Хозяин острова Эйлин-Мор

– Не плачь, Шон, – шепнул я. – Ты мужчина. В жизни будет много потерь, надо учиться с ними справляться.

– Я не… – Он всхлипнул и твердо пообещал: – Не буду плакать. Ты ведь еще придешь?

Врать любимым людям – последнее дело. Сказал бы «грех», но для Отца Небесного меня больше нет, а Морской Хозяин такого слова не знает. Я осторожно покачал головой, так, чтобы мой рот не попал в полосу лунного света, и сказал:

– Я не могу обещать, Шонни, но постараюсь. Ты ложись и крепко-крепко закрой глаза. Утром в постели найдешь подарок от меня. Маме скажешь, что нашел это на берегу. Еще скажи ей, что очень хочешь учиться в школе святого Эдуарда в Глазго.

– А почему в Глазго, деда?

– Подальше отсюда, Шон. Скажешь, обещаешь?

Мальчик кивнул и зажмурился. Осторожным движением я положил ему в изножье большую золотистую жемчужину и тихонько вышел из комнаты.

Шон – умный мальчик. Он понимает, что под привидениями не скрипят стулья и им не надо открывать дверь, чтобы выйти из комнаты. Когда я был уже на краю обрыва, ветер принес его крик:

– Деда!

Я обернулся. Шон в белой пижамке стоял на пороге дома, и ветер развевал его волосы. Он был таким маленьким и беззащитным, что у меня сжалось сердце. Столько людей я похитил, чтобы наполнить бездонное брюхо Хозяина… Столько раз я смотрел, как он ест их, вырывая куски мяса из живого, извивающегося в его руках тела, что уже привык, и они перестали приходить ко мне в кошмарах. А сейчас перед глазами возникло видение Шона в мокрых руках Хозяина, и сердце остановилось.

Будто отвечая моим мыслям, лунный свет за спиной пропал, закрытый огромной тенью. Я развернулся, готовый до последнего драться за внука, чего бы мне это ни стоило, даже вечности в яме, но сзади было пусто, только огромная туча закрыла собой ночное светило.

Я махнул рукой, поднимать шум мне не хотелось. Шон меня понял. Он хриплым шепотом крикнул:

– Я буду ждать тебя, деда!

Как только за ним закрылась дверь, я прыгнул в море.

Глава 6. Аннабель

1902 год.

В Мангерсте не было ни гостиниц, ни пабов, – слишком маленькой была их деревушка. Но когда в одном месте собирается хотя бы трое шотландцев, им непременно надо поговорить, а на дворе круглый год холодно и сыро, так что обязательно нужно согреться.

Муж Аннабель Ганн, Колин, был таким же, как все остальные рыбаки: ловил рыбу, сбывал улов перекупщикам, латал их старый, ветхий, но просторный дом. Ганн говорил, что камни его помнят Марию Стюарт, но вряд ли королева когда-либо посещала наш почти безлюдный остров. Еще Ганн гнал самогон и настаивал его на побегах вереска. Своим продуктом он охотно делился с другими рыбаками. Они пили, братались, орали дурными голосами песни, дрались, опять братались, опять пили. Потом Аннабель с веслом в руке разгоняла веселую компанию. Потом Ганн с тем же веслом гонял по Мангерсте Аннабель. Так они и жили: широко, весело, душа в душу, веслом по хребту, когда как, пока Аннабель не стала вдовой. И унесла Ганна не морская стихия, а жидкость покрепче.

После очередной попойки летел он, размахивая веслом, по краю обрыва за быстроногой Аннабель, и в один момент так неудачно махнул, что увлекла его тяжелая деревяшка вниз, на острые камни. Рыбаки-собутыльники быстро организовали экспедицию и принесли его окровавленное тело жене. Утирая горькие слезы, новоиспеченная вдова вытащила из подпола две четвертных бутылки верескового самогона на помин души до срока ушедшего Колина Ганна, и это был последний самогон, который жители Мангерсты пили бесплатно.

После похорон Аннабель сказала, что ее дом всегда открыт для тех, кто хочет согреться душой, но платить за это придется деньгами. Она быстро восстановила производство согревающих душу жидкостей, и получилось не хуже, чем у покойного Колина. Дело потихоньку пошло, на вырученные деньги Аннабель начала привозить из Сторновея пиво. Попробовала завезти настоящий виски, но Мангерстцы по-прежнему отдавали преимущество ее самогону.

