Хозяйка найденного сада

Впервые его голос был таким ласковым, что мне показалось, передо мной совсем другой человек. Он нежно гладил меня и смотрел на меня странными глазами.

– Нашли, - прошептала я, глядя на него сквозь слезы.

– Я искал тебя, - мои волосы убрали с лица. – Каждый день искал. Пытался вспомнить все, что знал о тебе. Я был уверен, что тебя забрали дальние родственники. И когда увидел ночлежку, я не поверил…

– А папа… - прошептала я, глядя на него.- Папа вам обо мне ничего не рассказывал?

– О, он только и говорил, что о тебе, -донесся голос Венциана. – Про то, как ты перевернула сервиз.. Про то, как ты на прогулке прищемила платье дверце кареты…

– Даже такое? – ужаснулась я.

– И каждый раз он говорил о том, как сильно он тебя любит. И что согласился на авантюру с алмазами только потому, что хочет сделать тебя принцессой… Принцессой Алмазных Копей, - утешали меня.

Я снова прильнула к его груди, чувствуя, как бьется чужое сердце и как меня обнимают сильные руки.

– А не было другого выхода? Позвать целителей? – спросила я, вспоминая папу.

– Увы, нет. Это уже потом я узнал, что целители сталкивались с таким. Но ничем не могли помочь, - утешали меня.

А я снова заплакала, представляя бедного папу, который даже мухи никогда не обидит.

– Ты звала, и я пришел, - послышался шепот. – Прилететь, увы, не смог… Не хотелось привлекать внимание… Потом сказали бы, что похитил девушку...

– Я не думала, что драконы оборачиваются людьми, - прошептала я, чувствуя обессиленную усталость.

– Мы, драконы, очень стесняемся этого, - послышался смех.Мои глаза закрывались, а я чувствовала, что засыпаю прямо на чужих руках.

– Простите,- дверь открылась, а у меня не было сил даже посмотреть, кто пришел. Судя по голосу- дворецкий. – Вы бы не могли посмотреть… Там половину шторы кто-то срезал…

– Не могу, - послышался вздох. – Меня прижал камушек…

Глава пятьдесят первая

– Простите, - уже сквозь сон слышала я. А дверь осторожно закрылась.

Я проснулась посреди ночи и сначала не поняла, почему я сплю в такой странной позе.

– Спи, бессовестное создание, - послышался голос Венциана, когда я осознала, что он держит меня на коленях. Туфелька упала с моей ноги на пол и валялась среди пушистого ковра. Мои ноги были перевешены через ручку кресла, а я устроилась у него на сгибе руки.

– А как же вы? – спросила я, вспоминая звон пощечины и пылкий порыв. И мне вдруг стало ужасно стыдно. В полумраке комнаты, где не горели свечи, и лишь свет из окна придавал предметам очертания, мои щеки пылали, словно пожар.

– Глупый вопрос, - заметил Венциан. Луч света падал на половинку лица, обезображенную шрамом, и я осмелилась провести по ней ладонью. В этот момент внутри что-то странно заволновалось, а я отдернула пальцы.

– И все-таки он вам не нравится, - усмехнулся Венциан.
–

– Мне просто, - смутилась я, не зная, что со мной происходит. Это новое чувство пугало, завораживало и ужасно волновало. – Мне просто…

– Противно? – спросил тихий голос.

– Мне хочется его… поцеловать… - закрыв глаза, прошептала я. – Он почему-то меня … волнует…

– Дожили. Мою жену волнует мой шрам настолько, что ей хочется целоваться, - послышался смех. – Кто бы мог подумать! Я тут значит, уверен, что она избегает смотреть на него, ибо он кажется ей безобразным. А тут, оказалось, что он ее волнует. Воистину, ты полна сюрпризов.

– Вы опять издеваетесь? – прошептала я, все еще чувствуя, как выскакивает из груди сердце.

– Нет, - послышался голос Венциана. Он взял мою руку и поднес к губам. – А что еще вас волнует? Не бойтесь. Нас никто не слышит, а я умею хранить тайны. Я же никому не рассказываю, как ваш папа сломал трость об карету, когда вы прищемили дверь платьем, и как потом ее чинил целый магический консилиум. Я же не рассказываю, как вы втайне воровали конфеты, когда были совсем маленькие. И читали газеты, прячась в столовой за скатертью.

– Я тогда была маленькой, - вздохнула я, поражаясь, как много папа обо мне рассказывал.

– Так что вас еще волнует… Если стесняетесь можете шепнуть мне на ушко… - послышался мягкий голос.

Я вспомнила страстный поцелуй, который я видела в саду, не зная, как сказать об этом.

По моей шее скользила рука, а я замерла, вспоминая страсть в саду…

– Вы и правда хотите выдать меня замуж за другого? – спросила я, вцепившись в его жилет руками.

– Однажды ты чуть не убила меня, - послышался вздох, а меня прижали к себе. – А потом вернула к жизни…

– Вы жалеете об этом? – спросила я, дрогнувшим голосом. Только сейчас я начала осознавать, что этот человек отдал за меня возможность ходить… Моя жизнь стоила его ног… И красивого лица, которое теперь обезображено шрамом.

– Я жалею только о том, что не могу встать, взять тебя на руки. Жалею, что не могу прижать к себе, ведя в танце… Твой отец говорил, что ты очень любила танцевать. И как только вы ехали в гости, ты первым делом спрашивала, а танцы будут? – услышала я, в полумраке.

– Но мы можем попробовать! – твердо решила я, вспоминая чудесные вечера с танцами. – Даже если не получится, вы сами сказали, что нас никто не видит и не слышит.

– И где мы возьмем музыку? – отпустили меня, разрешив встать. Платью пришел конец. Оно было настолько помятым, что на нем залегли складки.

– Сейчас, - прошептала я, осматриваясь и направляясь в свою комнату. Я поискала шкатулочку, в которой когда-то хранились драгоценности, и нашла ее. Сейчас там лежали какие-то сережки, колечко с маленькими бриллиантиком, который подарил мне папа. Он сказал, что это – первый бриллиант из Копей, который смогли добыть. Внутри лежал ключик.

Я принесла ее в комнату, едва не наткнувшись на стол.

– Осторожней! – послышался голос Венциана, когда я чуть не снесла стул. – Вы что собрались делать?

– Мы будем танцевать, - ответила я, пытаясь в темноте попасть в волшебным ключиком в потайную дырочку. Там раньше была маленькая ручка, но я ее сломала. И теперь ключиком от браслета, который мы с няней продали в момент нужды, я заводила ее.

Едва слышная медленная музыка полилась из шкатулочки.

– Вы можете встать? – спросила я, вспоминая, как танцевала с папой. Он ведь ужасно хромал. И с возрастом ходить ему было все тяжелее и тяжелее. – Просто постоять?