Холодный рай

впиваются в землю, вызывая пожар, но едва вспыхивающее пламя, гасится немыслимым

потоком воды, водопадом льющегося из угольной тьмы.

– Однако,- сам себе говорит Виктор и боком пытается забиться в узкую расщелину, но

пенные потоки воды заполняют её под завязку,- так и утонуть можно.

Виктор сползает со своего наблюдательного поста, озирается по сторонам. Щуря

глаза от ярких вспышек, шарахается от молнии, которая его едва не задевает, бросается

прочь, пытаясь взглядом выхватить какое-либо убежище.

Пространство теряется, расползается, становится зыбким и незнакомым.

Необходимо бежать к Ане, но внезапно Виктор понимает, что не узнаёт эти места,

шквальный дождь и поднятая завеса из водяной пыли и грязи, в корне меняют все

очертания скал, а долины с карстовыми воронками исчезают. Впору где-нибудь затаиться

и ждать когда закончится эта вакханалия и это правильно, но Аня … понор может

заполниться водой. Впрочем, если она не совсем дура, выберется, только бы людоеды её

не сцапали.

Первый раз Виктор попадает в грозу, на открытом пространстве и к своему

удивлению начинает испытывать едва ли не панический страх. В любой миг молния его

превратит в пылающий столб, приготовив из него обед для зеков-людоедов. Весьма

неприятная перспектива. Виктор скачет по камням, стремясь уйти от непогоды. Так он

незаметно оказывается и в вовсе незнакомых местах, но не останавливается, путаясь в

мокрой траве, бредёт по какой-то долине, едва не срывается с опасных круч, отпрыгивает

от бурного водоворота, который, бешено вертясь, всасывается в карстовую воронку.

Но … так же неожиданно как началась, гроза стихает и из разорванных в клочья

туч, вырываются жгучие лучи Солнца.

Виктор стоит в незнакомой долине, от его одежды струится пар, и тепло Солнца

выгоняет противную дрожь. Он оглядывается, в удивлении поджимает губы, чешет

затылок, нет, здесь он никогда не был.

Лай собак застаёт врасплох, против воли губы расплываются в улыбке, значит

рядом человеческое жильё. Но он слышит лай, а затем видит собак, вытянувшись в стаю, они кого-то гонят. Улыбка сползает с лица, Виктор понимает, это одичавшие псы. Совсем

плохо, он не раз слышал о повадках милых собак, которые одичали и стали опаснее

волков.

Полный боли человеческий крик и злобное рычание псов, рвущих тело, бьёт по

психике как молот по наковальне. Не отдавая себе отчёта, Виктор с криками бросается к

злобной своре. Его замечают, матёрая овчарка, скалит окровавленную морду, глаза горят

лютой злобой, не раздумывая, делает прыжок. Виктор с размаху бьёт ей в голову

каменным топором. Череп разлетается, в сторону брызнули мозги вперемешку с кровью и

осколками костей. Боковым зрением замечает взвившуюся в воздух серую тень, с ходу

наносит ещё один удар, сбивая крупного кобеля. Истошный визг отрезвляет одичавших

собак, но отступать они не хотят, на земле корчится израненный человек. Псы

отскакивают и меняют тактику, заходя с разных сторон. Виктор вертится на одном месте, его каменный топор выписывает немыслимые пируэты, а вздутые мышцы на руках

немеют от боли, пальцы слабеют, рукоятка становится скользкой от пота и крови.

Звери чувствуют, что человек устаёт, наскакивают с разных сторон, но под удары

не попадают.

– Умные бестии!- выкрикивает Виктор и умудряется сбить каменным топором не в меру

ретивого пса.

Внезапно Виктора оглушают крики и свист камней и палок. Одичавшие собаки

отпрянули, огрызаясь и лая до рвоты, кидаются в сторону и исчезают в зарослях

карликовых деревьев.

Виктор без сил опускается перед истерзанным человеком, в голове красная муть,

руки дрожат, в горле пересохло, дико хочется пить и почему-то спать.

К ним подбегают, поднимают истекающего кровью человека:- Живой! Тащите его

быстрее к Алёнке. А ты кто?- Виктора трогают за плечо.

– Человек,- говорит Виктор, усмехаясь банальностью этой фразы.

– Пошли, ты весь в крови и вымок до нитки.

– Это не моя кровь,- ухмыляется Виктор, поднимается и осматривает окруживших его

людей.- Спелеологи?- догадывается он.

– Да, мы из Питера … экспедиция. Но только Питера, наверное, уже нет,- выдавил из себя

горький смешок крупный бородатый мужчина.

– Значит, уже местные,- шутит Виктор.

– Невероятно точное и правильное замечание,- хохотнул худощавый парень в белой

истерзанной панаме, в рваной штормовке, изготовленной из солдатского кителя.

– А много вас?- интересуется Виктор.

– Остатки человечества хочешь пересчитать?- парень стащил с головы белую панаму, которая оказалась вовсе не белой, а только косящей под белый цвет. Он вытирает её

потное лицо, кривится в насмешке, а в глубине глаз – солёная влага.

– Хотелось бы,- подыгрывает ему Виктор,- но моё любопытство вполне прозаично. Собак

здорово отогнали – это впятером,- Виктор внимательно рассматривает крепких мужчин,-

но людей сложнее палками отгонять.

– Зачем … людей,- грустно хлопнул глазами невысокий мужчина с залысинами на голове,-

я как-то не понимаю вашу мысль.

– А у вас все хорошо … в вашем лагере?- осторожно спрашивает Виктор.

– Странный вопрос,- цепко глянул крупный бородатый мужчина,- не ссоримся. Вот, силки

приспособились на голубей ставить, лягух ловим … так … не голодаем.

– Со стороны вас не навещают … из чужих?- не унимается Виктор.

– Ты не тяни … если хочешь что-то сказать – говори,- бородач внимательно изучает

Виктора.

– Людоеды объявились,- в лоб говорит Виктор.

– Шутишь?- вскидывает на него взгляд мужчина с залысинами на голове.

– Из зеков … одного я убил. У Чёрного монастыря человека на костре запекали.

Мужчина с залысинами кривится, глаза краснеют, судорожно глотает слюну, с