Хозяин Фалконхерста

Для бедной Софи это было даже слишком. Она получила свою Эльдорадо. Ее хватило только на то, чтобы запустить пальцы ему в волосы, скрестить их там на счастье и зажмуриться от вожделения.

После обеда они отправились в Бенсон, где посетили юриста и составили законный с виду документ, согласно которому Софи передавала своему супругу, некоему Аполлону Бошеру, все средства, имеющиеся в лондонском банке «Браун» на счету Софи Максвелл Чарнвуд, в замужестве миссис Аполлон Бошер. Софи поспешно поставила округлым детским почерком свою подпись, радуясь, что с ее плеч свалилась эта ноша, и гордясь новым именем, которое она только что научилась выводить на бумаге.

По возвращении домой, не дав Софи доказать ему, что любовь в темноте, в темной спальне, гораздо экзотичнее, чем днем, под соснами, Аполлон настоял, чтобы она выведала у Лукреции Борджиа, где зарыты чайники с золотом. Лукреция Борджиа вовсе не желала открывать секрет и даже утверждала, что все позабыла. Она упрямо отказывалась вспоминать, отговариваясь преклонным возрастом и тем, что все время обо всем забывает. Софи, которой было отлично известно, что старуха обладает безупречной памятью, умоляла, умасливала, угрожала — все без толку. Наконец она вспомнила, что в ночь, когда из земли был добыт один из чайников с монетами, отцу помогал в раскопках Драмжер, и немедленно вызвала слугу. Тот, испугавшись бича, обещанного на случай запирательства, рассказал, что тайник расположен у большого камня, лежащего рядом с хижиной Жемчужины. Видя, что тайна раскрыта, Лукреция Борджиа, желая сохранить свой вес, мигом все вспомнила и сообщила, что число закопанных чайников равнялось четырем и что они были опущены в ямы к северу, югу, западу и востоку от камня.

Аполлон и Кьюп отправились на раскопки. Софи с радостью присоединилась бы к ним, однако заботливый Аполлон сказал, что ей не следует мерзнуть в темноте, пока они будут рыться в земле, и посоветовал провести время с большей пользой, прихорашиваясь перед ночным экспериментом.

Землекопов сопровождал Драмжер, изо всех сил скрывавший свою горечь, так как Аполлон внушал ему теперь нешуточный страх. Однажды он уже попробовал перечить новому хозяину и больше не хотел рисковать. В другой раз ему, возможно, не удастся отделаться испугом.

Раскопки продолжались около двух часов, но из земли были извлечены только два чайника. Впрочем, их содержимое, блеснувшее в свете фонаря, обещало куда более крупный куш, чем тот, что удалось бы выручить продажей всех драгоценностей Софи. Аполлон намеревался завладеть и ими, однако сейчас с него хватало радости от этой нечаянной удачи. Золотые, настоящие золотые монеты с орлами! Теперь они стоили в несколько раз больше номинала. Аполлон не знал, сколько монет помещается в каждом чайнике, однако они были настолько тяжелы, что их с трудом удалось дотащить до дому втроем и поднять в спальню Аполлона.

Аполлон не смог тут же заняться подсчетом своего состояния, так как Софи, нарядившаяся в батистовую сорочку, давно ждала его и уже проявляла нетерпение. Зато он сделал все, чтобы ввести ее в заблуждение относительно подлинной ценности клада. Зная, как глубоко ее невежество по части денег, он, продемонстрировав ей выбитые на монете годы, относившиеся к началу века, втолковал ей, что монеты старые и, значит, сильно обесценились. Возможно, этого хватит, чтобы оплатить плавание, да и то в обрез, тем более что капитаны, рискующие прорывать блокаду, могут запросить столько, сколько им вздумается. Так что еще неизвестно, во сколько им обойдется плавание только до Гаваны или Нассау, а ведь оттуда надо еще добраться до Англии! Возможно, им все-таки придется пожертвовать частью ее драгоценностей, но из-за этого не стоит горевать: во Франции она возместит утраченное сторицей.

