубь страны. Поджигали хижины и убивали фиделистов, снимая с них скальпы, которые аккуратно сушили. Выжигали на скальпах свои инициалы. Помечали их и прибивали гвоздями к лодке в качестве украшений.

На счету у Уэйна было шестнадцать скальпов. У Флэша — пятнадцать. У Лорана и Пита — по девять. Но Пит хотел большего. Хотел нарастания конфликта.

А он и нарастал. Нарастали прибыли, нарастали объемы производства порошка. Месплед управлялся с лагерными делами в одиночку и насаждал свои правила.

Чак мертв. Чан — тоже. Пит, Лоран и Флэш — в Штатах. Уэйн мотался туда-сюда. Меспледу требовалась помощь. Он нанял еще марвинов и людей из партии Канлао. Они и помогали ему — командовали рабами и присматривали за химиками.

Уэйн узнал историю с Чаном — Пит рассказал ему слишком поздно. Все в порядке — люди мистера Као заплатили за аренду лаборатории. Они работают там тогда, когда ты уезжаешь. Все по-честному. Они даже охраняют твою лабораторию и очень уважают Стэнтона.

Конфликт нарастал, в течение шестьдесят шестого года численность американских войск во Вьетнаме неуклонно росла. Могущество Као — тоже. Он экспортировал героин во Францию и торговал им в Сайгоне. Продавал только узкоглазым. Американцам — ни-ни. Тем более солдатам.

Као организовал специальное подразделение. В рамках партии Канлао и совершенно секретное. Его сотрудники рыскали по Сайгону, громили опиумные притоны и на их месте устраивали героиновую торговлю. Заправляли там и продавали порошок. И поддерживали чистоту — мыли полы и дезинфицировали иголки.

У Као было свое феодальное поместье, он контролировал экспорт порошка и его продажу в Сайгоне. А у них был Вегас. Они поделили место в лаборатории и баки с ингредиентами, а также подопытных.

Танцевальный клуб осаждали торчки, которые потом поднимались наверх — ширнуться. Их-то и использовали химики Као. Пробовали новый состав, выверяли дозировку, фиксировали количество летальных исходов.

Уэйн ездил на юг и видел, насколько разросся театр военных действий. Видел, как возрастают обороты торговли порошком. Каждый вечер он смотрел телевизор — там тоже показывали войну.

Барби тоже это видела. Она ненавидела войну, она тоже смотрела телевизор. Вот Барби — она в Дананге. У нее на кончике носа следы порошка.

Она ездила по Данангу. Видела искалеченных солдат, видела, как с Питом случился сердечный приступ. Она с удовольствием глотала таблетки, и ей хотелось еще. За таблетками последовал героин. Она стала его нюхать. Чем напрочь опровергала Питову уверенность в том, что это они контролируют торговлю порошком и употребление и что запрет на продажу белым работает.

Барби улетела домой — с собой у нее были фотографии из больницы. Она продолжала смотреть по телевизору военные репортажи. Теперь Пит все время был с ней — и ей это нравилось. Пит обожал войну. Барби ее ненавидела. И у них началась настоящая война.

Она крепко поносила агрессию. Говорила антивоенными лозунгами. И нюхала порошок. Маленькими дозами он отправлялся в ее ноздри. Пит этого не замечал. Она употребляла порошок — тем самым опровергая твердую уверенность Пита в том, что все под контролем.

Маленькими дозами — благо, до уколов пока не доходило. Под кожу порошок не попадал.

Уэйн знал, что она нюхает. Пит — нет. Уэйн разглядывал ее пристальней. Любил на расстоянии. Жил, чтобы смотреть.

Уэйн смотрел на войну. Читал списки убитых. Ходил по наркопритонам и собирал сплетни. Обещали отправить во Вьетнам дополнительные войска. Что означало новые бомбардировки и наземную экспансию.

Мистер Као тоже приобщился к войне. Устроил бомбардировку Банакее. Сжег маковые плантации. Чтобы было неповадно лаосским соперникам мистера Као.

Стэнтон говорил, что Као молодец и не станет нас обманывать. Все абсолютно локально, в рамках, самодостаточно — и мы можем спокойно оставаться в западном Вегасе.

Уэйн и Пит знали: это не так. Мы слишком локальны, слишком самодостаточны и по уши увязли в западном Вегасе.

Уэйн стал приставать к Питу с просьбами: мол, пора, поговори со Стэнтоном, с Карлосом, и давай предложим им торговать героином в Эл-Эй.

Пит сказал: не пытайся меня обмануть. На самом деле тебе это нужно из-за Уэнделла Дерфи. Пит знал его, знал, зачем ему это надо — даже то, о чем он мечтает.

Бонго — Король Артур — Кассиус Кул — черные лица, белые задники и белые простыни. Кер-ти и Лерой, а также Отис Суэйзи. Мертвая шлюха, трейлер и резиновый мячик, затолканный ей в зубы.

Сны повторялись. Ему снился папаша. Этот сон служил будильником. Стоило ему увидеть во сне папашу, как он тут же просыпался.

Снился Восток. И Бонго, которого он там убил. Снился запад — черные лица — Уэйн убивал негров. Снился юг — там тоже убивали негров. Линчевали.

Белые простыни. Ку-клукс-клан. И Боб Релье, Дикий Кролик.

Боб всякий раз норовил задеть за живое. Он говорил: папочка любит тебя. И скучает по тебе. Он — Папа Кролик. Он крут. Он замечательный отец. Дает мне и моему клану деньги — и мы сдаем федералам тех, кто занимается мошенничеством, чтобы помочь мистеру Гуверу.

Мы умеем ненавидеть. Умеем сдерживать себя. Тех, кто не умеет, мы ставим на место. И находим тех, кто умеет.

Повторяющиеся дурные сны. Разъезды.

Спать приходится в самолетах и пересекать не одну временную зону. И видеть лица. И уметь ненавидеть. Объединяйтесь! Хайль Папа Кролик!

Снова те же сны. Кажется, теперь все становится понятно: ты ему нужен.

91. (Лас-Вегас, Бей-Сент-Луис, кубинские территориальные воды, 11 апреля — 30 октября 1966 года)

Войны.

Настоящая война, война по телевизору и атаки Барби.

Они смотрят новости. Он их комментирует: мол, наши победят, Барби говорит, что ничего подобного. Наши не смогут победить.

Он возражал: я там был. Говорил: я знаю тамошнюю кухню. Она: я тоже там была, я тоже знаю. Война бушевала, нарастала — и прекратилась. Барби сбросила ядерную бомбу — и выиграла. Она сказала: «Никто не может контролировать войну — а вы не контролируете даже торговлю героином, потому что я познакомилась в Дананге с одним врачом, и он присылает мне небольшие дозы, которые я нюхаю всякий раз, когда мне наскучивает моя работа или когда я начинаю бояться, что ты свалишься за борт во время какой-нибудь дурацкой кубинской экскурсии».

Он взорвался. Едва не стукнулся головой о потолок. И снова нагрузил и без того усталые сосуды сердца. Принялся швырять стулья, бить стекла. Телевизор полетел в окно. Рывок — и сто килограммов веса стремительно падают вниз. Неплохо для «сердечника», согласитесь.

Пролетев четырнадцать этажей, «ящик» рухнул на чей-то синий «форд».

Он бесился. Кровь в венах и артериях бешено пульсировала. И он сник. Рухнул на кушетку в изнеможении. Барби заговорила о перемирии.

Я не наркоманка, я всего лишь нюхаю порошок. Пробую. Я никогда не кололась и не намерена. Я ненавижу твою работу и войну — потому что ты ею прикрываешься.