Хорошие люди

В один миг все правила и догмы потеряли смысл. Они растворились в сладости поцелуев, нежности объятий, непреодолимой потребности быть ближе друг к другу.

— Саша, Сашенька, — шептала Настя, утягивая его в комнату, — Я не могу больше. Ты нужен мне. Так нужен…

Он следовал за ней молча, сцеловывая с мягких губ свое имя, боясь спугнуть словами ее страсть и решимость. К счастью, очень скоро он понял что зря боится. Настины руки скользнули под его майку, потянули наверх, избавляя гостя от одежды. Ткань закрыла глаза, а когда он прозрел, то совершенно четко увидел в Настином взгляде то, чего так долго ждал: обещание, желание, взаимность.

— Пожалуйста… Пожалуйста, — просила она, покрывая поцелуями его плечи, шею грудь.

Саша не мог понять, чего она просит. От поцелуев мысли путались, разум помутнел. Но он все еще помнил ту ночь в машине, когда она просила его остановиться на самом интересном месте. Обжегшись на молоке, Геллер был обречен дуть на воду?

— Что? — выдохнул он, — Мне остановиться? Скажи сейчас, потому что потом я уже не смогу.

Настя замерла, медленно отодвинулась от него. Саша был готов зажмуриться, чтобы не видеть на ее лице виноватого выражения и растерянности. Он не стал, конечно. И не зря. Потому что Настя смотрела на него, хитро прищурившись.

— Ты еще можешь остановиться? Серьезно? — спросила она.

— Да, — выдохнул Геллер.

— А я вот уже нет.

Саше так понравился ее ответ, что он и себе разрешил не останавливаться, не сдерживаться. Осмелев, Геллер дал волю рукам, губам. Смакуя каждый сантиметр оголенной кожи, он медленно раздевал Настю. А она напротив торопилась, подгоняла его, отступая к кровати.

Сто миллионов раз Геллер представлял, как уложит ее на матрас, нависнет сверху, будет смотреть и целовать, целовать и смотреть. Но в реальности все оказалось еще лучше. Острота ощущений, сладкая музыка стонов и горячий жар дыхания. Единственное, что немного смущало — ее худоба. Саше казалось, что она и так переборщила с сушкой, а ведь впереди еще месяц диеты, которая будет становиться все строже. И изматывающие тренировки.

Геллер отогнал эти мысли, не желая думать ни о чем, кроме удовольствия. В конце концов, это все равно его Настя. Красивая, милая, веселая, желанная, очень упрямая. Он не одобрял ее страсти к Бикини, но уважал за упорство, стремление к цели. Любить ее тело он мог в любом виде, ведь внутри жила такая чистая, прекрасная душа.

Саша по сто раз зацеловывал каждую клеточку ее тела, водил губами, руками, тщательно изучая наиболее чувствительные к его ласкам зоны. Он так желал ее, столько ждал именно этого: согласия, покорности, взаимности. Но получив все, Геллер не смел взять самое главное. Он понимал, что все кончится очень быстро. И даже болезненная, почти нестерпимая потребность и сладость кульминации не были достаточной причиной, чтобы наконец дать волю инстинктам.

Сашу трясло, но он продолжал изводить себя и ее. Пока Настя не начала умолять.

— Сашенька, я не могу больше. Прошу тебя.

Она толкнулась бедрами ему навстречу, обняла ногами за пояс, зашептала:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Хороший мой, милый…

Разве он мог отказать, игнорировать? Когда она так просила, так ласково звала его по имени, хорошим. Отпустив все свои страхи, неуверенность и осторожность, Геллер дал то, чего она просила.

Звонкий крик взлетел к потолку. Настя выгнулась дугой в его руках. Замерла. Саша тоже не двигался, завис над ней.

— Девочка моя, — прохрипел он, — все хорошо? Я не…?

— Нет, нет, — поспешила заверить его Настя, — Хорошо, все хорошо. Еще.

После этой просьбы Саша мало что помнил. Он не думал, не соображал, не реагировал ни на что. Только слушал ее стоны, которые срывались в крик, побуждали не сбавлять обороты. Только рычал, когда она царапала его спину. Только целовал, почти кусая любимые губы. Он старался продлить эту сладкую агонию, тянул, откладывал, как мог. Но когда Настя забилась в его руках, вся сжалась и замерла, выдержка кончилась. Он расслабился и поспешил за ней в рай.

Глава 9. Последствия

Когда пульс пришел в норму, дыхание восстановилось, и вернувшаяся с юга организма кровь вновь прилила к голове, Саша понял, что сделал нечто ужасное. Потому что Настя хихикала. Он пытался понять, где накосячил, но прозрение не наступало. Давненько воздерживался. После Тани у него никого не было. Да и секс с Некрасовой он смутно помнил, так как был пьян. А с Настей вроде бы все получилось лучше некуда. И ей было хорошо. Кажется. Но противное девчачье хихиканье портило посторгазменное блаженство, заставляя нервничать.

Решив применить свою любимую тактику: лучшая оборона — это нападение; Геллер приподнялся на локте, сдвинул брови, смело взглянул на веселящуюся Настю.

— Ты в курсе, что все эти смехуечки не к месту?

— А что тут к месту?

— Восторги, поцелуи, просьбы повторить еще раз. А может и не раз.

— Это было великолепно, — Настя сладко поцеловала его в губы, — Я не против повторить. Но…

Геллер было разомлел, но снова нахмурился.

— Но? — переспросил он.

Настя еще раз хихикнула и наконец выдала:

— Какой-то ты неправильный еврей, Саш.

— О, боже, — он свалился на подушку, закрыв лицо руками, пытаясь подавить смех.

Не вышло. Теперь и Геллер глупо хихикал и никак не мог остановиться. Настала Настина очередь требовать объяснений. Она изо всех сил потянула Сашу за руки, заставляя открыть лицо.

— Ну правда, скажи. Как так? Я думала вас всех… того самого.

— Обрезают? — фыркнул Саша сквозь смех.

— Ага.

— Значит ты со мной только ради обрезания переспала? Я оскорблен в лучших чувствах. Что за девчонки пошли? Ну ладно за цветы раньше давали и пару коктейлей. Но из любопытства — кошмар какой. Куда мир катится? — сокрушался он, продолжая посмеиваться, — Ты, конечно, прости, что не оправдал надежд. Надо было заранее уточнять, идет ли обрезание в комплекте.

— Дурак.

Настя закрыла ему рот поцелуем. Саша запустил пальцы в ее волосы, расслабился. Кажется, он все сделал правильно.

— Все-таки — почему? — снова спросила Сокол.

Геллер застонал.

— Скажи, скажи-и-и, — ныла она, тыкая его пальцем под ребра.

— Прекрати, — хохотал Саша, — Это не честно. Ладно, скажу. Мама не разрешила.

Настя оставила в покое его щекотные места, села, убрала волосы с лица. Она была одно сплошное любопытство. Геллеру льстил этот интерес.

— Почему не разрешила? Я думала у иудеев так принято.

Саша закатил глаза.

— Насть, я такой же иудей, как ты монашка.

Сокол попыталась оскорбиться его насмешкой, но, прикрытая одними волосами, слишком счастливая после секса, она уж точно не тянула на невесту Христа. Поэтому картинно надулась, разочарованно простонала.

— Ну вот. А мне как раз не хватало в коллекцию иудея и буддиста.

— Сочувствую твоему горю, — хохотнул Геллер, — в следующий раз повезет.

— Обязательно, — мстительно огрызнулась Сокол.