Хождение под мухой

– Лева, ты жив? – заорали все.

В ответ – ни звука.

– Вы как хотите, – отрезал Володя, – а я вызываю «неотложку».

– Давно пора, – поддакнул Сережка, – надо было сразу к врачу обратиться, а мы дурью маялись!

Не успел он захлопнуть рот, как полка, на которой стояли пачка сахара, открытая банка томатной пасты, печенье курабье и пластмассовая вазочка с мармеладом, та самая, которую только что задели ноги Левы, внезапно издала странный звук «крак» и обвалилась на несчастного мужика. Вмиг Леву засыпало сахарным песком, печеньем, мармеладом. Кондитерские изделия покрыли все пространство от его груди до пяток. Лицо и шею щедро измазал кетчуп.

Поднялась дикая суматоха. Володя, надрываясь, кричал в трубку:

– «Скорая»? Примите срочный вызов.

Лиза и Кирюшка сметали с поверженного тела сладости. Сережка и Капа пытались удержать собак, рвавшихся поучаствовать в уборке. Даже Люся, всегда флегматично смотрящая на мир маленькими безразличными глазками, невероятно оживилась и принялась раздувать мешок под пастью. Я же пыталась оттащить в сторону полочку. В самый разгар этих действий раздался звонок. По непонятной причине «Скорая помощь» явилась мгновенно.

– Уберите собак, – велел доктор, – немедленно!

Сережка и Володя поволокли сопротивляющуюся свору в глубь квартиры. Врач и фельдшер глянули на Леву.

– Да уж, – вздохнул эскулап, – милицию вызывали?

– Я сам майор, – ответил вернувшийся Володя и продемонстрировал служебное удостоверение.

Врач склонился над Левой и удивленно сказал:

– Но это не кровь! Я думал, у вас драка вышла.

– Нет, банка с томатом-пастой разлетелась, – сообщила Лиза, – Лева упал, задел полку, та рухнула.

– На руках не удержался, – влез Кирюшка, – прямо позор, здоровенный дядечка, а стойку сделать не смог, всего-то пару минут продержался.

– Зачем он на голову встал? – удивился доктор. – Полотенчиком лицо и шею оботрите.

Я принялась смывать кетчуп.

– Думали, ложка из него выпадет, – пояснила Лизавета.

– Какая ложка? – вновь впал в недоумение доктор.

– Чайная, – пояснил Сережа, – он ее проглотил.

– Зачем?

– Случайно вышло.

– Дайте объясню, – влезла я, – значит, так. Лева пришел по брачному объявлению, думал, я дала, а это не я, а Капа.

Доктор перевел глаза на старушку.

– Она поместила объявление о желании выйти замуж?!

– А что, нельзя? – села на любимого конька Капа. – Покажите закон, в котором написано, что женщина после шестидесяти не имеет права на личную жизнь!

– Погоди, – разозлилась я, – ну Лева увидел Капу на роликах, заметил Люсю и от испуга ложечку того и схомякал.

– Что сделал? – ошарашенно поинтересовался фельдшер.

– Ой, простите, у нас раньше хомяки жили, лопали все подряд, вот мы и придумали глагол такой: хомякать, кушать то есть, жадно так глотать.

– А Люся-то кто? – спросил вконец замороченный доктор. – Невеста этого, под кетчупом?

– Нет, невеста я, то есть Капа, то есть я, но это она объявление дала под моим именем…

Понимая, что сейчас окончательно запутаюсь, я дернула валявшийся на полу поводок и вытащила затаившуюся под столом вараниху.

– Знакомьтесь, Люся.

– Мама, – сказал фельдшер, потом развернулся и резко выскочил в коридор.

– Она кусается? – прошептал, бледнея, доктор.

– Что вы, – заорали мы в голос, – Люся травоядная, совершенно безобидная, просто как бабочка.

– Хороша бабочка, – подал из прихожей голос фельдшер, – поехали, Семен Андреевич.

– Погоди, Леня, – сказал доктор, – сейчас разберемся, я пока не слишком врубаюсь, что к чему.

В этот момент Лева, застонав, сел.

– Что случилось?

– Ты упал, – заорал Кирюшка.

– А сверху полочка обвалилась, – добавила Лизавета.

Семен Андреевич ловко приладил манжетку тонометра и вынес вердикт:

– Надо лечь в кровать, и все пройдет. Главное, больше не переворачивайтесь вниз головой. Ну, мы поехали.

– А ложечка? – возмутился Сережа.

– Это не к нам, отправляйтесь в травмапункт.

Медицина удалилась.

– Ладно, – вздохнул Сережка, – вставай, приводи себя в порядок, и двигаем.

– Но у меня одежда испачкана, – заявил Лева.

– Дам тебе свои джинсы и пуловер, – пообещал Володя.

– Давай снимай рубашку, постираю пока, – предложила я.

Лева покорно начал раздеваться, в ту же секунду на пол свалилась чайная ложка.

– Это она? – обрадовался Сережка. – Ну-ка, Лампа, быстро посчитай ложечки, их должно быть шесть штук.

– А вот и нет, – сказал Кирюшка, – шесть с загогулинками на конце и четыре с орнаментом. Дядя Лева, ты которую держал?

– Не помню, – растерялся мужик.

– Да какая разница, – влезла Капа, – надо все пересчитать, шесть плюс четыре будет девять. Ну-ка, и сколько их тут?

– Пять на столе, – крикнула Лиза.

– Три в мойке, – оповестил Кирка.

– Одна у Левы, значит, все, – подвела итог Капа.

– Я от вас с ума сойду, – вздохнул Володя, – шесть плюс четыре равняется не девяти, а десяти, поняла, Лампа?

– При чем тут я?

– Ты всегда при чем! Все из-за тебя, – вызверился майор.

Я сердито посмотрела на него. Вот оно как, а я-то, дурочка, уж совсем было решила помочь приятелю и рассказать ему про врачей, зарабатывающих на трансплантации органов. Только разве от такого дождешься благодарности? Выложу все кровью и потом добытые факты и услышу нечто типа:

– Ты всегда виновата.

Ну уж нет! Раз начала копать – сама и дороюсь до истины, посмотрим, что скажет майор, узнав о блестяще проведенном мной расследовании!

– Ложек девять, – оповестил Кирюшка, – все перерыл, даже в ванную сбегал.

– В ванную зачем? – удивился майор.

– А Лампа там часто посуду бросает, – наябедничала Лизавета, – кофе попьет, чашку на стиральную машину поставит и унесется!

Я с возмущением фыркнула и отвернулась к стене. Ну вот! Опять Лампа виновата!

– Собирайтесь, – велел майор.

Через пятнадцать минут бледный Лева, одетый в брюки и пуловер Костина, майор, Сережка, Кирюшка, Лизавета и Капа, забывшая снять наколенники, отправились во двор. Я осталась дома. Сопровождающих и без меня хватает, им придется ехать цугом на двух машинах.