Хозяйка Талеи

Змея. Терпеливая, расчетливая.

И сейчас она уверена, что разрыва не избежать. Можно лишь минимизировать ущерб да постараться сохранить шкуры в целости. Беда в том, что ты, бывший староста, нынешний старейшина и тайный банкир, считаешь так же. Просто надеешься на лучшее. Не нужны тебе перемены — ни резкие, ни какие. Привык к этому месту, к этой после-жизни. Придется отвыкать.

Самому Талею покидать нельзя. Все немертвые состоят на учете в особой канцелярии, их передвижение по стране возможно только с разрешения властей. Чем старше восставший, тем пристальнее за ним следят, и если отъезд боевиков объяснить достаточно просто, то тихие и скромные работники торговли путешествуют редко. Ну а кто-то из ближнего круга госпожи, покидающий город, мгновенно вызывает пересуды среди всех посвященных лиц. Кого отправить в Барди? Там имеет смысл сделать центр нового торгового дома, точнее, торговой империи — неласковые к захватчикам горы, перекресток нескольких путей, относительная стабильность политического строя. Хотя насчет стабильности он погорячился. Значит, надо в первую очередь обеспечить устойчивость власти подходящего правителя, как его, Мессе, кажется? Селеста приказала в первую очередь работать с ним. Золото неплохо обеспечивает лояльность, ресурсов никогда не бывает достаточно. Еще местной общине кинуть кость, но там совсем мизерные траты потребуются…»

Один из самых больших домоседов королевства смирился с переездом.

Оказывается, двадцать шесть часов в сутки — это чудовищно мало. Четырех шестичасий, благословленных высшими богами стихий, и двух отдельных часов, полудня и полуночи, посвященных Иллиару и его мрачному брату Морвану, катастрофически не хватает. Надо приглядывать за исходом, еженощно отправляя обозы в другие города и даже страны. Надо выслушивать многочисленных шпионов и доносчиков, сейчас ориентированных в первую очередь на слежку за родной конторой. Надо встречаться с Медеей, в последнее время приносящей из дворцов и салонов столь же важные, сколь и противоречивые сведения. Надо ходить к Гаррешу.

Надо.

Надо.

Надо.

Времени катастрофически не хватало. Селеста не впадала в дневную спячку, подобно молодым вампирам, но хотя бы короткий дневной сон ей требовался. Поэтому она крайне не любила внезапных побудок, лишающих ее отдыха и приводящих в состояние тихого бешенства.

— Ну что тебе еще надо, Хастин?

Чернокнижник прекрасно знал, что подходить к спящему вампиру опасно (для существ с теплой кровью — смертельно опасно), но недооценил способностей госпожи. В результате он сейчас валялся на полу, уткнувшись носом в дорогой ковер и тревожно прислушиваясь к треску сухожилий в заломленной за спину руке. У колдуна на завтра были запланированы кое-какие опыты со студентами, и ему не хотелось бы прийти в аудиторию с переломанными конечностями.

Его положение усугублялось тем фактом, что со вчерашнего вечера Селеста оставалась несколько не в духе. Зервановы молодцы испортили госпоже настроение. Помимо своей основной деятельности — контрабанды и контроля за талейским криминальным сообществом, — немертвые бандиты крышевали некоторые заведения, признанные полезными для общины. Пару дорогих ресторанов, например, или притонов для любителей «дымка». Доходы их не особо интересовали, доходами ведал Гардоман, а рестораны и прочее держали ради получения информации. Ну и шантажа, само собой.

Хотя разрабатывать дворянство восставшим настрого запрещалось, содержание борделей для извращенцев было признано целесообразным. Здесь, конечно, благородный человек имел полное право развлекаться так, как ему угодно, запретить ему ничего нельзя, но все-таки общественное мнение к некоторым особенностям относилось резко отрицательно. Зоофилия не поощрялась, равно как и некрофилия. Зато с людьми дворяне могли творить что их душеньке угодно — как с собственными подданными, так и с условно-свободными рабами короля. Штраф за убийство свободного горожанина составлял сотню диниров, а если убийца доказывал, что ему нанесли оскорбление, плата снижалась в пять раз. Слово благородного принималось судом за доказательство.

