Хожение за три моря Афанасия Никитина (другой перевод и текстологическая обработка)

⁷⁸ во сто рублев— рубль, основная счетная единица на Руси в XV в. Рубль по «московскому счету» составлял 200 денег, или 33 алтына и 2 деньги (см. прим. 51); по «новгородскому счету» рубль содержал 216 денег: одна новгородская деньга равнялась по весу двум московским. Вес московской серебряной деньги ко времени вступления на престол Ивана III составлял примерно 0.40 г; тверские монеты были близки к московским по весу (0.49—0.53 г), но отличались большим разнообразием изображений; например, на двух тверских монетах изображен мастер-денежник, изготовляющий монету (ср.: Спасский И. Г. Русская монетная система, 4-е изд. Л., 1970, с. 78—79, 89—90, 100, 102—104).

⁷⁹ Зима же у них стала с Троицына дни— имеется в виду сезон муссонных ливней, длящийся в Индии с июня по сентябрь: «ежедень и нощь 4 мсяцы всюда вода да грязь». То, что довелось пережить Афанасию Никитину в Индии, отличалось от всего виденного им ранее. Обозначая начало периода дождей весенне-лет- пим праздником на Руси, он сам сезон называет зимним. Действительно, стихия тропических ливней резко отлична как от другдх времен года в тех же краях, так и от русского ненастья. Она превращает лето, на которое приходится, как бы в свою противоположность. Почему сами местные жители практически год делят иа два сезона: сухой период и пора дождей. Афанасий Никитин пытается согласовать деление на сезоны у себя на родине и в Индии, он пишет далее, что в Индии «весну держать 3 мсяца, а лто 3 мсяца, а зиму 3 мсяца, а осень 3 мсяца» (Т, л. 376), и в то же время он последователен в «передвижке» сезо- зонов: «весна же у них стала с Покрова» (Л, л. 447), т. е. что весна в Индии начинается тогда, когда на Руси осень. Так лето превращается в зиму, а осень — в весну. Троица —пятидесятый день после пасхи, приходится на май—июнь. Русские путешественники эпохи средневековья не раз отмечали климатические особенности в иных землях. «А зима в Персидской земле невелика, — пишет Федот Котов, побывавший в Иране в XVII в., — и о Великом заговеньи и после того Великим постом станут снега перепадывать. Ночью падет, а днем стает, в на горах снег болыпи падет, а по полям нет и того по Благовещеньев день. А земля не мер- жет...» (Котов, с. 54). Более резкие отличия отметил Трифон Коробейников, побывавший в XVI в. на Ближнем Востоке. «А дождь в Иерусалиме приходит с семена дпя, — пишет он, — с сентября месяца и до рождества..., а зимою и летом дождя нет» (ЧОИДР, 1871, кн. I, с. 55). Как видим, времена года остаются на своих привычных для рассказчика местах. Однако в книгах, переписывавшихся на Руси во времена Афанасия Никитина, встречаем и сравнение сезона дождей с зимой. Его приводит византийский купец Козьма Индикоплов (Книга, глаголемая Козьмы Индикоплова. СПб., 1886, Слово 2). Возможно, это редкое сравнение говорит о знакомстве Афанасия Никитина с «Топографией» Козьмы, совершившего в VI в. плавание в Индию.

⁸⁰ Вино же у них чинят в великых орхех— кози гундустанъская; а брагу чинят в татну— Кози гундустаньская — гоуз-и хинди (перс.), кокосовые орехи; названы индийскими, потому что западная граница ареала произрастания кокосовых пальм приходится на побережье Индии, где с ними впервые познакомились купцы и путешественники из Европы и континентальной Азии. Кокосовая пальма любит места вблизи моря и не уходит далеко в глубь материка от морского побережья. Кокосовая пальма достигает до 20 м в высоту. Наверху ствол увенчан кроною листьев (до 12 и более), каждый лист имеет в длину 4—6 м. Овальные, слегка трехгранные орехи весят несколько фунтов и достигают величины детской головы. В каждой кисти — от десяти до тридцати орехов. Плоды поспевают во все времена года, так что в год бывает четыре сбора, с каждого дерева в год соби-

рают до 80 орехов. Молоко незрелых плодов «сури» дает прохладительный напиток. Посредством брожения и перегонки из этого молока получают крепкую водку (Вольногорский П. Растения — друзья человека. М., 1901, с. 303—307).

