Холодные шесть тысяч
Шрифт:
Растин раскрыл свой дипломат:
— Верно, но некоторые делают взносы.
Литтел раскрыл свой дипломат:
— Будет больше. Но если меня прижмут, я буду все отрицать.
Растин взял деньги.
— Способность отрицать. Я это ценю.
— Вы должны всегда иметь в виду источник этих средств. Те, на кого я работаю, не шибко дружат с борцами за гражданские права.
— А следовало бы. Итальянцев тоже иногда ущемляют в правах.
— Они так не считают.
— Может, оттого-то так и преуспели в своей, так сказать, области.
— Ущемляемые сами учатся ущемлять. Я понимаю их логику, но не принимаю ее.
— А
— Не больше и не меньше, чем глупость в крови у негров.
Растин хлопнул себя по коленям:
— Лайл сказал, что вы сообразительный.
— У него тоже этого не отнять.
— Он упоминал, что вы давно знакомы.
— Да. Познакомились во время митинга «Свободу супругам Розенберг!». Кажется, в пятьдесят втором. [69]
69
Юлиус и Этель Розенберг были приговорены к смертной казни по делу о шпионаже в пользу СССР. Юлиуса — радиоинженера, служившего в войсках связи, — обвинили в том, что он передавал советской разведке секретную документацию, представлявшую важность для ядерной безопасности США. Этель проходила по делу как сообщница. Членство в коммунистической партии и еврейское происхождение обоих супругов придали их процессу острый политический характер. Розенбергов часто называют жертвами «красной истерии», которой Америка была подвержена в 1950-е годы. Общественная кампания за их помилование не имела успеха, и оба были казнены в июне 1953-го.
— На чьей вы были тогда стороне?
Литтел рассмеялся:
— Мы вели видеонаблюдение из одного и того же здания.
Растин засмеялся:
— Я тогда не участвовал. Я никогда не был истинным коммунистом, что бы там ни думал обо мне мистер Гувер.
Литтел сказал:
— Согласно его логике, вы таковым и являетесь. Вы знаете, что это значит. Это значит, что он желает держать под колпаком всех, кого боится.
Растин улыбнулся:
— Должно быть, вы его ненавидите.
— Нет.
— После того, что он с вами сделал?
— Тяжело ненавидеть того, кто так верен себе.
— Вы учились пассивному сопротивлению?
— Нет, но лично убедился в тщетности других путей.
Растин рассмеялся:
— Невероятно — и это говорит мафиозный адвокат.
Подул ветер. Литтел вздрогнул:
— Мне кое-что о вас известно, мистер Растин. Вы — талантливый человек, и вам известно, что такое компромисс. Скажем так, до ваших талантов мне далеко, но о компромиссах я тоже кое-что знаю.
Растин поклонился:
— Прошу прощения. Я стараюсь не предугадывать мотивов других людей, но с вами я только что допустил ошибку.
Литтел покачал головой:
— Неважно. Главное — мы хотим одного и того же.
— Ну да, и оба делаем для этого то, что в наших силах.
Литтел застегнул плащ:
— Я восхищаюсь доктором Кингом.
— Настолько, насколько католик может восхищаться человеком по имени Мартин Лютер?
Литтел рассмеялся:
— Я восхищаюсь Мартином Лютером. К этому компромиссу я пришел еще тогда, когда был более набожным.
— Вы наверняка услышите много гадостей про нашего Мартина. Мистер Гувер рассылает кучу писем на этот счет. Мартин
Лютер Кинг — черт с рогами. Он соблазняет женщин и нанимает на работу коммунистов.Литтел надел перчатки:
— У мистера Гувера много друзей по переписке.
— Ну да, в конгрессе, среди священнослужителей и газетчиков.
— Он верит, мистер Растин. Поэтому-то и они верят ему.
Растин встал:
— Но почему именно сейчас, именно в это время вы решились на такой рискованный шаг?
Литтел поднялся:
— Я только что из Лас-Вегаса. Мне совсем не нравится, как там делаются дела.
Растин улыбнулся:
— Попросите тамошних мормонов ослабить цепи.
Они пожали друг другу руки. Растин пошел прочь.
Растин насвистывал Шопена.
Парк так и светился. Мистер Гувер одаривает каждого.
29.
(Лас-Вегас, 15 января 1964 года)
Перед глазами — картины.
Мертвая шлюха. Глазное яблоко. Уэнделл Дерфи с клыками.
Картины и сны-галлюцинации. Отсутствие сна и периодические «отключки». Два раза чуть в аварию не попал.
Картины сменяли друг друга. Тридцать шесть часов практически без сна. Полил дождь — немного полегчало.
Уэйн нажал на одного таксиста из «Монарха». Украл у него немного бензедрина. Уэйн позвонил Линетт в школу и оставил сообщение: «Не ходи домой. Переночуй у друзей. Перезвоню и объясню».
Он съел бензедрин. Обильно запил кофе. Это придало ему сил. Прочистило мозги. Картины стали четче и понятней.
Он засел в укрытии на углу Трумена и J. Он просмотрел полицейские досье. Утащил фотографии. На Лероя Уильямса и Кертиса Суэйзи у полиции кое-что было:
Сутенеры. Игроки. Двенадцать арестов, два приговора. Бродяги — ни одного постоянного адреса.
Он наблюдал за игроками в кости. Очередями за барбекю. Он видел неясные силуэты. Раз ему почудилось, что он увидел Уэнделла Дерфи. Он сморгнул — видение рассеялось.
Он сидел в машине. Наблюдал за переулками. Уже два часа как.
Из хижины выходит Лерой. Выбрасывает мусор в контейнер — и сразу бежит обратно.
Уэйн выскочил из машины. Уэйн высыпал содержимое контейнера на землю. Уэйн увидел пластиковую простынку. К ней пристала какая-то белая пыль — крупицы белого порошка. Он лизнул порошок. Это оказался героин.
Он обошел хижину. Окна были затянуты гофрированной фольгой. Он оторвал один край. И увидел Кертиса и Лероя.
Это было в 17:15. Теперь его часы показывали 18:19.
Уэйн наблюдал за хижиной. Уэйн видел какие-то движущиеся фигуры и свет. Свет проникал сквозь дырки в фольге.
Дождь зарядил надолго. Проклятый дождливый сезон.
Даллас. Пит и Дерфи. Пит говорит: «Убей его». Эти слова преследовали его два дня.
Надо было убить его еще там. Он всегда возвращается домой. Тебе следовало бы знать.
УБЕЙ ЕГО. УБЕЙ ЕГО. УБЕЙ ЕГО.
Автомобиль увяз в грязи. Крыша протекала. В салон просачивалась дождевая вода. Он был должником Пита. Его спасла Питова машина. Отвлекла его внимание.
К черту Бадди Фрича, к черту досье — Хинтон заплатит за мертвую шлюху. Один раз он возвращался на то место — десять часов назад. Проезжал мимо трейлера. Оттуда уже шел запашок. Шлюха медленно разлагалась.