Хорошо любить поэта / И кого-нибудь «исчо»

Июль

Читаю вслух Аврору Дюдеван,С французского читаю, в переводе.Заслушался и не скрипит диван,И зайчик солнечный улёгся на комоде.За окнами хозяйствует июль.Не «жары», а чудесная прохлада.Едва колышется прозрачно-пыльный тюль,И кресло старое такой погоде радо.Но возмущён мобильный телефон.Он статен, молод и высокомерен.Без разницы ему: кто – «де», кто – «фон».Лежит себе и ржёт как сивый мерин.Его хозяин гордо произнёс,Что через час-другой за ним вернётся.Но гостю не обрадуется пёс,И зайчик солнечный ему не улыбнётся.Роман без продолженья и начала,И, видимо, без всякого конца.Как порт речной, без лодок и причала,Или портрет красотки без лица.Легко дышу среди любимых стен,Под пледом, принесённым из химчистки.Не перечесть ли мне Виже Лебрен?Как упоительны, друзья, её записки!

Ещё

А когда наступит лето,С глаз долой – из сердца вон.Дым. Запястье. Сигарета.И мобильный телефон.Вот такая перспективаЖдёт меня на этот год.А быть может – солнце, дивоИ волшебный пароход.Два влюблённых человекаВ арке прячутся, как встарь.Улица. Фонарь. Аптека.И ещё один фонарь.Всё равно однажды счастьеНарисует силуэт.Солнце. Улица. Запястье.И гранатовый браслет.Жарит в печке воздух Лето.Душно. Знойно. Горячо.Хорошо любить поэтаИ кого-нибудь «исчо».

«Любовь меня поцеловала…»

Любовь меня поцеловала,Обняв руками хрупкими,И вдруг ушла в разгаре бала,Прошелестела юбками.Нарушив светский этикет,Не доплясав кадрили,Я бросилась за нею вслед –И обо мне… забыли.

Он говорил мне…

Он говорил мне про удочки, снасти.Я, как обычно, несла чепуху.Тлели, как угли, любовные страсти.Самое время готовить уху.«Нужно по вкусу добавить вина», –Он говорил мне со знанием дела.Это моя ли, скажите, вина,Что расставаться я с ним не хотела?!Я исцеляюсь, почти исцелилась.Лучшее средство от грусти – улыбка.Вот уже сердце покорно забилось.Сердце – не камень, а пьяная рыбка.

«Заберусь под одеяло…»

Заберусь под одеяло,Повернусь к тебе спиной.Человеку нужно мало:Раз в неделю выходной.Проведу его одна я:Без свиданий, без интриги.Я сегодня – выходная!Мне нужны покой и книги.

«Друзья мои, книги…»

Друзья мои, книги! Прощайте!Я вас покидаю навек.И краски свои не сгущайте,Поймите же, я человек!А если точней, то особаПрекрасного женского пола.Я Вас оставляю до гроба:Мне ваша наскучила школа.С утра и до ночи уроки!Нависла над сердцем угроза.Преследуют книжные строки:Стихи и особенно проза.Довольно с меня всяких знаний!Бросаю от знаний ключи.Желаю «любовных свиданий»И «тайных объятий» в ночи!И я не напрасно мечтаю:Уж близок мой рыцарь-прелестник.Пока же – пойду почитаюЖурнал «Исторический вестник».

Если бы

Ах, если б назвали меня Франсуазой,А можно с дефисом – Мари-Изабель.Была бы брюнеткою голубоглазой,И фея качала мою колыбель.Я имя прекрасное это носила,Но век мой ушёл, испарился, исчез.Я, помню, и раньше Ваш дар возносилаДо самых-пресамых высоких небес.От века остались лишь бусы и шали,И Ваша изящная с перстнем рука.Вы, помнится, мне и в то время мешалиВ безоблачном мире искать облака.На Ваших холстах – паруса бригантины,Морские ракушки и ласковый бриз.Вы очень гордились сюжетом картины,Где душит Елену в объятьях Парис.Когда бы назвали меня Изабель,А можно с дефисом – Мари-Франсуаза,Я Вас бы с высот опустила на мель.Какая же Вы, извините, зараза!Вы – вспышка холеры, чахотка, чума,Испанка коварная и малярия.От Вас я сходила веками с ума.Сегодня… Спаси меня, Дева Мария!