В татну— речь идет о соке, добываемом из коры пальмиры. Пальмира — одна из самых полезных для человека после кокосовых и финиковых пальм. Плоды пальмиры употребляются в пищу. Если сделать надрезы на стволе этой пальмы, то из них выступает сладкий сок — «ягры», пальмовый сахар. Этот пальмовый сок очень быстро приходит в брожение. Из него и приготовляется пальмовое вино, называемое «тарри». Пальмира имеет высокий, в 20—30 м ствол, наверху ствол закачивается широким султаном веерообразных листьев, метра два и более в длину каждый. Листья этой пальмы заменяли писчую бумагу. Книги составляли из разрезанных на куски пальмовых листьев. К сожалению, листы этих книг ломки, сверх того, подвергаются нападению насекомых. Чтобы сделать письмена более заметными, их покрывали особым составом из масла или какого-нибудь красящего вещества, иногда — соком банановых листьев (Вольногорский, с. 314— 315). Специфичность выражения в древнерусском языке для обозначения процесса, который показывает, из чего приготовляется тот или иной продукт, вызвала различные толкования этого места у Афанасия Никитина и различные переводы. В не реводе Н. С. Чаева сказано: «Вино же у них приготовляют в больших орехах коко совой пальмы, а брагу — в татне» (Чаев, с. 74); комментарий как бы подтверждает правильность первой части перевода ссылкой на то, что скорлупы кокосовых орехов служили вместо сосудов для напитков (Завадовский), однако сосуд для на питков и сосуд для приготовления напитка отнюдь не одно и то же. Относительно же татны дается, иное толкование: род коры или растения, из которого в Индии приготовляли опьяняющий напиток (Петрушевский, с. 211, прим. 77, со ссылкой на Минаева). Этим можно объяснить перевод Н. И. Прокофьева: «Вино же у них приготовляют в больших кокосовых индийских орехах, а брагу — из татны» (с. 90—91). Между тем Минаев и о «вине» Афанасия Никитина говорил тоже как о продукте, изготовляемом из кокосовых орехов (Минаев, с. 142). Правда, Минаев ошибочно искал происхождение термина «кози» среди языков Индии. «Само же слово „кози“, — писал он, — едва ли не гуджаратское коса, или кожаный мех для сохранения воды и всяких напитков. Как с индийскою брагой, так и с вином Афанасий Никитин естественно мог познакомиться еще в Гуджарате. Там же он мог услышать и запомнить местное название для меха, которое и перенес затем на орех» (ср. «толкование Срезневского, с. 68).

⁸¹ кормят нофутом да варят кичирисъ... дают имъ шешни— Нухуд (перс.) — горох, коням давали моченый горох. Кхичри — индийское блюдо, смесь овощей с приправами (Ф. Бернье, 150). Этим блюдом кормили и боевых слонов. Сварив кхичри, выливали из котла, посыпали солью и, подмешав свежего сахара, давали слонам (Абд-ар-Раззак Самарканди). Шешни— обычно указывали, что это рисовые лепешки (Петрушевский, 112), но, по-видимому, речь идет о зеленых листьях дерева Dalbergia siccor, которые в Индии с древнейших времен употреблялись в качестве корма для лошадей.

⁸² А ходят на гору день— это указание Афанасия Никитина вызывало разные толкования. Согласно переводу Н. С. Чаева, речь идет о дне пути; по переводу Н. И. Прокофьева, «поднимаются на гору днем» (с. 92).

⁸³ гости ся ставят по подворьем, а сти варят на гости господарыни.— Дома для путников носили в Индии название патхв-сала, т. е. приют странника, или дхарма-сала, дом благочестия. Строили их частные лица и власти. Мусульмане и индуисты помещались отдельно. Мусульманские страноприимные дома представляли кров и ппщу бесплатно, по крайней мере на три дня; прислуживали путникам и готовили для них пищу рабы и рабыни. В таких подворьях (завийя) Афанасий Никитин мог останавливаться и раньше, живя в Иране. Обычно в переводах «Хоженпя» слово «господарыни» оставалось без перевода, буквально его можно было бы перевести как «хозяйки». Комментаторов смущали «господарыни». Может быть, путешественник возвел в правило лично с ним случившееся происшествие? (Минаев, 33). Между тем разгадка — в многозначности слова «моулат», что по-персидски означает и «рабыня», и «госпожа».

⁸⁴ Шитель— житэль, медная монета, употреблялась и в Делийском султанате.

