Хозяйка собственного поместья

— Как этот барин выглядел? — спросил Виктор.

— Ну… молодой такой барин. С усишками.

Не доктор, тот гладко выбрит.

— Чуб из-под шапки торчал, курчавый такой чуб.

— Ясно, — прошипел Виктор. — Все вон.

Было что-то в его голосе, отчего людская опустела мгновенно. Муж смерил меня таким взглядом, что захотелось забиться под лавку. Что опять не так и в чем я опять провинилась, сама о том не зная?

— Скажете, его вы тоже не помните?

— Если я не помню никого, почему должна вспомнить этого, кудрявого?

— Зайкова, — подсказал муж.

Час от часу не легче! Только мне показалось, будто я знаю, кто злодей, как тут, словно чертик из табакерки, выпрыгивает Зайков, чтоб ему икалось, и путает мне весь расклад. Какого рожна его принесло? Почему в поместье не сунулся — понятно, Виктор бы его на месте пришиб, вон как взгляд молнии мечет.

— Вы зря прогнали парней, — заметила я, старательно делая вид, будто не понимаю, что он их выставил, чтобы не скандалить при поденщиках. — Надо было расспросить, откуда он ехал и куда удалился.

— К чертовой бабушке, — рыкнул Виктор. Сделал над собой заметное усилие. — Прошу прощения. Вы действительно его не помните?

— Я действительно его не помню, — повторила я, сама удивляясь, как мне удается оставаться спокойной. — Повторяю, я не помню никого из старых знакомых. Верить мне или нет — ваше дело.

С этими словами я отодвинула Виктора, пошла на улицу. Он, помедлив, пошел следом.

Парни мялись у скамейки, явно не зная, то ли сбежать, пока не поздно, то ли не нарываться, уходя без разрешения.

— Откуда тот барин приехал и куда уехал? — продолжила я допрос.

— Так разве ж он мне докладывал? — изумился Федор.

Я скрипнула зубами, но заставила себя мило улыбнуться.

— А ты рукой стороны покажи.

Ветер пробежал по голой шее, я поежилась. Выскочила в одном платье, разозлившись. Ладно, авось не околею…

Виктор молча накинул мне на плечи пиджак.

— Спасибо. — Я благодарно улыбнулась ему. Что за невозможный человек: то рычит, то вот пиджак… Снова повернулась к Федору. — Показать-то сможешь?

— А, ну да, прощенья просим. — Парень повертел головой. — Нагнал он меня по дороге от деревни, значит. А уехал потом дальше по дороге, вон туда. — Он махнул рукой. — В город, получается.

Выходило, не к Настеньке этот тип ехал, или сначала к кому-то другому в гости попал, а потом решил заглянуть на огонек.

Жаль, что не заглянул, я бы с ним побеседовала по душам. Даже если между ним и Настенькой что-то было, надо совсем не иметь никакого представления о порядочности, чтобы болтать направо и налево о романе с замужней женщиной. Тем более если — я по-прежнему была в этом уверена — ничего не было.

— А трезвый он был? Барин-то?

— Да нешто я посмею…

— Пахло от него спиртным?

— Да.

Может, потому и решил заглянуть, что подвыпил. А может, и подсказал кто — как теперь проверишь?

И не было ли чего в той фляжке кроме водки? Слишком уж крепко парни спали для пятидесяти граммов на каждого. Может, выпивка та вовсе не для них предназначалась? А что дамам такие напитки не положены — так не Зайков первый, не он последний, кто в сок или, того хуже, в шампанское тишком водку или коньяк подливает.

Или у меня паранойя? В чем смысл добиваться… даже благосклонностью это назвать нельзя… брошенной жены? Богатая любовница, блистающая в свете, связью с которой можно похвастаться, — это понятно. А так?

И все же я спросила.

— И как водка барская была? Хороша?

Парни переглянулись.

— Правду говорите, — добавил Виктор.

— Крепкая очень, — сказал за всех Михаил. — Прямо огненная вода. В голову сразу дала. А на вкус… уж простите, Настасья Пална, и вы, Виктор Саныч, мы люди простые. Пахла чудно, вроде полынью с укропом, а вроде и сладко как. И горькая. Может, не поняли мы чего, может, она только мужикам горькая, потому как тонкостью не наделены, не для нас делано.

Полынью? Абсент?

— Барин сказал, из Ланг… Ланге… — Федор смешался

— Лангедойля? — подсказал Виктор.

— Да, оно самое. Оттудова, значит, привез, редкость, дескать, цени.

Похоже, действительно абсент. Тогда в самом деле очень крепкое, градусов семьдесят. Молодым парням после работы могло и хватить. Или там была не только полынь?

— Погодите-ка.

Я вернула Виктору его пиджак. Метнулась в спальню, накинула теплый платок. Вынула из сундука бутылку с лауданумом. Вернувшись, сунула его под нос парням.

— Похоже пахнет?

Полыни, конечно, в нем не было, зато чувствовался сладковатый, тяжелый запах опиума.

Парни по очереди сунули нос в бутылку, переглянулись.

— Вроде похоже, а вроде и нет, — снова сказал за всех Михаил.

Что ж, эксперимент не удался.

— Ладно. Значит, про барина хватит, — сказала я. — Теперь о вас давайте.

Парни опять понурились. Я сделала вид, будто не заметила.

— В поджоге я вас не виню. Но в том, что выпили и пожар проспали, виноваты. А раз виноваты — отработаете. Как доски привезут, пол в доме перестелете. Кормить в это время буду, а сама работа в уплату ущерба пойдет. А чтобы было вам где жить, сейчас возьмете у Марьи ветошь и ведра и попросите открыть избу садовника. Завяжете ветошью рот и нос, избу вымоете, в ней и разместитесь. Пока доски не привезли, компост перетаскаете, как договаривались. За него и за навоз расплачусь, как обещала. Все понятно?

— Прощенья просим, барыня, а нос зачем завязывать? — полюбопытствовал Михаил.

— Затем, что долго пустая изба стояла, в пыли бесы поселиться могли, которые лихоманку вызывают. — Я боялась, что Виктор вмешается и испортит мне все, но он даже не хмыкнул. — А лечить вас я не намерена. Так что от пыли тканью защититесь. Теперь все ясно?

— Спасибо, Настасья Пална. — Все шестеро низко поклонились.

— Свободны.

Парни заторопились к черным сеням. Я пошла к господскому входу, хоть он и был дальше. Хорошая погода сегодня, в платке совсем не холодно. И птицы щебечут вовсю. Им-то вовсе нет дела до людских забот.

— Зайков был пьян, — негромко сказал Виктор. — Не стал бы он трезвым полынной настойкой из Лангедойля мужиков угощать.

16

— А пьяным любит пыль в глаза пускать? — догадалась я. — И не только мужикам?

Виктор нехорошо усмехнулся.

— Говорите, не помните?

— Не надо быть большого ума, чтобы догадаться. Если уж человек перед мужиками выпендр… бахвалиться стал, то уж в своем кругу явно перья как павлин распускает. И, скорее всего, бахвалиться особо нечем.