Хозяин острова Эйлин-Мор

Осторожно, стараясь его не спугнуть, я развернулся и поплыл обратно. Солнце село, часовой на шлюпке зажег керосиновый фонарь. Скрываться смысла больше не было, мы высунули головы из воды и наблюдали за берегом. В темноте нас увидеть было трудно, а свет фонаря еще больше ослеплял матроса. Мы неподвижно висели, не шевелясь и не сводя глаз с берега. Прошел час, другой. Матрос от безделья не находил себе места. Бродил по берегу, кидал гальку в море, выполнял гимнастические упражнения. Для нас скука проблемой не была. Я быстро освоил важное для хищника умение: впадать в неподвижное состояние, схожее со сном с открытыми глазами, до тех пор, пока не появится жертва.

Кожей я уловил легкое колебание: из-за холма выехала двуколка с поднятым верхом. Керосиновые фонари бросали тусклый свет на грунтовую дорогу к пляжу. Следом гнедой шайр не спеша притащил крестьянскую телегу с матросами. Из двуколки выпрыгнул какой-то щеголь в котелке, подал руку. На нее легла рука в белой перчатке, из тени выглянула женщина в коричневом дорожном костюме и простой черной шляпке. Наши женщины так не одевались. Старик Нэрн повернул ко мне голову.

– Сладкое мясо, Хозяин будет доволен, – сказал он с улыбкой. Такой улыбкой можно было до икоты напугать королевского драгуна.

Следом из экипажа, чопорно кивнув, выбралась девочка лет семи в матросском костюмчике. Мужчина махнул рукой, матросы стащили с телеги два дорожных кофра и понесли в шлюпку. Женщина с девочкой, аккуратно придерживая подолы, спустились на пляж. Возница в котелке хлестнул лошадь поводьями и скрылся в темноте.

– Очень доволен… – тихо сказал Нэрн и ушел под воду.

Я последовал его примеру. Две шлюпки для нас было слишком, поэтому Нэрн сказал, что брать будем ту, куда сели женщина с ребенком. Ее спустили на воду последней, и когда первая ушла вперед на полмили, вторая только выгребала с мелководья. Мы опустились на дно и застыли в ожидании, слушая толчки от опускающихся в воду весел. Когда шлюпка оказалась прямо над нами, Нэрн выставил руку с выломанным рогом нарвала и стремительно взмыл вверх. Рог с треском пробил днище, мы взлетели за ним и, ухватившись за борт лодки, перевернули ее. Матросы, озадаченно рассматривавшие невесть откуда взявшуюся дыру, ничего не успели сделать.

Нас было семеро. В лодке – семь матросов, женщина и ребенок. Люди посыпались за борт, Нэрн кинулся к девочке. Круглыми от ужаса глазами она смотрела на страшного человека с акульей пастью, приближающегося к ней. Ее гюйс шевелился, как плавник кита, но не мог унести ее от страшных зубов. Девочка закричала, воздух вырвался из ее легких пузырями, улетевшими к поверхности.

Меня разрывали противоречивые чувства: мне ужасно не хотелось видеть, как Хозяин будет откусывать куски мяса от бедного ребенка, но за ослушание полагается яма. Я опешил, и тут случилось что-то неожиданное: один из матросов выхватил нож и всадил его по самую рукоять под подбородок Нэрну. Тот завопил от боли так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Пока он опускался на дно, растерянно ощупывая рукой торчащую из шеи рукоятку, матрос подплыл к девочке. Схватив ее за волосы, он вынырнул на поверхность.

Я огляделся. Каждый из охотников уже обездвижил свою жертву. В поднятой нами мути вверх проплыл Томми, прижимая к груди женщину в коричневом костюме. Передо мной возникло лицо Нэрна, перекошенное от злобы.

– Догони их! – прошипел он мне. – Если не сможешь забрать девчонку живой, притащи этого гада! Но не возвращайся с пустыми руками, слышишь?

Вокруг его головы в воде расплывалось черное облако крови, оно на глазах редело и таяло. Несмертельные раны на нас очень быстро затягиваются. Нэрн резким движением схватил за шею матроса, пытавшегося скинуть тяжелые ботинки, и поплыл прочь. Мне ничего не оставалось, кроме как устремиться за беглецами.

Вскоре я нагнал их. Совершенно неосязаемый их недоразвитыми органами чувств, я скользил в темной воде совсем рядом и медлил. Невинное дитя и храбрый юноша не заслужили участи быть съеденными заживо. Заслужил ли я недвижимым обрубком навечно упасть в яму к остальным ослушникам? Матрос добрался до мелководья и медленно, увязая в песке, побежал к берегу. Мысль о побеге пришла и мне в голову, но я тут же ее отбросил. За мое спасение сполна заплатят мои родные. Прыжком я настиг беднягу и оглушил одним ударом. Он рухнул в воду, девочка упала на дно, ушла с головой. Я поспешно поднял ее на ноги, пока она не захлебнулась, и легонько толкнул в спину.

