Хозяин острова Эйлин-Мор

Рой представил свою теплую, мягкую женушку, ее густые волосы, которые так любил перебирать когда-то. Он уже пожалел, что пошел с Логаном на Сторновей. Взял бы тот с собой юнца Хэмиша, ему все равно по ночам делать нечего. Деревянный стук отвлек его от грустных мыслей. Это Логан хлопнул донышком открытой бутылки по стенке «гроба» Роя.

– Пойло дерьмо, но согревает, – хриплым шепотом сказал Логан, и Рой приложился к горлышку. Мощный сивушный дух ударил в нос, но свою роль виски выполнил, прогнал горячую волну по жилам, и жизнь показалась Рою уже не такой тоскливой. Под завистливое бурчание соседей они прикончили бутылку и захрапели, не опасаясь, что их обворуют, потому что воровать у них было нечего.

Утром похмельный торговец рыбой принял у них улов. Логан торговался долго и ожесточенно. Пока сошлись в цене, пока грузчики перетащили рыбу на холодный склад, солнце перевалило невысокий зенит и отправилось освещать Исландию. К родным скалам шхуна Логана подошла в кромешной темноте. Рыбаки спустили шлюпку и погребли к берегу.

Наверху появился огонек; он то исчезал, то вновь появлялся. Когда шлюпка зарылась килем в песок, на пляж сбежал молодой Хэмиш. Фонарь болтался в его руке, то выхватывая из темноты смертельно перепуганное лицо, то милосердно пряча его.

– Мистер Броди, – закричал он. – Беда! Там… Ваш сын…

Не добежав несколько шагов до застывшего Роя, парень рухнул на колени и разрыдался.

Глава 9. Аннабель

1902 год.

Аннабель присела всего на минуту, прислушалась к боли в пылающих от перенапряжения мышцах, и под их гудение чуть не заснула. Как только подбородок упал на грудь, Аннабель подскочила и кинулась снимать копченую макрель. В коптильне потемнело, она глянула через плечо.

– А, Шинейд, привет! Придешь сегодня вечером? – спросила она.

Шинейд встряхнула гривой.

– С радостью бы, но Рой ушел с Логаном в Сторновей, а оставлять Шона одного я не хочу.

– Ясно, – кивнула Аннабель. – Подожди минуту.

Она спустилась в погреб и вернулась оттуда с двумя пинтами «Берсерка» [4] в черных бутылках.

– На, держи, скрасишь одинокий вечерок, пока Роя нет. И рыбки возьми.

Аннабель завернула три рыбины в кусок вощеной бумаги.

4

Островное гебридское пиво.

– Держи, держи, – улыбнулась она, протягивая Шинейд сверток. – Эту рыбу твой муж выловил. Ну, что с тобой?

Аннабель вышла из коптильни и заглянула ей в глаза.

– Ты чего, детка?

Шинейд отвела взгляд и не сразу, но призналась:

– Мне страшно оставаться там с Шоном, без Роя. А вдруг это правда? – Она заглянула в глаза Аннабель и добавила торопливо: – Я не суеверна, но…

Она замолчала, и Аннабель взяла ее за локоть.

– Я тоже не суеверна, дорогая моя, но лучше тебе с Шоном будет переночевать у меня в доме. Садиться за стол к нашим пропойцам не обязательно, ложитесь в мою спальню. Мне все равно до рассвета не спать.

Шинейд нерешительно оглянулась на свой домик на краю обрыва.

– Давай-давай, иди за мальчиком, нечего тут думать.

– Мы же не сможем все время прятаться?

Аннабель посмотрела на нее, как на несмышленую девочку.

– А ты не думай про все время. Сегодня ночью Роя не будет дома, вот сегодня и переночуете у меня. А там видно будет. Ну, иди, – подтолкнула она соседку. – А это я в спальню отнесу.

Глава 10. МакАртур

Май, 1902 год.

