Хорошее время, чтобы умереть
Шрифт:
Девушка усмехнулась, многозначительно посмотрела мне в глаза:
– А на этот случай у меня есть, так сказать, запасной аэродром. Тому старичку, правда, годков поболе будет: полтишок уже стукнул старперу… Ну, ничего, зато у него две квартиры и две дачи, и новехонькая «Ауди», и кооперативный гараж… И главное – жена прикована к постели после инсульта. Если она (дай бог!) помрет, так его и разводить не придется: со вдовцом куда проще!..
Я ехала в машине, а в голове у меня все крутились слова архитектора о своей юной пассии. «…Ника – это такое нежное невинное существо! Умоляю, будьте с ней тактичнее! Она
Следующим номером моей сегодняшней программы было посещение квартиры Белохвостиковых. Элла Ивановна открыла мне дверь и едва ли не с порога засыпала меня вопросами: что случилось? О чем мне так срочно надо поговорить с ней? Почему я вчера допрашивала ее сына и «как там бедный Ромочка в этой ужасной «кутузке»?
Раздеваясь в прихожей, я едва успевала отвечать, что никого не допрашивала, потому как вообще не имею такого права – допрашивать кого бы то ни было. Я просто поговорила с Сергеем Валерьевичем – только и всего! Ромочка в «кутузке» держится, выглядит, в общем-то, ничего, скоро будет дома… А поговорить с ней мне надо… да-да, спасибо за тапочки… А поговорить нам надо вот о чем…
К этому времени мы уже сидели в комнате: я – в кресле, как обычно, хозяйка – на диване напротив меня.
– Элла Ивановна, скажите, пожалуйста, адвокат Ромочки Эдуард – он, вообще, кто?
– Как кто? Сын нашего музейного сотрудника.
– Вы хорошо знаете эту семью?
Женщина округлила глаза:
– Боже! Что за вопросы? Татьяна! Что случилось?
– Для начала ответьте мне на мой вопрос. Расскажите мне все, что можете, об этом человеке.
Элла Ивановна на минуту задумалась:
– Вообще-то, Якова Самуиловича я знаю много лет. Он – реставратор, его супруга – искусствовед, они проработали у нас много лет. Порядочные люди, хорошая семья…
– А их сын?
Женщина снова задумалась:
– Честно говоря, об Эдике я знаю только со слов его отца, Якова Самуиловича.
– Так вы что, даже в глаза его не видели?
– Ну зачем же так?! Видела, конечно. Он несколько раз приходил в музей к родителям…
Я удивленно вскинула брови:
– То есть, я так понимаю, лично вы с молодым человеком не контачили? (Хозяйка кивнула.) А ваше решение нанять Эдика адвокатом Ромочке?
– Яков Самуилович, когда узнал о нашей беде (тут Элла Ивановна всхлипнула, поднеся платочек к глазам), сразу вызвался помочь и позвонил сыну, тот дал согласие встретиться с нами, а потом – быть адвокатом моего внука.
– То есть, как я поняла, согласие он дал не сразу? – уточнила я.
– Нет, но какое это имеет значение? Татьяна, извините, конечно, но, по-моему, вы задаете такие странные вопросы!
– Извиняю. А расскажите, как именно произошла ваша встреча с этим Эдиком и как вы заключали с ним договор.
– О господи! Это тоже для вас важно?
– Думаю, важно.
– Ну… Сначала он поговорил со мной по телефону – тут же, когда отец позвонил ему, – обещал перезвонить, а на другой день действительно перезвонил и предложил встретиться уже лично. Он приехал к нам, мы обговорили сумму, подписали договор об оказании
услуг…– Понятно. Тогда будьте любезны назвать мне фамилию Эдика.
– Рейнгольд. Эдуард Рейнгольд.
– А вы знаете, сколько ему лет?
– Кажется, что-то около тридцати.
– «Что-то»? Понятно, – вздохнула я.
– Может, даже и все тридцать, потому что Якову Самуиловичу около шестидесяти… Но, Татьяна! Что случилось? При чем здесь Эдик? При чем здесь Яков Самуилович?
– Пока не знаю, – честно призналась я, – но, поверьте, мне очень не нравится, когда адвокаты склоняют своих подзащитных к самооговору.
– Боже! – ахнула Элла Ивановна. – Как к самооговору?!
Я коротко передала ей наш разговор с Романом в кабинете Мельникова. У Эллы Ивановны, кажется, стало плохо с сердцем. Она побледнела, потом кинулась капать себе какие-то капли, потом позвонила супругу и попросила его срочно прийти домой.
– Он в гараже, возится с машиной, – пояснила женщина.
– Хорошо, пусть придет, – кивнула я.
– А сейчас я позвоню этому Эдику, – с угрозой в голосе заявила Элла Ивановна, – и выскажу ему все!..
Она потянулась к телефону, но я решительно остановила ее.
– Нет, Элла Ивановна, вот адвокату звонить не нужно. Пока. Дайте мне буквально пару дней, чтобы выяснить, почему он поступил так, а уж потом…
– Татьяна, а что, вы думаете, что все действительно так серьезно? Может, Эдик просто… ну, как бы сказать, ошибочно предложил Ромочке вариант с признанием? А может, это, так сказать, такой тактический ход?
Я посмотрела на хозяйку снисходительно.
– Нет, Элла Ивановна. Поверьте моему опыту: если адвокат склоняет своего подзащитного к самооговору, он, как правило, действует в интересах противной стороны.
– Как это? – не поняла дамочка.
– Ну, либо он друг недобросовестного следователя, которому не терпится поскорее передать дело в суд, либо его перекупила противная сторона.
Элла Ивановна ахнула:
– А что, такое может быть?
– Случается. Так что, как я говорила, пока подождите, а я разузнаю все об этом Эдике.
– Татьяна, но вы ведь будете держать нас в курсе?
– Разумеется!
– А насчет оплаты ваших услуг…
– Я уже говорила: мне платит Настя, бывшая жена вашего внука.
Я встала.
– Да она-то платит, – проворчала хозяйка, – а мы, родственники, получается, в стороне?
– Давайте поговорим об этом, когда все будет закончено, – предложила я. – Я буду готова получить от вас вознаграждение, когда Роман ваш будет с вами дома, а виновные понесут заслуженное наказание…
– А это будет? – со слезами в голосе спросила Элла Ивановна и с надеждой посмотрела на меня.
– Будет. Даю слово.
Телефон зазвонил, едва я перешагнула порог своей квартиры и успела снять ветровку. Я собиралась вымыть руки и отправиться поскорее на кухню, но пришлось бежать в комнату, где стоял аппарат.
– Тань, ты сейчас дома? Вот хорошо! А я от тебя совсем недалеко, буквально на соседней улице. Я тут одной своей клиентке прическу делала, она сегодня замуж выходит, между прочим, в третий раз… Так вот я чего звоню-то: можно к тебе сейчас подрулить? Посидели бы, потрещали…