Хорошие люди

Бирюков закашлялся на том конце провода, но взял себя в руки.

— Конечно, нормально, Геллер. Вот если бы ты был с парнем, я б тебе руки не подал, — фонтанировал Дениска.

Настя все прекрасно слышала, захихикала.

— Мать моя волшебница! Санек, тебя, наконец, совратили? Это она хихикает? Офигеть. Надо Косте сказать. И Маринке. Сначала Маринке. Вы ведь останетесь на ночь? Девчонки меня убьют, если не познакомятся с ней. Это та самая?..

Геллер поспешил перебить болтливого друга, чтобы он не сдал его с потрохами.

— Да-да, День. Мы останемся. Девчонкам скажи, чтобы не пылили. Знаю я ваших кумушек. До завтра.

И он отбил звонок, бросил телефон на стол.

— Та самая? — ехидно поинтересовалась Настя, закидывая руки ему на шею, — Ты про меня друзьям рассказывал?

— Нет. Это я про другую рассказывал. Думаешь, ты одна у меня? Хах! Да за дверью очередь стоит, ждут, когда ты наконец свалишь.

— Ловелас, — засмеялась она.

— Еще какой.

Саша придвинул ее ближе к краю стола, поцеловал. Выдохнул в губы:

— Что ты хочешь на завтрак?

— Ты приготовишь мне завтрак?

— Возможно.

— Омлет. Четыре белка, один желток. С брокколи. Без соли.

Настя провела пальцем по резинке на его боксерах, погладила чуть ниже. Геллер подавился стоном.

— Эти разговоры о яйцах без желтков и соли невероятно заводят, — признался он очень серьезным голосом.

— Я так и подумала, — усмехнулась Сокол, — И кофе.

— Что? — не понял Саша.

Настина рука способствовала оттоку крови от головы и следственно легкому слабоумию.

— Кофе на завтрак. Черный.

— О, да. Конечно.

Геллер постанывал ей в шею, покусывая губами мягкую кожу. И продолжал сходить с ума от происходящего у него в трусах.

— Если я попрошу переписать на меня квартиру и бизнес?

— Забирай. Только не останавливайся.

«Я люблю тебя. Люблю. Люблю тебя», кричал он мысленно и сжимал зубы, чтобы не сказать это громко вслух.

— Ой, — Настя дернулась, — Больно.

Геллер помотал головой. Оказывается, зубы сжимались не просто так. Он укусил ее. Как чертов вампир. Пометил.

— Прости. Прости, пожалуйста, — извинялся Саша, зализывая отпечатки зубов, — Ты меня с ума сводишь, Сокол. Сама виновата.

Он сдирал с нее одежду, как дикарь какой-то. Едва не порвал трусики. Поднял глаза, боясь увидеть на ее лице испуг, но прочитал лишь отражение собственного желания. Неистового, первобытного. Настя спешно сдвигала вниз его боксеры, заерзала, двигаясь ближе к краю, притянула к себе, чтобы поцеловать жарко, требовательно.

Стол с трудом выдержал нагрузки, на которые не был рассчитан. А Сокол и Геллер проверили на прочность по второму кругу стенки в душевой и стиральную машинку. Само собой, закончили в кровати.

— Это лучшее кардио в моей жизни, — заявила Настя, засыпая.

— В моей тоже, — согласился Саша.

Но она не услышала, потому что моментально уснула. Ровное дыхание и тепло девичьего тела подействовали лучше, чем снотворное. Не думая ни о чем, Геллер последовал за ней в царство Морфея.

Завтрак готовили вместе, потому что Настя не позволила ему улизнуть на кухню. Саша попытался из солидарности съесть омлет без соли и жиров, но в итоге насолил и наперчил себе в тарелке.

— Слабак, — посмеивалась Сокол, глядя, как он уплетает и блаженно улыбается, чувствуя привычный вкус.

Саша показал ей язык. Очень по-взрослому. Он вообще чувствовал себя с Настей моложе. Ему не нужно было притворяться важным или серьезным. С ней мог позволить себе дурачиться и шутить.

Со Светой такое не проходило. Она все время закатывала глаза на его остроты и просила быть серьезней. Геллер не очень понимал, как нужно правильно изображать серьезность. Но постепенно он нажил себе выражение лица, словно страдает запором. И обрел гордую осанку, хотя со стороны казалось, что кто-то вставил ему кол в зад, который прошил спину вдоль позвоночника. Но жена такой вид одобряла, поощряла.

Очень долго Саша избавлялся от этих привычек и радовался, что Настя не одергивает его, не поправляет, принимает со всеми глупостями и слабостями. И сама не брезгует юмором, даже немного пошлым, почти мужским. Имелось подозрение, что она еще не вошла во вкус, но Саша старался верить предчувствию, а оно уверяло, что Сокол отличная девушка без заморочек и подводных камней в виде непреодолимой тяги эротического характера к его друзьям.

Геллер предвкушал ее знакомство с Бирюковыми. Он знал, что мужики будут издеваться, а их жены изо всех сил хвалить своего замечательного друга. Саша, конечно, допускал вариант, что Настя может не понравиться Марине или Ире, но в Косте и Дэне был уверен.

Настя радовала его с самого утра. Она отказалась выходить на остановке, даже оставила самокат в багажнике, нарываясь на расспросы коллег. На тренировке она попросила показать, чему Геллер научился у наставника по тяжелой атлетике. Пришлось Саше самому выступить в роли учителя. Ему понравилось. Но не так сильно, как Настин поцелуй в туалете, который стал обещанием, что она не откажется от поездки за город.

Так и вышло. Настя запрыгнула в машину, чмокнула Сашу. Теплые губы согрели щеку, и в нос проник легкий аромат цветов. Саша повернул голову, рассматривая ее.

— Ты чего какая румяная? Не заболела?

— После сауны, — объяснила Сокол.

Геллер сцепил зубы и решил не озвучивать желание присоединиться к ней в парилке вместо закупки продуктов и алкоголя. Все и так было очевидно. Он просто погладил ее по лицу, поцеловал.

— И я скучала, — прошептала Настя, потеревшись о его ладонь горячей щекой, — Лучше поехать, если ты все еще хочешь поиграть в покер.

Геллер кивнул и дал газу. А пассажирка тут же прибавила громкость, услышав знакомую песню.

— Led Zeppelin, класс, — оценила она.

Саша был немало удивлен, что она знала группу.

— Старье, — попытался оправдаться он.

— Молодежь так не умеет.

Сокол постукивала по коленке в такт, наслаждаясь музыкой. Трек сменился на AC/DC, и Саша снова почувствовал себя старым. Случайный выбор играл против него. Но Настя и эту композицию оценила. Когда заиграли Битлы, Геллер разуверился в своей удаче.

— Боже, это вообще моя флешка? — возмутился он вслух, — Откуда здесь эта древность?