В особых, широкой публике неизвестных притонах практиковали действительно страшные вещи. Изнасилования детей до смерти, пытки на заказ. Трупы «работников» и «работниц» часто были настолько обезображены, что их не отвозили к храмам для ритуального сожжения, а сжигали самостоятельно. Все это очень Селесте не нравилось, но изменить положения она не могла. Во-первых, извращенцы и садисты были, есть и будут, этого не избежать. Уничтожить или вылечить всех не в силах человеческих, остается уповать на то, что их, мразей, удастся держать хоть под каким-то контролем. Но, во-вторых, сейчас и здесь вся эта плесень остается вне досягаемости. Большую часть посетителей «особых» борделей составляли очень богатые люди, относящиеся к высшей или средней прослойке дворянства. Они давно пресытились обычными развлечениями и в поисках удовольствий поострее практиковали такое, отчего содрогались даже ко многому привычные восставшие.

Правда, содрогались не все. Некоторым было наплевать. Они-то и присматривали за борделями, не гнушаясь периодически пользоваться услугами персонала. Время от времени у госпожи возникал соблазн избавиться от слишком уж неприглядной части своей маленькой империи, но по зрелом размышлении она всякий раз останавливалась. По крайней мере, под ее присмотром эта зараза не расползается.

Ближайший кандидат на скорую гибель — Селеста старалась избавляться от собратьев с моралью определенного типа, — образно выражаясь, воспользовался служебным положением и так поразвлекся с тремя девушками, что в живых осталась только одна, и то обезображенная. Подонок утверждал, что не смог удержать внутреннего демона, почуявшего запах крови. Правду он говорит или нет, госпожу не волновало. Она не разорвала провинившегося на месте только из-за желания устроить нечто показательное, преподнести урок, который надолго запомнится остальным. Чтобы знали: ее приказы исполняются всегда.

— Невилия умерла, — осторожно повернув голову в сторону, сообщил Хастин. — Покончила с собой.

— Сама покончила или ей помогли?

— Не знаю. Мэтр сейчас разбирается.

Вампиресса с тяжелым вздохом слезла со спины подчиненного.

— Рассказывай.

— Да, собственно, нечего рассказывать… — Темный маг принялся опасливо разминать пострадавшую конечность. — Ее нашли в лаборатории пару часов назад. Похоже, она пыталась провести какой-то эксперимент, но допустила ошибку. Я по другой причине прибежал — есть возможность умыкнуть все разработки покойницы. Выдели мне пяток носильщиков из наших.

— Как ты себе это представляешь? — со скепсисом в голосе вопросила накинувшая халат девушка. — Следователи наверняка опечатают все, до чего дотянутся. И помнится, имущество преподавателя в случае смерти переходит Академии, за исключением денег и родовых ценностей.

— Невилия, когда демонстрировала мне результаты своих работ, дала ключи к кое-каким своим охранным заклятьям, — довольно сообщил Хастин. — Остальное взломаю. Мэтр, конечно, заметит, но мешать не станет, я с ним договорился.

— С какой стати ему отдавать нам практически свое имущество? — удивилась Селеста.

— Ну, он не верит, что там есть что-то ценное. В библиотеке у Невилии эксклюзивов нет, результаты по основной теме исследований аховые, лабораторию он небось уже прошерстил. Остальное представляет интерес разве что для храмовых ищеек, которых мэтр с удовольствием щелкнет по носу.

Объяснение госпожу удовлетворило, но отнимать занятых подданных от работы она не собиралась. У них своих дел хватает. Вот когда Хастин докажет, что и впрямь снял защиту и у покойной действительно есть что экспроприировать, тогда и придет черед немертвых работать носильщиками. А до тех пор — извините.

— Да я прямо сейчас и сниму, — возмутился таким недоверием к профессиональным навыкам колдун. — Пошли покажу!

Селеста мысленно чертыхнулась, вспомнив, насколько легко взять соратника «на слабо». Достаточно вслух посомневаться в его способностях. Впрочем, почему бы и не прогуляться? Она давно не общалась с Тайраном, у старика наверняка есть что поведать, ей тоже хотелось бы поделиться новостями и заодно получить несколько консультаций. Не судьба ей сегодня отдохнуть.

— Пойдем, — согласилась девушка. — Посмотрим, ради чего ты меня разбудил.