Хозяйка собственного поместья

— Согласна, сглупила.

Виктор приподнял бровь, будто удивился, что я не начала спорить или оправдываться. Но ни спрашивать, ни комментировать не стал. Да и вообще сейчас мало походил на того язвительного и вспыльчивого типа, к которому я успела привыкнуть. Интересно, какой он на самом деле? Я мысленно хмыкнула, вспомнив, что и он задавался тем же вопросом обо мне.

Вскоре все мясо было разделано и завернуто в чистые холсты. Часть нутряного сала, без крови и запаха, я отложила на плов, сальную обрезь замочила в ледяной воде — ее нужно будет несколько раз сменить, чтобы убрать запах, прежде чем перетапливать на смалец. Но это уже завтра, и все заготовки тоже завтра, а сегодня осталось спустить в ледник то, что я не стану готовить прямо сейчас. Я собиралась сделать это сама, но Виктор и тут предложил помочь, а заодно освежить лед.

Я не стала возражать. Только с изумлением наблюдала, как с его рук падали мелкие снежинки, слипались на поверхности льда, превращаясь в прозрачный кристалл.

— Как вы это делаете? — полюбопытствовала я.

Он пожал плечами.

— Сами же знаете, главная проблема с магией в том, что почти всегда приходится идти на ощупь, потому что словами очень трудно объяснить. Потому и хорошие наставники ценятся на вес золота.

Не знала, но теперь буду знать. Очень жаль, значит, нечего и рассчитывать на то, чтобы найти подходящие учебники.

— А вы можете хотя бы четверть мяса вморозить в лед, чтобы оно хранилось подольше? — попросила я. — Избавили бы меня от части забот. Мы не съедим все это до того, как начнет портиться, значит, завтра нужно будет перерабатывать на хранение.

— Да, не подумал, — признал Виктор. — Взял часть от недавнего забоя, не дожидаясь разделки, и не подумал, что у вас в имении куда меньше людей, чем у меня. Заморозить могу, но это только прибавит вам забот. Когда мясо начнет размораживаться, лед пропитается кровью, и все это стухнет. Испортите ледник, придется выбрасывать весь лед и все чистить. К тому же размороженное мясо хранится намного хуже.

— Ничего, ради такого дела я найду парочку кастрюль, которые мне не пригодятся. Чтобы, когда начало таять, ничего никуда не утекло.

Муж жестом предложил мне подняться наверх — в самом деле, дверь ледника мы прикрыли не до конца, чтобы попадал свет, и болтать, размораживая его, не стоило.

— А с остальным что сделаете? — полюбопытствовал Виктор, когда мы снова оказались наверху.

— Сейчас — плов на всех. Вы ведь не возражаете, если и работники его получат? — уточнила я.

А то вдруг он сочтет ниже своего достоинства кормить крестьян мясом.

— Я же сказал, распоряжайтесь всем на свое усмотрение, — пожал плечами он. — Я не из тех, кто выбросит испорченное, лишь бы никому не досталось.

— Спасибо. Значит, сейчас плов. Сало засолю.

Лаврушка есть, перец есть, чеснок тоже — при мыслях об ароматном сале с розовыми прожилками у самой рот слюной наполнился.

— Сколько-то вы обещали мне заморозить. — Виктор кивнул. Я продолжала: — Из остального большую часть — по горшкам и в печь. Знаете, наверное, этот способ?

— Не знаю, — покачал головой Виктор. — Такими вещами обычно занимаются женщины.

— И что б вы делали без женщин, — буркнула я себе под нос.

— Нанял бы экономку. Как, собственно, и поступил после того, как мать перестала справляться с хозяйством.

В его словах мне почудился упрек — а может, и не почудился. Наверняка хотел, чтобы хозяйством занималась жена, а жена надежд не оправдала. Но я не видела смысла ни расспрашивать, ни оправдываться, ни огрызаться. Сама напросилась.

Виктор, кажется, тоже решил дальше тему не развивать, потому что сказал:

— Хорошо, большую часть по горшкам, сколько-то в лед — хотя мне не очень нравится эта идея, размороженное мясо обычно сухое и невкусное.

— Смотря как размораживать, — пожала плечами я. — Остальное…

По-хорошему, мне вообще не стоило отчитываться, как я готовлю и веду хозяйство — мое дело. Но раз уж мамонт его, придется.

— Вырезку и свиную, и говяжью завялю, свиные грудинку, ребра и окорока закопчу.

Виктор нахмурился. Теперь-то что не так?

— Конечно, я сам сказал, что вы можете распоряжаться продуктами как захотите, — произнес он, явно старательно подбирая слова. — Но, как по мне, чем коптить, проще сразу скормить собакам.

— У меня нет собак, — машинально ответила я. Спохватилась: — Почему?

— Копченое мясо, конечно, хорошо хранится, и черви в нем не заводятся, особенно если пересыпать его золой…

Черви? Золой?!

— …но ведь есть его невозможно! Твердое, вонючее, черное!

— Черное? Твердое? — ошарашенно проговорила я. — Вы шутите? Это что такое надо сделать, чтобы довести его до подобного состояния?

Виктор, кажется, изумился моему изумлению.

— Закоптить. В дымоходе, подвесив на пару месяцев, или в коптильне, как у вас на летней кухне…

Что-то я не заметила на летней кухне ничего похожего на коптильню.

— Считается, что коптильня лучше, там можно и хранить мясо, пуская дым из дымохода по необходимости, — продолжал Виктор. — Но, на мой вкус, одинаковая гадость.

Ах вот что это был за короб, приделанный к дымоходу плиты!

К дымоходу? На пару месяцев?!

— Скажите, что вы шутите, — пролепетала я.

— По-моему, это вы пытаетесь надо мной подшутить, — сухо заметил Виктор.

— Да что угодно станет черным, вонючим и несъедобным, если подвесить его в дымоход!!! Вы просто нормальных копченостей не пробовали, а туда же, указывать!

— Копченое мясо не может быть нормальным!

— Спорим?

— Вы предлагаете пари? — приподнял бровь Виктор. Кажется, этот разговор начал его забавлять, но меня уже несло.

Это же надо додуматься — хранить мясо в дымоходе! И ведь не какие-нибудь Средние века вокруг — почти цивилизация. Капсюли в пистолеты изобрести ума хватило, а нормальную коптильню придумать — нет!

Не удивлюсь, если рецепт тушенки от Настиной маменьки был ее собственным изобретением и семейной тайной, потому Виктор о нем и не знает. Слишком уж он нормален в сравнении с тем, что я только что услышала.

— Спорим, через… — Так, минимум двадцать дней на засолку, потом просушить несколько дней, недели две на собственно копчение и еще пару недель вылежаться… — Через два месяца я накормлю вас таким копченым окороком, что вы язык проглотите!