Невзирая на свое обещание и ее легкомысленное одеяние, он с сожалением уведомил ее, прикусив губу, как заправский лицедей, что не сможет порадовать ее на этот раз. Он слишком утомился, добывая из земли клад, и теперь опасается нового приступа. Разумеется, он находится в полной готовности — он сделал выразительный жест и подмигнул, — но…

Отделаться от Софи оказалось не так просто.

— Как же твое обещание, Аполлон? Утром ты сказал мне, что вечером мы проверим, что лучше — ночь или день. Разве ты не помнишь, Аполлон?

— Да, я обещал. — Сейчас ему хотелось избавиться от нее любым способом — мирным, если получится, или любым другим. — Но если я снова свалюсь, то это разрушит все наши планы. Потерпи, Софи! Эта ночь не последняя, к тому же я стараюсь не только для себя, но и для тебя. Ты сама потом будешь меня благодарить. Ступай же к себе в комнату, иначе я не устою перед соблазном, и мы потом оба будем об этом сожалеть. Больше меня не беспокой: мне необходимо выспаться. Не тревожься за меня и не буди.

Она вняла его доводам и нехотя разжала объятия. Мысль об одиночестве в собственной спальне внушала ей отвращение, тем более что она возлагала на мужа такие большие надежды. Разумеется, он прав. Аполлон прав всегда.

Он дожидался, пока она уйдет, стараясь сохранить виноватое выражение на лице. Когда же она оставит его в покое? Дел у него невпроворот. Теперь у него в руках живые деньги, а также документ, по которому ее капитал, хранящийся в Англии, переходит ему. Настало время убираться. Он не хотел делать ей больно, но обстоятельства заставляли. Думая об этом, он поцеловал ее.

— Спокойной ночи, Софи. Встретимся за завтраком.

Видя, что просить его бесполезно, она тоже поцеловала его с похоронной миной на лице.

— Спокойной ночи, Аполлон.

Он проводил ее до спальни, после чего возвратился к себе, где его ждал Кьюп.

34

Аполлон затворил дверь, приложив палец к губам, и указал на стену, давая понять, что Софи может подслушивать. Разговаривать пришлось шепотом.

— Ты пойдешь к Жемчужине? — спросил Кьюп, ставший свидетелем унизительной для Софи сцены. — Здорово к тебе прикипела эта Софи! Занзибару она тоже не дает спуску: он говорит, что она совсем его заездила.

— Сейчас мне не до Жемчужины. У нас есть более важные дела. Завтра я хочу отсюда убраться. Кажется, здесь достаточно денег, — он указал на тяжелые чайники, — чтобы добраться до Нового Орлеана и продержаться еще какое-то время. Мы заберем мать, Жанну-Мари и навсегда распрощаемся с этой страной. В Англии мы возьмем еще денег, переберемся во Францию и уж там заживем! Деньги сочтем позже, но и так видно, что это чистое золото и что его много. Я хотел удрать с тобой вдвоем, но за мной увязалась Софи. Это создает сложности.

— Мне самому хочется отсюда смыться, Аполлон. Только бы захватить Кэнди! Уж больно она мне по сердцу! — Он со значением подмигнул. — Если тебе нравится Жемчужина, то Кэнди понравится еще больше. Да, Жемчужина хороша, но Кэнди, — он закатил глаза, — Кэнди еще лучше! Она моложе, красивее. Я был бы рад поделиться ею с тобой. К тому же это очень удобно, когда в дороге есть цветная прислуга. Очень!

Аполлон его почти не слушал. Он напряженно размышлял, взвешивая различные варианты. Один из них состоял в том, чтобы сбежать немедленно вдвоем с Кьюпом, прихватив золото. Но в таком случае их хватятся уже утром. Он достаточно хорошо изучил Софи, чтобы не сомневаться, что она устроит громкий скандал и кинется за ними в погоню. Их выследят, и он не сможет ее убедить, что вовсе не хотел ее бросить. Софи захочет ему отомстить и упрячет его за решетку. Нет, надо искать другой способ. Но какой? Он разулся и заходил по спальне взад-вперед, пока не замер рядом с неподъемными чайниками. Встав на колени и запустив в них руки, он удостоверился, что они и впрямь набиты двадцатидолларовыми монетами с орлами. Перебирая желтые кружочки, он клял Софи за упрямство. Внезапно он вскочил и прищелкнул пальцами.