Хозяин Перекрестков

Я физически ощущала как плотная завеса темноты опускалась. Приоткрыв глаза, через густоту полуопущенных ресниц видела лицо Артемия, еще окутанное дымкой. Ее было все меньше, пока не исчезла окончательно.

Мои легкие наполнились запахом древесных смол и мха. В этот момент, почувствовав прилив радости, я невольно обвила шею духовника, принявшего наконец привычное для меня обличие и слегка укусила его за нижнюю губу. Отстранившись немного заметила, как он продолжая смотреть на мои губы улыбнулся легкой, но все еще напряженной улыбкой.

Было в этом моменте что то бесконечно светлое и невероятно понятное даже для самого уставшего мозга. Нечто подобное эйфории, просачивающейся в сознание, заставляющей забыть обо всем.

Артемий поднял взгляд выше и посмотрел в мои глаза, оборвав во мне последнюю связь с реальностью. Я забыла, зачем пришла на перекресток и о том, для чего хотела с Артемием встретиться.

Я полностью погрузилась в свои внутренние ощущения, наполняющие меня предвкушением чего то нового, неизведанного.

С замиранием сердца ждала каких то новых познаний, ловя горячее дыхание на своем лице. И в моей голове плавно проплывали мысли. Я думала о том, что Артемий не показывал мне своего мира и я не знаю, что он на самом деле. Вдруг все не так плохо и страшно? Эти мысли по крупицам выстраивали перед глазами новое восприятие.

Перед моим взором закружилась снежинка. Она привлекла мое внимание и я невольно протянула ладонь, желая поймать ее. Не успела. Но за ней плавно опускалась другая и крупнее. Затем еще одна. Они касались моей ладони и таяли, оставляя легкие прохладные покалывания.

– Снег?
– Я не верила в увиденное. Лето же. Да и местные утверждали, что в Выдропужске зимы не бывает.

С непониманием я искала ответы в синих, как замерзший лед глазах Артемия и видела только игривые огоньки. Его забавляла моя реакция. Качнув головой с дрогнувшими в усмешке уголками губ, он поймал мою руку, ловящую снежинки. Прижав мою ладонь к своим губам, сжег последние мосты моего недоверия.

С трепетом и волнением я поддалась чувствам. Влажный, обжигающей след на тыльной стороне ладони вызвал вспышки по всему телу. Кровь, бегущая по венам, превратилась в раскаленную тягучую смолу.

Жар наполнил тело и мне казалось, что моя кожа могла плавить снег лучше летнего солнца. Снега стало больше. Артемия это не удивляло, но меня…

Запрокинув подбородок, ловила ресницами снежинки, которые теперь сыпались с неба плотной стеной, быстро таяли на раскаленной коже. Под ногами образовывался снежный ковер.

– Как ты это делаешь?
– Спросила у Артемия, хоть не была уверена в том, что это его магия.

– Это делаешь ты, а не я.
– Ответил он с усмешкой.

– Серьезно?
– Я не верила, но вдруг.

Мимо губ Артемия пролетела еще одна снежинка и я, провожая ее глазами, машинально подалась вперед, в необъяснимом для себя порыве. Артемий видимо тоже решил поймать эту снежинку, а в результате - наши губы снова встретились.

Удивительное легкое касание, охлажденное влагой растаявшей снежинки. В какой то момент наш игривый и случайный поцелуй наполнился остротой, заставляющей задыхаться.

Меня пробили мощные импульсы, от властного вторжения языка Артемия в мой рот в момент, когда он углубил поцелуй. Невольно ответив легким стоном, я прогнулась в спине от того, как его руки сильно сжали мою поясницу и зарылась пальцами в его волосы, сжимая их. Возможно даже больно. Все наши ощущения были взаимными. Мы одинаково взаимно блуждали руками по телам друг друга и жгли прикосновением губ, словно клеймили.

По телу постоянно проходили сильные импульсы, задевая каждый нерв. Они как яд распространялись и казалось убивают, но после каждого импульса все внутри вспыхивало и наполнялось негой. Вся связь, начиная с простых прикосновений, была как маленькие оргазмы. Вспышки и томления обессиливали и наполняли новой силой. С этими порывами я тянулась к Артемию, даже не задумываясь где наша одежда? Почему ничего не мешало нам вдруг любить друг друга и поддаваться близости? Когда мы успели от нее избавиться?

Как всегда - магия, магия.

Полностью погрузившись в ощущения, я лишь на мгновение открыла глаза, дабы понять что вокруг нас происходит. Не понимала, почему мне стал вдруг интересен окружающий мир.

С распахнутыми от удивления веками, я видела зимний лес вокруг нас и мы парили над заснеженной землей, вместе со снегопадом. Снега было так много вокруг, но едва касаясь наших распыленных и почему то обнаженных тел, он плавился, даже не успев нас охладить.

Еще сильнее прижавшись к твердому плечу духовника, я пыталась понять, в какой реальности мы находимся. На секунду мне стало страшно. Вцепившись в Артемия, повисла на нем.

Насколько на самом деле мы высоко? Вдруг это тоже иллюзия или искажение восприятия?

В одном я точно была уверена, мои стопы не касаются земли - это пугало.

– Не бойся. Ты же любишь снег.
– Он прикоснулся губами к моему виску, успокаивая.

Странно. Это правда. В детстве я очень любила снег и сейчас иногда люблю. Просто в черте города снег выглядит не очень, особенно на дорогах и вообще создает массу проблем. Но мы не в городе. Такой снег я любила, он был как отголосок праздника.

Я снова припала к губам Артемия, прижавшись к нему всем своим существом. В ответ он сжал меня еще крепче, прорисовывая губами дорожку к моей скуле, а потом к шее. Невольно вздрогнув и встрепенувшись от щекочущих дразнящих ощущений - прогнулась в спине, откинув голову. В такой момент приятно было просто висеть в воздухе. Можно было почувствовать себя акробатом и ничего не стесняло движения.

Вот только он почему то резко отстранился. Что опять? На этот раз что ни так? Я нервно вздохнула, наблюдая за тем, как его лицо наполнилось напряженностью.

Он метнул взор куда то в сторону.

– Артемий?
– Вскрикнула я, ощутив как тело духовника под моими руками сжимающими его плечи, резко дернулось. Его будто кто то невидимый сильно ударил.

Артемий побледнел и поморщился, словно от сильной боли. Рукой, которой еще недавно обнимал меня, он скользнул по своему торсу в район груди.

– Что?
– Сорвалось с его губ сдавленно.

Меня оглушил пронзительный крик и не сразу поняла - кричала я сама, когда из под ладони Артемия, прижатой к торсу, просочилась бордовая жидкость.