В третий день Пятидесятницы [5] я дрейфовал в низовом теплом течении, лежа на спине. В тридцати футах над головой бликовала мелкая рябь на поверхности. Вода усмиряла солнечные лучи, превращала их из огненных плетей в теплые мягкие перышки, ласкающие кожу. Меня постепенно сносило к Мангерста-бич, и я просто наслаждался теплом и негой. Один раз я метким броском выловил из проплывавшей мимо стаи жирную макрель около полутора футов длиной. Безмозглые рыбины бросились наутек, но меня они больше не интересовали.

5

Пятидесятница, или Пентекост, – религиозный праздник, начинающийся с дня Святой Троицы. В 1902 году Святая Троица выпала на 19 мая.

Ногтем я вспорол бледное рыбье брюхо и вытащил кишки. Оттолкнул вместе с головой их подальше от себя, и они в кровавом облаке пошли на дно. Будет у крабов пиршество. Старые охотники, вроде Нэрна, рыбу ели целиком, со всей требухой, а я так и не смог преодолеть свою человеческую брезгливость.

По сути, во мне не так много изменилось, кроме пасти, утыканной кривыми зубами, и небольших перепонок между пальцами, незаметных, если их не растопыривать. Исчез накопленный жир, стала бледнее и прочнее кожа, обострились обоняние и зрение, и появилось новое чувство: я начал распознавать по давлению воды приближение живых существ и ощущать кожей свет так же, как тепло. В остальном я остался тем же самым Доном МакАртуром… Только свершившим за прошедшие годы столько злодеяний, что гореть мне в аду, но я уже в нем жил. В море есть воля Хозяина и свобода выбора: выполнять его приказы или неподвижным обрубком упасть в яму нашего ада в аду. Мне пока удается избежать этой участи, а малыш Томми уверенно к ней движется.

Неделю назад мы ходили на лов к песчаным отмелям Бенбекьюлы: Хозяин захотел молодого мяса. Пока сыт, он сквозь пальцы смотрит на то, что мы обходим родные земли, а мы молимся Богу, которого в море нет, чтоб Хозяин не послал нас за родными просто для забавы.

Тут, на западном берегу острова, стоял на рейде корабль Ее Величества «Энсон». Его Величества, конечно. Никак не привыкну к тому, что эту великую женщину прибрал Господь. Отцы-командиры, не жалея, гоняли матросов на берег и обратно, потому что безделье и праздность – самые страшные враги моряка. Нам оставалось только выждать время.

Мы всемером висели под кораблем в ожидании, когда спустят шлюпки. Наконец с плеском врезались в воду лодочные кили, затряслись борта под ногами спускающихся матросов. Весла шумно вошли в воду, и две шлюпки с едой для Хозяина споро двинулись к берегу, а мы за ними. Тут некстати разошлись тучи, мы решили опуститься ниже и выждать.

Время шло, а с берега никто не возвращался. Дождавшись, когда рябь на поверхности немного потемнела, я приподнял голову над водой. На песчаном пляже под черными скалами лежали две шлюпки, наполовину вытащенные на берег. В одной из них сидел матрос, сторожил флотское имущество. Он посмотрел в мою сторону, и я на всякий случай опустился ниже. Перевернувшись на спину, подплыл поближе, к самому деревянному борту со стороны кормы, и спрятался в тени.

Матрос перегнулся через борт, зачерпнул воды умыть лицо. Он был совсем юным, на хорошую бритву у него денег не было, поэтому чисто выбритая кожа была покрыта красными пятнами, и он морской водой пытался унять этот зуд. Молодое мясо, Хозяин будет доволен. Только одного мало: каждый из нас должен принести Хозяину хотя бы по одному живому человеку. Матрос снова перегнулся через борт. Его лицо было в паре футов от меня, – переведи он взгляд чуть правее, и увидел бы в тени, под водой, бледное лицо с парой внимательно следящих за ним глаз. Но он зажмурился и плеснул себе пригоршней на раздраженную кожу.