Хозяин теней. 5

Надо будет у Татьяны выяснить, чую, тут дело не в названиях, потому что как-то Николя и без степени обходится.[2]

— Но про дом и чины вы тоже Татьяне расскажите, — посоветовал я, потому что разбираться ещё и в делах сердечных у меня точно желания не было. — А мне лучше про эликсир вот. И рецепт.

— Ах да, — спохватился николя. — Рецепт… не уверен, что речь идёт именно о том рецепте, но дело в том, что сегодня у Роберта я отметил весьма характерные изменения энергетической структуры. Поверьте, в свое время я их отлично изучил… изнутри, так сказать. Поэтому сомнений у меня нет. У него начальная стадия дигрессии энергетических каналов третьего уровня.

Очень интересно.

Просто безумно.

[1] Клятва Гиппократа.

[2] В нашей истории согласно «Правилам испытания медицинских, ветеринарных и фармацевтических чиновников и вообще лиц, занимающихся врачебной практикой» (1838), вводились учебно-практические звания: «лекарь», «медико-хирург» (упразднено в 1845), «доктор медицины», «доктор медицины и хирургии». Каждое звание свидетельствовало о должностном положении и научном цензе. Звание «лекарь» присваивалось выпускникам медицинских факультетов университетов и медико-хирургических академий. Доктор медицины сверх практических врачебных знаний должен был обладать «неоспоримыми доказательствами своей учёности». Звание «доктор медицины и хирургии» требовало «специальных теоретических и практических знаний по хирургии». В то же время учёная степень давала право на получение чина.

Глава 20

Глава 20

Настоящими паразитами называются также существа, которые живут и питаются за счет других живых организмов. Для больших удобств такие существа поселяются по преимуществу во внутренних частях животных.

Граф Мечников.

— Карпу Евстратовичу доложите? — я уточняю это так, для порядку. И Николя чуть морщится, но кивает.

— Я должен. И дело не в обещании. Но… понимаете, если Роберт ввязался в ту же неприятную ситуацию, то ему нужна помощь. Он, как и я, может не осознавать происходящее.

— Он вас не любит.

— Это не важно, — и по взгляду Николя я понимаю, что ему действительно не важно, каков из себя Роберт. Что даже если тот — дерьмец первостатейный, это ровным счётом ничего не изменит. Николя постарается его спасти.

И этого вот я не понимал. Это, наверное, что-то совсем уж интеллигентски-высокое, чистое и светлое, до которого я, слава местным богам, не дорос. И вряд ли, руку на сердце положа, дорасту, потому как на Роберта Даниловича у меня имелись совсем другие планы.

Хотя и не те, что в начале разговора.

— Давайте я сам расскажу? — предлагаю. — Всё одно с ним встретиться собирался, вот заодно и про этого Роберта побеседуем…

— Д-да?

— Да.

Кстати, чистая правда.

Я позвонил.

И просьбу передал. И как выяснилось, вовремя донельзя, потому что у Карпа Евстратовича ко мне тоже вопросы имелись.

— Всё одно без его помощи не обойтись. Верно?

Кивок.

— Вот… а Карп Евстратович в этих делах понимает больше вас или вот меня. Так что я изложу ему всё, а дальше подумаем, что и как… хотите и сами вкратце. А я потом подробней. И если чего ему надо будет, то у вас потом и поинтересуется.

— Да. Пожалуй. Это… это очень разумно. Не подумайте, что я дурно отношусь к Карпу Евстратовичу или кому бы то ни было. Я осознаю, сколь многим ему обязан. И что в целом-то жив во многом благодаря его усилиям, но… рядом с ним я снова чувствую себя… тем глупым ничтожным юношей, который был горделив и пустоголов.

Ага. А ещё в его голове сидит шепоток общественного мнения. И где-то там, в глубинах интеллигентской души, Николя мечется между пониманием, что поступит правильно, сдав Роберта, и сомнениями. Ну пускай мечется.

Ему можно.

И я говорю это вслух, заодно уточняя:

— Но Татьяне вы уж сами. Не про Роберта, а так, вообще. В целом. Это не предательство кого-то там. Это предупреждение. Назидательные истории должны ведь предупреждать.

Снова кивок.

И морщинки на лбу исчезают. Всё-таки сложно иметь дело с порядочными людьми. То у них совесть, то душевные терзания. И главное, не отмахнёшься же.

— А теперь, пока нас не хватились, пациента покажите.

— Д-да… — Николя отряхивается, как собака, выбравшаяся из воды. И мигом преображается, разом делаясь жёстче, собранней. — Конечно. Идёмте… приближаться не стоит. Мужчина. Возраст… здесь сложно. Судя по тому, что зубы мудрости ещё не начали прорезаться, ему меньше двадцати пяти. Однако состояние костной ткани соответствует годам шестидесяти…

Эта палата самая дальняя.

— Первый наш пациент, — поясняет Николя, останавливаясь перед узким шкафом, поставленным прямо в коридоре. — Вот. Наденьте халат, перчатки и волосы тоже лучше убрать.

Халат выстиран и накрахмален, а ещё чутка великоват. Впрочем, как и перчатки. Они не латексные, но шитые из тончайшего полотна.

— Маска тоже обязательна. Я ещё в прошлом году направил предложение в комитет санитарного контроля об обязательном использовании масок и перчаток при работе в районах с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой.

— Разумно.

— Отвергли. Точнее переслали Гильдии на рецензию. А там написали, что защитные свойства простой ткани крайне низки и не могут препятствовать распространению заразы. Необходимы амулеты. И да, я согласен, что они эффективнее, но… цена. Далеко не все могут позволить себе амулет, а вот повязки, даже обработанные дополнительно травяными отварами, будут стоить в десятки раз дешевле…

— Но спасут многие жизни.

Эта была сшита из нескольких слоёв тонкого полотна.

— Видите. Даже вы понимаете.

— А… говорили?

— Кому? А… да, Карпу Евстратовичу тоже. Он сказал, что передаст, но всё это медленно… крайне медленно…

— Можно выпустить просто брошюру с рекомендациями. Для населения. Скажем, что нужно делать, если начинается эпидемия. Или плакаты. Вешать, к примеру, на станциях. Или в аптеках.

— Интересный вариант, — Николя тоже сменил халат. — Как-то я и не думал… действительно… люди ведь и сами могут изготовить. Пусть без трав, но просто повязки. В них нет ничего сложного.

— Именно.

— Надо будет… да… проходите. Он спит. Я погрузил его в сон, но это, пожалуй, единственное, что я мог для него сделать. Его тело продолжает саморазрушаться, а я не нахожу причины.

Двадцать пять?

Меньше?

Да он выглядел лет на семьдесят, этот человек, который почти терялся на белизне постельного белья. Он лежал прямо, скрестив руки на груди, будто заранее репетируя будущие свои похороны. И в глаза бросились именно руки. Широкие белые ладони с невероятно тонкими пальцами. Кожа обтянула кости и теперь суставы казались этакими шарами.