⁸⁵ тысящу златых— в Бахманидском султанатстве, как и в соседнем государстве Виджаянагар, чеканили золотую монету. Подробные данные о монетах Вид- жаянагара приводит Абд-ар-Раззак Самарканди. Никколо Конти, обобщая свои наблюдения, пишет: «У некоторых есть золотые монеты, весящие вдвое больше нашего флорина, а также и меньшие по весу и, кроме того, серебряные и медные монеты». Образцы золотых и медных монет Бахманидов представлены в коллекции нумизматического отдела Государственного Эрмитажа. Значит, хан предложил Афанасию Никитину на выбор — перейти в ислам и получить награду; либо лишиться коня, который составлял для Афанасия Никитина целое состояние, и к тому же заплатить огромный штраф. Исследователи по-разному понимали завязку конфликта. Решил хан отнять коня и обратить Афанасия Никитина в ислам, узнав, что он купец-христианин, или Афанасий Никитин привел к хану копя на продажу, и тогда выяснилось, что купец не мусульманин? По Минаеву, хан отнимает коня, считая, что Афанасий Никитин мусульманин («отняв коня, узнал»). В таком случае это факт произвола феодала по отношению к купцу. Текст «Хо- жения» не позволяет однозначно ответить на поставленный вопрос: трактовка — когда хан узнал, тогда и заговорил об обращении в ислам, — основана на том, что слова «а уведал» являются началом следующей фразы. Составитель редакции XVII в. пе только удалил упоминания чуждого термина (арабско-тюркское Мухаммед дени — вера Мухаммедова, ислам), но и дал свою трактовку: взял, так как узнал. Летописец не испытывал сомнений относительно побуждений хана-нехристя. «... Ханъ взял у меня жеребца, — передает Сухавовский извод, — понеже бо свдал, что яз русинъ, и он мн говорил...» (С, л. 413). Исход дела говорит, что не конь был объектом интереса губернатора. В противном случае он не выпустил бы его из рук — конфисковал или купил бы после решения отпустить купца-русина с миром. Приезжий христианин имел право торговать, не будучи подданным государства, в течение года и только тогда должен был покинуть страну или принять ислам. Афанасий Никитин же находился на территории государства Бахманидов не более трех месяцев. Полагают, что путешественник мог быть привлечен к с^ду за то, что ездил верхом на коне, что было запрещено немусульманам, хотя это правило соблюдалось далеко не всегда и не везде (Петрушевский, 213). Судя по расстоянию и времени в пути, Афанасий Никитин до Джуннара передвигался пешком. В любом случае в основе лежит именно решение хана обратить приезжего в ислам. С этой целью конь взят и оставлен в залог.

⁸⁶ в Оспожино говйно, на Спасов день— Спасов день приходится на 6 августа; Успенский пост длится с 1 августа до Успенья; Оспожин день (Успенье) приходится па 15 августа.

⁸⁷ хозяйочи Махмет хоросанецъ— кем был этот человек, чье заступничество повлияло на приговор губернатора? Фигура эта представлялась загадочной. «Некто», сказал о нем И. П. Минаев (Минаев, с. 41). К. И. Кунин полагал, что это был купец, возможно, знакомый Афанасия Никитина по Ирану (это мотивирует его заступничество). Но, может быть, речь идет о другом «хоросанце» — крупнейшем сановнике бахманидского султана Махмуде Гаване? Это хорошо мотивирует исход суда. «По просьбе Афанасия, — писал К. И. Кунин, — он съездил к своему подчиненному Асад-хану в крепость (Афанасий Никитин называет Асад-хапа «холопом» Махмуда Гавана), и наместник Джунейра оставил Афанасия Никитина в покое» (Кунин К. И. Путешествие Афанасия Никитина. М., 1947, с. 29—30). В таком случае здесь, в Джуннаре, состоялось знакомство Афанасия Никитина с везиром Махмудом Гаваном. Однако есть препятствия для такого отождествления: Афанасий Никитин называет этого «хоросанца», как и пророка Мухаммеда, Махметом, что означает любимый богом, тогда как имя великого везира — Махмуд, что означает любящий бога. Афанасий Никитин называл Махмуда Гавана и хоросанцем, и ходжей (в татарской форме «хозя»), но всегда в сочетании с титулом мелик-ат- туджар. Есть и другое обстоятельство, которое исключает такую встречу в Джуннаре в августе 1471 г. (как и в августе 1469 г. по датировке Срезневского): согласно хронике Фериштэ, подтверждаемой перепиской самаго Махмуда Гавана, он в это время принимал участие в военных действиях на южной границе. Хозяйочи— искаженное «хазипачи» (арабско-тюркское), казначей. И. П. Петрушевский

говорил и о другом значении как альтернативе: производное от «ходжа», т. е. господин (Петрушевский, с. 213), но должность казначея вполне объясняет положительный результат заступничества.

⁸⁸ товаръ блой на бесерменъскую землю, перец да краска— в русских источниках известен термин «красный товар», когда речь идет о тканях.

