Хозяйка отеля для новобрачных

– Тогда надо идти, - поднялась я. Разобрать её вещи, устроиться. Успеть бы до ночи.

– Беги, детка. Заходи перед сном пожелать мне спокойной ночи.

– Обязательно, дядя, как всегда.

Я погладила его по сухой, словно пергаментной щеке и вышла. Сейчас переезд в комнату Оливии не казался мне чем-то таким уж страшным.

Несколько часов спустя мы с Моникой уже почти закончили убирать личные вещи Оливии: украшения в шкатулки, одежду в чехлы и на длинную перекладину на колёсиках. Она отправится в маленькую гардеробную, примыкающую к комнате. Позже нужно посоветоваться с дядей, что делать с этими изысканными красивыми старомодными платьями. Вечерние были великолепны. Видно было, что их владелица любила привлечь к себе внимание. Кстати, не поэтому ли она так загадочно исчезла? Мысль странная, но что-то в ней такое было.

– Мисс Мелоун, - позвала позвала меня Моника, - картины вы оставите, как есть? Как вы похожи на свою тётю!

Она подошла поближе и стала рассматривать таинственную Оливию, которая наблюдала за нашими действиями с непроницаемым видом.

– Оставлю, пожалуй, - нерешительно ответила я. Не признаваться же было в том, что портрет пугает меня до липких мурашек.

– Тогда я принесу стремянку и протру их как следует, - деловито сказала Моника и, не дожидаясь моего согласия, вышла из комнаты.

Я подошла поближе к портрету. Он словно гипнотизировал меня, вводя в некий транс.

– Ну что, Оливия, - шепнула я онемевшими вдруг губами, - уживёмся мы тут вместе?

Я готова была поклясться, что нарисованные ресницы дрогнули в ответ на мой вопрос. В этот же момент раздался оглушительный грохот, отчего я вскрикнула и, зажмурившись, закрыла уши руками.

– Простите, мисс Мелоун, - Моника волокла стремянку, - она чертовски тяжелая и перед самой дверью я её не удержала. Я вас напугала?

Несмотря на испуг, я не могла не отметить, что девушка, немного освоившись, стала свободнее в общении. Это не могло не радовать.

– Испугалась до чертиков, - призналась я, - но вы тут ни при чем. Это всё комната.

– А что с ней не так?
– Моника споро устанавливала лестницу, движения были ловкими.

Своими иррациональными страхами я делиться не стала.

– Ну… просто здесь давно никто не жил, - ответила просто. Аргумент был так себе, конечно. Так-то во всем отеле давно никто не жил, и в других местах дома мне было спокойно. И только здесь, словно какие-то духи прошлого тревожили меня. Точнее, один.

Я осторожно покосилась на портрет. Моника как раз усердно протирала его раму.

– Мисс Мелоун, здесь что-то есть, - девушка стояла, балансируя. Одной рукой она держалась за лестницу, другой ощупывала что-то позади рамы, - я отодвину сейчас чуть-чуть, а вы посмотрите.

Видно было плохо, и я запустила руку за подрамник. Вроде бы действительно плотно свернутые листы. Однако достать их никак не получалось.

– Наверное, присохли от времени, - во рту у меня вдруг стало горячо и сухо.
– Нужно снять его.

Возможно, художник, писавший портрет, просто воткнул в подрамник кусок картона, чтобы уплотнить его. Но внутренний голос мне подсказывал, что мы нашли нечто большее.

Глава 28

После того, как я прочла письмо Оливии - а свёрток бумаги оказался именно им, некоторое время сидела, не в силах осознать происходящее. Это было чудовищно. Хуже всех моих предположений. Теперь нужно было думать, как сообщить дяде о том, что произошло. И стоило ли ему знать вообще.

Понимая, что не смогу заснуть, я поднялась.

Моника отправилась к себе сразу же после того, как мы водрузили портрет на место. Взгляд Оливии больше не пугал меня. Он был печальным с ноткой надежды.

Я очень надеялась, что Линнет или Джина не спят. Хоть кто-нибудь, иначе недолго тронуться умом.

На моё счастье, в кабинете Линнет под дверью виднелась полоска света. Весь остальной дом спал. Только ещё на кухне были слышны голоса и негромкое бряканье посуды.

– Дорогая, что случилось?

– Веллори, боже, что???

Обе, увидев моё лицо, подскочили.

Линнет подсунула мне стул, а Джина метнулась за дверь и через полминуты вернулась с бокалом бренди.

Я протянула им письмо, а сама забрала бокал и сделала глоток. Руки мелко дрожали. Что будет с дядей, когда он узнает?

Линнет и Джина читали письмо вместе, слышались тихие возгласы.

– Что ты скажешь дяде?

– Может, ему и не стоит знать?

Я тихонько застонала и закрыла лицо руками.

– Девочки, не знаю, что и делать. Вы представляете, что с ним будет? Он же себя не простит. Да он умрет сразу!
– представив это, меня заколотило мелкой дрожью. Сама почувствовала, что накрывает истерика.

Линнет положила мне на плечо твердую ладонь.

– Успокойся, Веллори. В любой ситуации есть два пути: нужно либо что-то делать и менять её, либо забыть обо всём и идти дальше. И выбирать сейчас тебе.

– А что я могу сделать? Прошло столько лет. И второе письмо от Оливии не пришло.

– Подожди, Вел, - Джина поднесла листки к глазам и близоруко прищурилась.
– Она тут пишет: “Состояние моё таково, что я не уверена, буду ли помнить себя, когда доберусь до места.”

– Бедная женщина, - прижала руку к глазам Линнет, - не представляю её мучения. Да и чем они все закончились, тоже никто не знает.

– Дядя всю жизнь ждал, что она вернется. Когда он узнает, что мог бы её отыскать, если бы дал распоряжение разобрать вещи в её комнате или хоть раз убрать как следует…

Джина отложила письмо и тоже промокнула уголки глаз.

– Оливия не могла себе представить такого, правда? Но что ей стоило оставить письмо для мистера Томаса кому-нибудь в надежные руки. Да хоть даже нотариусу, который открыл бы его хоть через полгода, хоть через год. Оставила бы распоряжение…

Я поднялась и заходила по кабинету.

– Теперь, через тридцать лет уже поздно упрекать Оливию в неразумности. Может, её не вполне адекватное состояние заставило её поступить так странно? Откуда мы знаем.

– Оливию нужно найти, - Линнет слегка стукнула ладонью по столу. Бумаги, лежащие на нём, смягчили звук.
– Неважно, жива она или мертва. И только потом сообщать мистеру Томасу.

– Тем более теперь мы знаем, в каком направлении искать, - поддакнула Джина, обнимая меня за плечи.
– Детка, хочешь я переночую с тобой? Если тебе будет спокойнее.