Холостяк
Шрифт:
По крайней мере, пока мы делили медицинскую доверенность, то были приняты меры предосторожности.
— У него есть свои причины, Серена. Пожалуйста, не расстраивайся, — говорит Вероника. — Верь мне, когда я говорю, что эти решения обсуждались, когда он был в ясном уме.
— Конечно. — Я поджимаю губы. — Это все, ради чего ты приехала? Теперь ты уедешь?
Беттина проходит через двойные двери с подносом, полным еды.
— Что ж, я подумала, что мы могли бы вместе насладиться прекрасным завтраком, — говорит Вероника. — Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы обедали вместе, и сегодня прекрасное утро. Я
Ее вопрос — это тест. В этом я уверена.
— Мне хватает свежего воздуха, — говорю я. — Было бы неплохо иметь машину. Знаешь, чтобы я могла иногда покидать территорию поместья.
— О, любовь моя, это не очень хорошая идея. Доктор Ротбарт не хочет, чтобы ты садилась за руль, пока ты принимаешь лекарства. Для этого у тебя есть водитель. Если хочешь уехать, просто позвони Джеймсону, и он заберет тебя.
— Он в двух часах езды, и он твой водитель, и ты используешь его каждый день.
— Тогда мы наймем для тебя нового водителя. — Вероника приподнимает бровь, указывая шеф-повару на внутренний дворик. — Ты давно живешь в городе. Вождение, на самом деле, не сильная твоя сторона. Оставь это профессионалам, хорошо? Это то, что «Рэндаллс» делает лучше всего.
— Я позавтракаю у себя, — говорю я Беттине. Повернувшись на каблуках, я, не теряя времени, направляюсь к лестнице.
— Серена, не уходи от меня, — говорит Вероника за моей спиной. Я не слышу ее шагов. И она не преследует меня. Это не ее стиль. — Доктор Ротбарт заедет на этой неделе, чтобы провести еще один тест. Не похоже, что тебе становится лучше.
Я слышу, как она выкрикивает такие слова, как «чрезмерно эмоциональная», «неловкость для семьи» и «неприемлемое, нерациональное поведение». И я позволяю ей сказать то, что она должна сказать. Очень скоро я уйду. Я докажу ей, что она неправа. Покажу ей, кто преступник. И все это станет плохим воспоминанием.
Я взбираюсь вверх по лестнице и направляюсь в свою тюремную камеру, хлопнув дверью позади себя, как испорченная принцесса, и, черт возьми, целых две секунды я чувствую себя прекрасно.
Мгновение спустя мое сердце замирает, когда я вижу личную помощницу Вероники, Джулию, роющуюся в моих ящиках.
— Какого черта ты делаешь? — Я подбегаю к ней, сжимаю ее запястье и выдергиваю чужую руку из своих вещей.
Она замирает на месте. Как олень в свете фар.
— Мне очень жаль, Серена.
— Я спрашиваю тебя еще раз. — Я отпускаю ее, скрещивая руки на груди. — Что. Ты. Делаешь?
С ее губ слетает испуганный писк, и она смотрит на дверь.
— Ты не уйдешь из моей комнаты, пока не ответишь, Джулия. — Я блокирую ее взгляд на дверь. — Это совершенно неуместно. Вероника знает, что ты здесь?
Ее взгляд говорит мне все, что нужно знать. Все, что я подозревала.
— Она приказала тебе это сделать, — говорю я.
— Пожалуйста, — говорит Джулия. — Отпусти меня. Я не хочу в этом участвовать.
— Что ты искала? — спрашиваю я.
Джулия качает головой.
— Пожалуйста, не поступай так со мной, Серена. Я делала только то, что мне сказали. Я не могу потерять работу.
— Не потеряешь, — говорю я. — Просто ответь мне.
—
Таблетки, — выпаливает она, ее лицо становится пунцовым. — Я должна была проверить, не прячешь ли ты таблетки. Вероника беспокоилась, что ты их копишь, чтобы навредить себе.Я сжимаю кулаки. Достаточно лжи и иллюзий.
Это должно закончиться.
Это продолжается достаточно долго и зашло слишком далеко.
Мне нужно выбраться отсюда, даже в этот Рикстон, где бы он ни был, как предложил Дерек.
— Уходи, — говорю я сквозь сжатые зубы. — И я надеюсь, что больше никогда тебя здесь не поймаю.
Глава 7
Дерек
В среду, опираясь на стол Глэдис, я подаю ей бумаги с информацией об установке спутникового интернета.
— Что это? — спрашивает она.
— Спутниковый интернет «Хортон», — говорю я. — Мне нужно, чтобы ты позвонила и запросила экстренную установку в поместье Белькур.
— А я имею на это право? — Она подталкивает свои очки кверху своего неровного носа и читает мелкий шрифт.
— Как финансовый опекун и советник Серены Рэндалл, я разрешаю тебе это сделать.
Она берет трубку, прикладывает ее к уху и просматривает номер из восьми цифр на бумаге.
Подняв портфель, я прохожу в кабинет своего отца и здороваюсь. Он перемешивает свой кофе, как обычно делает в этот час. Я жду, пока он закончит. Он должен получить точное соотношение сахара к сливкам и кофе.
— Сын. Доброе утро, — говорит он, отпивая глоток и кивая, убедившись, что вкус ему по душе. — Хорошие выходные?
— Да, — говорю я. — В субботу я встретился с Сереной Рэндалл.
Он морщится.
— В субботу? Почему ты это сделал?
— В пятницу она не могла долго говорить, — отвечаю я. — И еще я провел небольшое исследование по делу в пятницу вечером. У меня возникли вопросы. Хотелось познакомиться с ней получше.
Отец вздыхает, разглаживая ладонью свой клетчатый галстук, и наклоняется, чтобы сесть. Линии по бокам губ глубоко изогнуты, он смотрит вдаль. Я видел этот взгляд раньше. Он слишком много о чем-то думает.
— Это из-за назначения финансовым опекуном, правильно? — спрашивает он.
— Правильно.
— Тебе не нужно ничего исследовать, Дерек. Ты просто устанавливаешь бюджет и сообщаешь входящие и исходящие средства суду в соответствии с графиком. Ты делаешь больше работы, чем нужно.
Я закрываю дверь его кабинета и сажусь напротив него.
— Вот тут ты ошибаешься.
Он склоняет голову набок и большим пальцем проводит по густым темным усам. Раньше я думал, что это заставляет его выглядеть устрашающе. Теперь это просто напоминает мне Тома Селлека в расцвете лет.
— На первый взгляд, это просто стандартный случай, — говорю я. — Но если хорошенько присмотреться, дело в наследстве. Мачеха пытается доказать, что дочь психически нездорова, чтобы потом она смогла заставить отца изменить завещание. Также она платит людям за ложные свидетельства. Даже обстоятельства автокатастрофы были представлены ложными.
Папа наклоняется вперед, подняв палец вверх.
— Подожди минуту. У тебя есть доказательства?
— Я работаю над этим.
Он массирует средними пальцами виски, выдыхает и стонет.