Дачные мотивы

Где найти нам старый дом,Чтоб чердак был и веранда?Добрый пёс да мы вдвоём –Неразлучная команда.На веранде пили б чайИ устраивали чтенья.Между нами был бы райИли… баночка варенья.Ночь придёт – и на чердакПо ступенькам заберёмся.Поболтаем просто так,Звёзд нарвём и вниз вернёмся.А потом ложимся спатьНа скрипучую кровать…

В Париже

Далека от супружеских узИ свободна от светских манер…– Я люблю Вас, мой милый француз,Всё равно: Антуан или Пьер.Безразлична к романам Дюма,Равнодушна к букету бордо…Я хочу посмотреть на дома,Где Тургенев бывал с Виардо.Прогуляться в саду Тюильри,Накормить воробьиную рать.Вы не против, мой милый Анри,Или… как Вас по батюшке звать?

У Бога всего много

Всего у Бога, как известно, много.Не сомневайся и не прогляди.По Божьей милости ведёт меня дорога.По Божьей щедрости маячат три пути.Один зовёт под сень библиотек(Когда-то говорили: библи'oтек).Чистосердечно каюсь: я из тех,Кому источник знаний – как наркотик.Второй маршрут вдоль берега проложен,Среди сокровищ, поднятых со дна.Но с этими богатствами, похоже,Не выпустит меня моя страна.А третий путь ведёт к самой вершине.Там ангел мой живёт, не зная бед.Пристало ли одной идти к мужчине?Но мне в горах плевать на этикет!В смятении я выгляжу убого.Беснуется людских желаний рать.Всего у Бога, как известно, много.И можно необъятное объять!

«Бессмертная мода не знает покоя…»

Бессмертная мода не знает покоя –Со мной согласится маэстро Васильеff.А я каждый раз, перед зеркалом стоя,Своё признаю перед модой бессилье.Богема спешит в «Театральный подвальчик»,И осень меняет из листьев накидки.Шампанское брызжет. И солнечный мальчикМне дарит мимозу с пасхальной открытки.Особой походкой ступают модели:Худые – как жерди, прямые – как швабры.А помнишь, с тобою когда-то хотелиДостать патефон и зажечь канделябры?Никто не предвидел такого финала:Не каждый с годами становится мудрым…Когда бы я раньше «про это» узнала,Сбежала бы с мальчиком тем златокудрым.

Про то

И он Вам пел про пастбища слонов,Про покорённую опасную вершину,Как защищал от бури отчий кровИ как в пустыне ночью вёл машину?Родителям своим воздам хвалу,Что музыке меня шутя учили.И он Вам тоже пел про каббалу,Про Пиночета и свободу Чили,Про Пикассо, Ли Миллер и Кокто,Про Баха, Шостаковича и Шнитке?Пускай теперь он Вам поёт «ПРО ТО» –ПРО ЭТО я наслушалась в избытке!

«Признаю свою вину…»

Признаю свою вину,Боже правый, за грехи:За пристрастие к винуИ порочные стихи,За любовь к чужому мужу,Интерес к устройству мира,За распахнутую душу,Сотворение кумира,За испорченное летоИ разбитое авто…Я наказана за «это»,Я наказана за «то».Но воскликну: «Нету мочи!Разве это преступленья?!»На меня посмотрит ОтчеИ пошлёт мне вдохновенье.Заодно билет в Париж:«Ну, лети же! Что стоишь?»