Хорунжий

— Вашбродь, — снова обратился ко мне бывалый урядник, протягивая не то саблю, не то шашку — гарды нет, но прилично изогнутый клинок миллиметров 850 имел мощную елмань. — Дуван собрали, нашли для вас бухарской работы меч. Доброе оружие. Не сочтите за хабар, от сердца предлагаем и по обычаю (1).

Я принял клинок, взвесил в руке. Необычное оружие. Со смещенным к острию центром тяжести. Не шашка, а настоящая секира в умелых руках. Но требующая долгих тренировок. Конечно, с коня такой рубить, особенно с оттягом, одно удовольствие.

Руки сами собой пробудились, потребовали ее испытать. Отступил от Козина на несколько шагов, перекинул из ладони в ладонь простую рукоять с небольшим клювом, привыкая к балансу, сделал пару восьмерок-колоброд в разных плоскостях. Мышечная память проснулась, похоже Петр Черехов был мастером фланкировки — несмотря на непривычный центр тяжести, крутки выходили у меня без особых проблем.

Казаки заулюкали, засвистели.

Я, вздохнув, протянул шашку обратно уряднику.

— В общий кош. Попробую весь дуван гамузом продать в полковую казну, деньгу поделим в равных долях. Если, конечно, лошадей не хотите на завод себе оставить.

Похоже, мне удалось заработать еще несколько плюсов у казаков. Татарин Муса аж громко крикнул, хлопнув себя по ляжкам от переизбытка восхищения:

— Как бы нам нажить такого командира!

— Оставляйте себе «бухарца», господин хорунжий! Всем опчеством просим, — подвел итог ветеран-урядник и протянул мне обтрепанные ножны.

* * *

Мы возвращались обратно, а письмо все также не давало мне покоя. Я знал с абсолютной, леденящей душу уверенностью, что оказался на исторической развилке. Пакет, который может изменить все не только для двадцати тысячной армии Орлова, но и для всей страны, лежит у меня за пазухой. И одна мысль мучила меня. А точно ли я Игрок и могу менять реальность? Проверить это очень легко — просто улучить момент и бросить письмо в огонь.

И что из этого выйдет?

Я оглянулся на покачивающихся в седлах казаков и не мог не подумать: вот скрою письмо, и пропадет Дон! Столько будущих отцов собралось в этот подход — они не оставят после себя наследников (2). Как много ниточек оборвется, сколько узелков не завяжется! Стольких героев будущей войны с Наполеоном лишится Россия — и тех, чьи портреты висят в знаменитой галереи Зимнего Дворца, и тех, безымянных, без которых не вышло бы ни платовского рейда на Бородино, ни преследования до Березины Великой Армии, ни многих славных викторий европейского похода, ни купания коней в Сене. Ради чего? Чтобы отучить англичанку гадить по всему миру?

Почему собственно лишится? Если дойти до Бухары и на этом поставить точку, ничего принципиально не изменится, кроме существенного облегчения положения на наших степных границах. Вскрыть хивинско-бухарский гнойник — это дорогого стоит… Может даже побольше, чем вечный кавказский.

— Вашбродь!

Опять Муса. Крутится рядом на лошади, после того как я сунул ему свой пистолет и попросил зарядить, чтобы поучаствовать в похоронном залпе. Он моему приказу не удивился, все исполнил четко. А я пригляделся к процедуре. Теперь и сам могу зарядить.

— Что хотел?

— Возьмите меня к себе денщиком! У вас же своего нет?

Вот — удивил! А как же «каждый казак сам себе атаман»? Идти по своей воле, а не по приказу в услужение к офицеру, заниматься организацией его быта, зависеть от моего настроения?

Я внимательно на него посмотрел. Откуда взялся татарин среди казаков?

— Ты в Аллаха веришь?

— А как же! Пять раз в день намаз совершаю, если по службе получается.

Мусульманин среди православных, да не просто греческого вероисповедания, но старообрядческого?

— Из Татарской станицы я, из-под Черкасска. 11 станиц стоят на острове, и одна из них наша (3), — догадался Муса о подоплеке моего вопроса. Сообразительный и продувной казачина, к такому не грех и присмотреться.

Татары-казаки — звучит для непосвященного как оксюморон, но на самом деле, как я знал, много тюркоязычных воинов было включено в списочный состав Донского войска. Нагайбаки, мишари, черкесы, крымцы-перебежчики, тумы-полукровки… Да взять лишь старые казачьи фамилии! Половина, считай, имеет тюркские корни. Но, видимо, не все гладко по службе у Тахтарова. Третируют однополчане, оттого и просится ко мне?

— В сотне обижают?

Муса отвел глаза — выходит, догадка моя верна.

— Хорошего командира еще поискать! — дипломатично ответил татарин, хитро щуря раскосые глаза.

— Подумаю, — уклончиво ответил я, хотя тут же нашел несколько доводов в пользу положительного решения. С помощью Тахтарова многие вопросы моего вживания в незнакомую среду могут быть решены так, что не спалюсь. Да и бытовые проблемы с денщиком всяко легче преодолеть. И незнакомый мне огнестрел поможет быстрее освоить. Да много чего есть, в чем пригодилась бы мне его подсказка, совет. А то, что он пария среди казаков, так то лишь плюс…

— Кликни мне урядника Козина.

Ветеран подъехал, Муса, сообразив, что рядом будет лишним, тактично отстал.

— Что-то хотели, вашбродь?

— Спасибо, старинушка, за шашку.

— То не мне, то всех братьев надобно благодарить.

— Скажи-ка мне, Никита, что за казак Муса?

— Татаровя наши — добрые казаки, службу несут справно. А Тахтаров… Мутный он, как водица из бочага весеннего. Служил на Кавказской линии, так бают, имел дела с мирными ногаями и шастал с ними за Кубань лошадей у черкесов воровать.

— Конокрад? — расстроился я.

— Неее… — протянул Козин. — Молодечество в нем играло, все доказать хотел, что лихой казак.

— Но и про копейку лишнюю не забывал, — рассмеялся я, а урядник меня поддержал и смешком, и словом.

— Какой же казак от дувана откажется?

Мы замолчали. Впереди уже показался наш лагерь, но секретов не видно — молодцы, караульные, хорошо маскируются на местности. Сердце предательски сжалось — момент встречи с полковником, а значит, и момент принятия решения все ближе и ближе.

Козин откашлялся и сказал:

— И вам, вашбродь, за табун наш поклон. Пока Волгу переходили, грязь саратовскую, непролазную месили да голодали, коней-то теряли. Не все братишечки ноне одвуконь.

— На Волге, когда форсировали, много у вас коней потопло?

— Проскочили! Всех вывели к колонии Екатериненштадт. Потери позже пошли, когда в грязи по колено застряли. Нам-то, сказывают, повезло, а вот отряду генерал-майора Денисова досталось. Они же в последнем эшелоне шли. В смятении и ужасе казаки пребывали — река-то вскрываться уже начала. Да Бог миловал, перешли, ни людей, ни коней до смерти не утопив. Адриан Карпович — справный командир, я с ним Италию прошел.