⁸⁹ Ино возят ачеи морем— в переводах обычно слово «ачеи» передается как «товар» (Чаев, 75; Н. И. Прокофьев, — Хожение за три моря. М., 1980, с. 93), хотя в другом месте Афанасий Никитин прямо говорит: «и т волы аччеи зовут» (Л, л. 449). Привоз длиннорогих быков на индийских кораблях в Египет наблюдал купец Василий Поздняков, побывавший там осенью 1559 г. (Палестинский сб. СПб., 1887, т. VI, вып. 3, с. 30). Следующей фразы в Летописном изводе нет.

⁹⁰ кафары— кафир (арабск.) — неверный, так сперва Афанасий Никитин называл индусов, пользуясь термином, принятым среди мусульман; позднее он называет их гундустанцы и индияны. Последнюю форму встречаем и в древнерусском переводе Александрии (ПЛДР, вып. 5, с. 120, 124 и др.).

⁹¹ к Бедерю, к болшему их граду— так Афанасий Никитин называет Бидар — главный город Бахманидского султаната. «Бедер же их стол...», — говорит он в другом месте (Л, л. 447). Обычный перевод—«большой город», хотя у Афанасия Никитина там, где речь идет о размерах города, употреблено иное слово — «великий». Столичный город — «Великая Бедеръ», как передает Афанасий Никитин индийское название Маха Бидар, — поразил путешественника многолюдием населения и роскошью двора Мухаммеда III. «А град есть великъ, — пишет Афанасий Никитин,— а людей много велми» (Л, л. 447). Русский путешественник видел выезды султана, возвращение войск после длительных войн и выступление в новый поход. Долгое время живя здесь, он близко познакомился с жизнью города и различных слоев населения. Это дало ему возможность описать особенности быта и обычаев индийцев. Основную массу городского населения составляли мелкие торговцы, ремесленники и другой трудовой люд. В Бидаре, как и в других крупных городах, была сосредоточена знать, чиновники, мусульманское и индуистское духовенство, купцы, ростовщики, словом, вся социальная верхушка феодального общества. Потребности столицы не могли быть удовлетворены за счет сельской округи и местного ремесленного производства, что служило стимулом для развития торговли, в том числе внешней. Бахманидский султанат охватывал самый центр Деканского полуострова. Во времена Афанасия Никитина султанат граничил на севере с Гуд- ражаратом и Мальвой; с Ориссой на востоке; государством Виджаянагар — па юге. На рубеже 60—70 гг. XV в. государство Бахманидов расширило свои владения от моря до моря. Бидар стал столицей в 1429 г. До этого главным городом султаната была Гулбарга. Город и крепость были обнесены мощными стенами. На протяжении 4 км крепостных стен, окружавших цитадель, были размещепы 37 массивных бастионов, многие из которых как раз перед приездом Афанасия Никитипа были приспособлены для использования пушек. Несколько ворот вели в цитадель. Между цитаделью и городом были расположены друг за другом трое ворот. Первые ворота служили прикрытием для вторых, которые носили название Шарза Дарваза. Третьи ворота, Гумбад Дарваза, наиболее мощные, с куполом, напоминали архитектуру Дели. Дворцовая стража состояла из мусульман, должности же писцов занимали индусы из высшей касты брахманов. По ночам город с факелами объезжала конная стража, подчинявшаяся начальнику гарнизона. «Город же Бедерь, — пишет Афанасий Никитин, — стерегут в нощи тысяща человкъ кутоваловых _га здят на конех в доспсех, да у всх по свтычю» (Л, л. 447 об.). Большое впечатление произвел на Афанасия Никитина дворец султана. «А дворъ же его чуден велми, все на вырезе да на золоте, и послдний камень вырезан да златом описан велми чюдно; да во двор у него суды розные» (Л, л. 447 об.). Богато орнаментированная резьба по камню, покрывавшая всю стену, как ковром, была характерна для индийской архитектуры того времени. Возможно, это описание навеяно желанием дать описание, сопоставимое с описанием дворца индийского царя Пора в «Александрии» (Сербской): «Палата бо его на четыре перестрлы долга (в четыре полета стрелы длиною) и широка вельми, златы же стены ояху, покров весь злат и столпове все златы, жемчугом и камением украшены бяху» (ПЛДР, вып. 5, с. 128). Среди сосудов, упоминаемых русским путешественником*

были, вероятно, и черненые медные, с инкрустацией. По месту производства опи уже стали известны на всем Востоке под названием «бидри». Древнерусская форма «сосуды» ввела в заблуждение И. П. Минаева, и он прокомментировал это слово, приведя справку о суде шаха и об индийских сельских судах (82—89).

⁹² до Кулонкеря 5 дни, а от Кулонгеря— неясно, какой именно город имеет в виду Афанасий Никитин; судя по контексту — южнее Бидара; гири (ныд.) — город.