– Беги! – шепнул я ей.

Но она не двигалась с места, лишь тряслась от страха. Время шло. Нэрн, чье недружелюбное внимание я ощущал постоянно, мог явиться проверить, как я пополняю запасы Хозяина. Мне показалось, что кожа горит от его злобного взгляда из толщи вод. С удивительной скоростью и ловкостью Нэрна это было вполне возможно. Тогда я повернул девочку к себе и угрожающе оскалился.

– Беги, или я тебя сожру! – прорычал я ей в лицо.

Она завизжала, упала на спину, вновь ушла под воду. Я коснулся ее лодыжки, и вот тут девочка, наконец, забилась. На карачках, быстро перебирая ногами и руками, выбралась на берег и скрылась в зарослях вереска. Я облегченно вздохнул: грех детоубийства не утяжелил мою и без того неподъемную ношу. Теперь я мог только уповать на Господа, что мокрый, перепуганный ребенок найдет человеческое жилье раньше, чем замерзнет насмерть.

Сзади пришел в себя матрос. Он закашлялся, сплевывая морскую воду, и, шатаясь, встал на колени. Вода заливала лицо, он руками смахивал ее и все никак не мог проморгаться. Я скользнул ему за спину и обхватил поперек туловища, крепко прижимая руки к телу. Парень попытался ударить меня затылком, но промахнулся. Он был силен, с каменными мышцами, но сопротивляться моей противоестественной природе обычный человек не мог. Я сдавил грудь, он забился и, придушенный, ослаб. Голова склонилась к плечу, открывая шею. Мои клыки пронзили кожу, и яд лишил жертву воли.

– Мне жаль… – шепнул я с горечью.

Удерживая голову матроса над водой, я потащил его в логово Хозяина. Я знал, что сейчас чувствует этот смельчак, потому что точно так же меня уносил когда-то Томми Маршалл, мой проклятый друг. Я не ощущал своего тела, не мог пошевелить ни одним членом, густой туман клубился надо мной, и только вода, иногда заливавшая глаза, говорила о том, что мы плывем, а не висим на одном месте. Я мог стать очередной жертвой Хозяина и, отмучившись в его клыках, предстать перед Господом, но превратился в заготовщика живого мяса для подводного чудовища. Кто в этом виноват, я знал, но счет ему уже не предъявить. Чертов сассенах [6] , убивший одного из охотников! Бедный Дукат, съеденный заживо…

6

«Сассенах» – презрительное прозвище англичан, распространенное в Шотландии.

Мы миновали место крушения. Верхом на киле перевернутой шлюпки сидел спасшийся матрос, совсем мальчишка, мокрый, продрогший, совершенно обезумевший. Рядом на волнах качалась лодка спасателей, и моряки уговаривали его перелезть к ним, но он вытаращенными глазами обшаривал темную воду вокруг и еще крепче вцеплялся руками в дерево. С «Энсона» спустили шлюпку с новой поисковой экспедицией, но я знал, что больше выживших они не найдут.

Я проскользнул мимо, одной рукой придерживая над водой лицо своей добычи.

Когда я бросил матроса в грот, меня окрикнул Нэрн: «Тащи беглеца сразу в пещеру к Хозяину, он голоден!»

Единственный храбрец, который не дрогнул перед морскими монстрами, вступил в бой, безнадежный, но не бесполезный, самоотверженно спас ребенка, – теперь должен погибнуть в пасти ненасытного чудовища, коему я служу… Где справедливость? Ее так мало в Божьем мире, откуда взяться ей тут? Мне представилось, что моя судьба – весы, где черные и белые камни моих поступков находятся в равновесии, и я стою перед ними с огромным черным камнем в руке. Я растерянно огляделся. Наши пленники, все еще парализованные, лежали, безразлично разглядывая каменный свод. Я в отчаянии вглядывался в их лица, искал следы пороков, которые хоть как-то оправдают мой выбор, но взгляд у всех был чист и безмятежен, как у детей. Нет муки страшнее, чем мука судьи поневоле, который должен решить, кого из невиновных отправить на казнь. Тогда я поднял на руки ближайшего ко мне матроса – крепкого малого с пышными усами, и, шепча про себя жалкие оправдания, понес его в пещеру. Я зажимал его рот рукой и думал, что приложу все усилия, чтобы вызволить храброго матроса из пещеры – такой достойный юноша не должен погибнуть.