Хозяин порталов (Спираль Миров-2)

положение на тощем соломенном тюфяке. По лицу пробежала

гримаса боли, когда правая рука с пятнами на бинтах, зацепила

вертикальный брус нар.

– Кто здесь?
– хриплый голос едва слышался на фоне

тяжёлого дыхания остальной массы людей.

– Свои, товарищ командир, - я отключил защиту

«Хамелеона».

– Свои, - произнёс он тускло без тени удивления,

видимо общее состояние организма перешло черту, за которой

полная безнадёга и мрак.

– Где Джугашвили?

– Понятно, - маленький огонёк надежды окончательно

погас в блёклых глаза.
– В третьей секции. Только зря вы рисковали.

– Он умер?

– Лучше бы так. Я знаю Якова — там совсем другой

человек. Каждый по своему выбирает способ выживания . Этот

один из худших — умереть под чужим именем.

– А вас как зовут?

– Белозерцев, Виктор Степанович, номер три тысячи сто

двенадцать. Нас тут как скот всех бирками пометили. Одно

утешение — у немцев кругом учёт и порядок, надеюсь

родственники после войны отыщут могилку.

– Про могилку рано говорить. Сейчас разберёмся с

одним делом, а потом подумаем над следующей задачей. Вы пока

будите всех потихоньку, пусть готовятся.

– К чему?

– К побегу, товарищ командир. Поверьте, мы сюда

пришли не шутки шутить. В других секциях есть старшие?

– Есть, - он помедлил с ответом, явно испытывая

большие сомнения в отношении непонятной личности.

– Серхео, сюда идут, - сказала Нарейса по-дарински,

тихо прикрыв дверь.

– Прячьтесь под нары, туда заглядывают только утром, -

Белозерцев порыскал взглядом, не понимая откуда доносится звук.

В коридоре забухали сапоги, рявкнули по-немецки:

«Спишь, скотина!». Грохот падающего табурета, стоны избиваемого

человека. Второй голос лениво увещевает: «Генрих, прекращай,

сапоги испачкаешь. Фройляйн Ханна не любит грязной обуви».

«Ладно, пусть живёт. Чтобы утром всё было чисто. Понял, свинья?»

Ещё один удар и шаги затопали по проверяемым комнатам. Снова

ругательства, зуботычины направо и налево, вскрик смертельно

раненного...

– Устали, суки, на нас пороху не хватило, - Зло выругался

Белозерцев.
– Теперь явятся к утренней побудке — ночную норму

выполнили.

– Виктор Степанович, давайте помогу, - я вытащил

лёгкое тело, придержал, пока кровь разбегается по венам.

– Затекает всё, - он словно извинялся за немощность

истощённого организма.
– Давайте познакомимся поближе,

погибать то вместе. Побег, знаете ли, без жертв не обходится. Имею

печальный опыт. Я начальник штаба пехотного полка, майор.

– Сфинкс.

– Годится, - он понимающе кивнул.
– А ваш товарищ?

– Амазонка.

– Женщина? Никогда не слышал, чтобы в ОСНАЗ

принимали женский пол.

– Товарищ майор, потом поговорим, если будет о чём.

– Да-да, идёмте, познакомлю с остальными

командирами.

В углу коридора сидел окровавленный дежурный с

сильно разбитым лицом. Потрёпанная гимнастёрка на груди

покрылась бурыми пятнами.

– Сначала в третью, - майор тоном дал понять, что он

имел ввиду.

Барак тихо гудел, ругался матом, переживая ночной

визит истязателей. Во второй секции всхлипывающий

мальчишеский голос кого-то спрашивал: «За что они Колю, а? За

что? Он всего лишь поднял руку...».

Белозерцев вывел ко мне мужчину без знаков различия

— средний рост, кавказский тип лица. Я сравнил с виденной

фотографией и нашёл только общие черты. Тяжёлые условия жизни

никого не красят. Не буду утверждать со стопроцентной

уверенностью, что вижу сына Вождя.

– Яков Джугашвили?

– Да, - он ответил с упрямой решимостью, заиграв

желваками на скулах.

– Шрам есть?

– Какой шрам?

– Двадцать шестой помните?

– Конечно помню.

– Поднимите гимнастёрку.

– Зачем?

– Шрам посмотрим, послеоперационный.

– Смотрите, мне не жалко.

– Вы кто?

– Я же сказал — Яков...

– На левой стороне груди отсутствует след от пули.

– И что? Все жить хотят, - вскинулся «двойник» и тут же

сник.
– Все жить хотят.

Наш разговор прервало появление Белозерцева с двумя

людьми примерно его возраста. Я предложил «Джугашвили»

вернуться в секцию и подумать, а сам присоединился к

командирам.

– Товарищи, слушайте внимательно, дело касается

ваших жизней. Просьба выполнять сказанное без оглядки на

необычность происходящего. Сейчас в стене откроется дверь и

люди спокойно, без суеты проходят в неё и сразу бегут прямо, в

сторону деревьев. Двигаться строго между двух огней — это группа

прикрытия подсвечивает путь.

– Остальные бараки?
– угрюмо спросил крупный

мужчина с пятном ожога на щеке.

– К сожалению, нет.

– Плохо, но понять можно, - второй, с хищным

профилем, сверкнул холодным пристальным взглядом.
–

Показывайте вашу волшебную калитку.

– Повернитесь, - я кивнул им за спины.

– Товарищи командиры, - объявил Белозерцев после

секундного замешательства.
– Срочная эвакуация. Владислав

Анатольевич, ваша секция ближе, вам и начинать.

Не знаю, какие слова услышали офицеры от старших по

комнатам, но вбитая в учебных заведениях дисциплина,

чувствовалась в отсутствии суеты. Люди молча исчезали в контуре

перехода, помогая раненным.

– Виктор Степанович, уходите, здесь от вас ничего не

зависит. Пока тихо, вы спокойно пройдёте оставшиеся двести

метров до следующего перехода.

– Вышла только половина, как можно?

– Товарищ майор, вы нездоровы и в случае экстренной

ситуации задержите остальных, а это чревато лишними жертвами.