Случалось, к ней приходили недовольные жены, бывало и с поленьями наперевес. Хозяйка паба выходила им навстречу, вытирая об подол натруженные руки, привычные и веслом махать, и полные четверти из погреба таскать. Жены смотрели в ее полные сочувствия глаза и быстро соглашались, что пусть лучше у Аннабель, под присмотром, чем неизвестно где и непонятно с кем.

Однажды у их берега разбилась рыбацкая шхуна из Портри, рыбаки притащили большой кусок бортовой обшивки, а вдова Нэрна вывела на нем белой краской «У Аннабель», и паб обрел свое официальное название. Когда Дон МакАртур со всей сменой смотрителей бесследно исчез, его душу поминали тоже здесь, в единственном в округе пабе. И все эти люди сидели сейчас в его зале за длинными деревянными столами.

В сарае Аннабель сняла с крючков два десятка тушек копченой сельди и разложила их на деревянном подносе. Подкинула щепок в коптильню и развесила новую партию, прислушиваясь к шуму. Только что было тихо, а сейчас забухтели голоса, взлетел визгливый тон старика Маклейна, заухал, как в бочку, Логан, двоюродный брат пропавшего Нэрна. Аннабель, качая головой, пошла утихомиривать бузотеров.

– Это пикты! – вопил, срываясь на фальцет, Маклейн.

– Да какие пикты? Ты совсем из ума выжил? – гудел в ответ Логан. – Пикты вымерли сотни лет назад. Ни одна тварь Божья не может жить так долго!

– Да? – взвился старик. – А я знаю, что есть черепахи, которые по двести лет живут! Представляешь? Родилась, когда Шотландия была независимой, и жива до сих пор!

– А ты откуда знаешь, Маклейн? У ее мамочки роды принимал?

– Так! – грозно прервала спор Аннабель. – Чего расшумелись?

Она водрузила в центр стола деревянную доску с копченой сельдью, и к ней потянулись мозолистые руки.

– Маклейн, старый дурак, байки травит, – ухмыльнулся Логан, умело разбирая рыбу пальцами.

– И ничего не байки, – обиженным голосом ответил старик. – Когда наши предки завоевали север, пикты, кто смог, сбежали на острова Фланнан. Зимой начался голод, выжили только самые сильные: семеро охотников и их предводитель. Как, думаешь, они зиму пережили?

– И как же? – ехидно осведомился Логан.

Старик склонился над столом, глядя на него исподлобья.

– Они сожрали всех: сначала собственных детей, потом жен! – сказал он, таинственно понизив голос.

– Дед, тебе книжки писать надо, фантазер, – расхохотался Логан. – Они тебе сами об этом рассказали?

Старик сверкнул глазами из-под кустистых бровей и ответил невозмутимо:

– Ну, конечно, не сами. Когда наши предки высадились на Эйлин-Море, они обнаружили только восьмерых здоровенных пиктов. Один из них был на голову выше самого высокого шотландца, хотя пикты, чтоб ты знал, племя низкорослое, вроде карликов или африканских пигмеев. А еще множество обглоданных костей: и мужских, и женских, и детских, а на костях – следы человеческих зубов. А посредине островка стояла пирамида, сложенная из черепов. Шотландский военачальник рассвирепел и приказал их всех убить. Семерых одолели, а восьмой, самый здоровый, отбивался до последнего. Два десятка воинов его пытались зарубить, а достать не могли. Оттеснили его на самый край утеса. Он понял, что отбиться не сможет. Посмотрел вниз, а там – пропасть, а на дне – камни. Нет спасения. Тогда он заревел нечеловеческим голосом, от воя его шотландские воины на шаг назад отступили, хоть и храбрые все были, и закаленные в боях. А он мечом обвел их и сказал: «За каждым приду, все служить мне будете!» – потом оттолкнулся и прыгнул. Кинулись шотландцы вперед, выглянули за край обрыва. Думали, там окровавленное тело на камнях, как… Ой, прости, Аннабель, упокой, Господь, его душу!

Старик торопливо перекрестился, но Аннабель только рукой махнула и поставила перед ним бутылку с настойкой.

– За счет заведения, помяните грешную душу раба Божьего Колина, – объявила она и ушла за стойку пересчитывать деньги.

– Так что там было, мистер Маклейн? – спросил молодой рыбак Хэмиш.

– Кого вы слушаете, – презрительно протянул Логан, разливая настойку по кружкам.

Остальные промолчали, всем хотелось узнать, что было дальше. Старик не торопясь отхлебнул настойки, занюхал селедочным хвостом, наслаждаясь редкой минутой всеобщего внимания.