Хороший товар

Майк согласился мне помочь, но Гай долго колебался.

– Ты его знаешь лучше меня, у него характер, как вулкан. Лава кипит и дремлет, пока не выплеснется наружу. Она испепелит тебя, наше партнерство, у твоего плана будут очень плохие последствия, если правда выплывет наружу. Лучше поговори с ним, попытайся выяснить отношения без хитроумных комбинаций.

Я не хочу ждать годы.

Пока Эйтан спал, я заперлась в туалете, позвонила Гаю и сказала, чтобы он не подавал признаков жизни хотя бы еще один день. У меня есть точный план, что делать, куда пойти и как завершить задуманное.

Потом я переговорила с Майком и попросила его «пропасть» на сутки. Американец пообещал полное содействие и перенос совместной встречи с представителем венчурного фонда на послезавтра.

Выйдя из туалета, я направилась к двери, но Эйтан позвал меня, он так и сказал: «Сome to me, baby». Я быстренько разделась и залезла под одеяло. Что может быть лучше утреннего секса?

– Какие новости про Гая?

– Пока ничего нового. Раз мы уже здесь, давай сходим в MOMA – музей современного искусства, там проходит ретроспектива Фриды Кало, а вечером посмотрим мюзикл, развеемся. Сидеть в гостинице нет смысла. Главное, не забудь подзарядить мобильник.

Эйтан несколько странно посмотрел на меня, наверное, подумал, что я недостаточно озабочена исчезновением брата.

– Как насчет Майка? – спросил он. – Не нравится мне эта история. Один пропал, другой не отвечает.

– Давай без нервов, найдем мы Гая. Я уверена. Немного терпения. Или ты думаешь, я волнуюсь меньше тебя?

Нападение – лучшая защита.

– Я могла сама полететь в Америку, но с тобой я чувствую себя намного увереннее. А ты вместо поддержки наводишь панику.

– Ты права. Успокойся.

Мой телефон завибрировал. На дисплее высветился неизвестный номер. Впрочем, в Америке для меня любой номер неизвестный.

– Мири Мизрахи? – спросил незнакомый голос на иврите. – Говорит Гили из консульства Израиля в Нью-Йорке. Мы нашли вашего брата.

Я включила громкую связь и показала Эйтану поднятый большой палец.

– Где он?

– Гай в порядке. Через два дня вы его увидите живым и здоровым.

Не знаю, каким образом на моих глазах появились слезы. Театральная премия сезона, лицо крупным планом на экране, овации…

– Раз такое дело, – сказала я, – отпразднуем хорошие новости. У нас два дня свободного времени. Начнем прямо сейчас. Надеюсь, ты не очень устал, любовь моя.

Часть вторая

Даша. Париж. Два года назад

Громадная комната больше похожа на выставочный зал музея, чем на спальню. Массивную люстру в форме юлы украшают многочисленные цепочки кристаллов. На потолке роспись с изображениями порхающих ангелов и полуобнаженных нимф. Массивные шкафы, заполненные старинными книгами. Антикварная мебель, мраморные статуи, солидные комоды с вычурной резьбой. Над изголовьем кровати висит картина Рубенса. В диссонанс музейной обстановке громадный экран телевизора проецирует новости местного телеканала.

Увидев меня, мужчина кивает головой:

– Детка, подойди поближе.

Голос спокойный, совсем не похож на человека, которому суждено умереть в течение ближайшего часа.

– Успеешь выполнить свою работу.

Я усаживаюсь на стул в метре от кровати. Мужчина, на вид лет пятьдесят, лицо без видимых морщин, работа хорошего косметолога, полусидит-полулежит на массивной кровати, обложенный подушками. На специальной подставке раскрытый лэптоп, у ног на толстом пледе дремлет покрытый серо-сиреневой шерстью кот редкой породы.

– Как тебя зовут? – спрашивает Клиент, не отрываясь от компьютера.

Я не отвечаю. В спальне наверняка работают скрытые камеры, сканирующие устройства, способные определить нежелательного гостя по голосу, походке, запаху, фигуре, даже если она скрыта под просторным плащом.

В этот раз у меня на голове белый медицинский колпак, под ним темноволосый парик. Нос расперт тампонами, губы наколоты силиконом, контактные линзы скрывают цвет глаз, кончики пальцев покрыты специальным раствором. Как говорится, и родная мать не узнает.

Клод Валленштейн, медиамагнат, владелец многочисленных средств массовой информации, среди них печатные издания, телевизионные станции, интернетовские сайты, издательские дома и многое, о чем я не имею понятия, умирает от неоперабельной опухоли в голове. Об этом знают немногие люди, их меньше, чем пальцев на одной руке. Согласно Контракту, месье Валленштейн умрет при таинственных обстоятельствах.

– Ты больше похожа на ange de la mort 12 , чем на старуху с косой. Впрочем, это и неважно, ты здесь не для продолжения нашего знакомства. Как сказал великий Гёте: «Не будь у меня жены и попугая, я давно покончил бы с собой». Как видишь, у меня нет ни жены, ни попугая. Зато есть мой единственный друг Базиль.

12

Ангел смерти (франц.).

Услышав свое имя, кот приоткрыл глаза, посмотрел на хозяина и вновь задремал.

– Ангел мой, у меня к тебе просьба, вернее, последнее желание осужденного на казнь. Наш разговор выходит за рамки Контракта, я знаю.

Накаченный анаболиками магнат выглядит даже в постели человеком высшего общества. Аккуратная бородка, пухлые губы наверняка целовали не одно женское тело. Глаза внимательные, но без особого любопытства. Так смотрят люди, которых удивить невозможно.

– Итак, я хочу попросить тебя кое о чем. Звучит смешно – «попросить». Я никогда не просил, я приказывал, отдавал указания, требовал. К сожалению, в данной ситуации у меня нет выхода. Остается только положиться на твою порядочность. Через час меня не будет в живых, ты свободна поступить, как тебе подскажет разум или совесть. Внутри другого конверта там, на столике, десять тысяч евро, они твои, независимо от того, выполнишь ты мою просьбу или нет. Решай – да или нет.

Он мне нравится, Клод. Не каждый способен вести себя достойно при мысли о близком конце. Я утвердительно киваю головой. Раньше я бы согласилась за жалкие сто шекелей.

Клод протягивает заклеенный стандартный конверт. Лицевая сторона чистая, никаких данных.

– Запомни имя и адрес получателя, – отвечает он шепотом на немой вопрос и поворачивает ко мне экран компьютера. – Конверт ни в коем случае не должен попасть в чужие руки. Сожги, если не найдешь адресата в течение трех лет.

Прочитав текст, закрываю глаза, повторяю про себя имя и адрес, затем утвердительно киваю головой. Клод возвращает экран на прежнее место и нажимает клавишу delete.

Конверт я прячу в сшитом Менделем потайном кармане бюстгальтера.

– Спасибо, – Клод устало закрывает глаза, – теперь делай свое дело.

Я вытягиваю из ручных часов ремонтуар, тонкий штырь, обычно регулирующий подзавод и расположение стрелок. Беру больного за руку и точным коротким движением вкалываю острый кончик в вену на запястье. Кончик штыря пропитан ядом, последствия укола, как объяснил Миша, начнутся примерно через полчаса.